Крис Райт - Наследие предательства
— А почему, капитан?
Взгляд капитана метнулся влево, где рядом с ее троном стояли несколько воинов Ангрона. Они смотрели на экран, всем видом своим демонстрируя холодное безразличие. Взгляд Лотары остановился на одном из воинов.
— Кхарн?
— Не жди, что Кхарн поддержит тебя, девчонка! Я задал вопрос тебе! — Руки примарха дрожали, и пальцы дергались, словно извивающиеся змеи.
— Мы зашли слишком далеко! Если мы атакуем их флот, даже в случае победы цена будет слишком высока. Мы окажемся во вражеском тылу с жалкими остатками тех ресурсов, которые нам нужны, чтобы выполнить приказ магистра войны.
— Не я спровоцировал этот конфликт, капитан.
— Со всем уважением, сэр, но это были именно вы. Вы снова и снова испытывали терпение лорда Аврелиана. Четыре планеты завоеваны, и каждый раз мы атаковали в нарушение приказов. Вы же понимали, что он этого так не оставит! — Лотара указала на оккулус: десятки кораблей флота, который еще несколько часов назад был союзным, а теперь превратился во вражеский, медленно, но неумолимо приближались. — Вы навязали нам этот бой, и ни команда, ни легион вам не возразили. Теперь мы стоим на грани, которую переступать нельзя. Это должно прекратиться.
Ангрон повернулся к экрану, и его израненные губы сложились в некое подобие улыбки. Он видел, что капитан права, но в этом-то и заключалась проблема: он не думал, что брат начнет действовать. Не думал, что бесхребетник Лоргар так осмелеет.
Лотара вновь обратилась к собравшимся воинам:
— Кхарн, сделай же что-нибудь!
Примарх услышал шаги у себя за спиной. Голос Кхарна был мягче, чем у многих его товарищей: доброты в нем не слышалось, но зато слышались спокойствие и сдержанность.
— А ведь она права.
В других легионах такая вольность была бы немыслима, но Пожиратели Миров не признавали никаких традиций, кроме собственных.
— Может, и права, но я чую отличную возможность. Лоргар всегда был самым слабым из нас, и его Несущие Слово ничем не лучше. Мы могли бы здесь и сейчас избавить галактику от этой пародии на легион вместе с их полоумным хозяином. Тебе же нравится эта идея, Кхарн, а если скажешь, что нет, я назову тебя лжецом.
Раздалось тихое шипение сжатого воздуха, и Кхарн снял шлем. Учитывая обстоятельства его жизни, отсутствие шрамов на лице воина можно было считать чудом.
— Лоргар изменился, изменился и его легион. На место наивности пришел фанатизм, и хотя мы превосходим их числом, победа будет стоить нам большой крови.
— Платить за все кровью — наша судьба, Кхарн.
— Пусть так, но мы можем сами выбирать, когда и где драться. Я согласен с Лотарой: хватит дразнить Несущих Слово. Мы должны прекратить атаки на случайные планеты, вновь соединить флоты и двигаться дальше в сегмент Ультима.
— Но мы можем прикончить его!
— Конечно. Тогда вы выиграете сражение, а Хорус проиграет войну. Нет, это на вас не похоже.
Искалеченные губы примарха медленно, зловеще изогнулись — так он улыбался.
— Недоброжелатели сказали бы, что это как раз в моем духе, — возразил Ангрон, прижимая пальцы к пульсирующим вискам. Его всегда терзали головные боли, которые усиливались до невыносимого предела, когда он злился. Сегодня это была не просто злость: примарх был в бешенстве.
Лотару отвлекли от беседующих воинов другие заботы, среди которых были и триста человек команды на мостике, которые смотрели то на Ангрона, ожидая от него приказов, то на обзорный экран, где вырастали, приближаясь, очертания вражеских кораблей.
— Нас догоняет «Фиделитас Лекс». Он набирает скорость для атаки и уже вошел в зону максимальной дальности стрельбы. Их пустотные щиты подняты, все батареи готовы открыть огонь. Эскадрилья поддержки подойдет к границе максимальной дальности через 23 секунды.
Ангрон сплюнул кровь на палубу.
— Мы не отступим!
— Полный вперед. Сэр, подумайте еще раз!
— Придержи язык, смертная. Подготовить «Медвежьи когти»!
— Как прикажете. «Медвежьи когти» к бою!
— Принято.
— «Медвежьи когти» будут готовы через четыре минуты.
— Хорошо. Они нам пригодятся.
— Входящее гололитическое сообщение с «Фиделитас Лекс». Это лорд Аврелиан.
Примарх опять глухо расхохотался:
— Давайте послушаем, что хочет сказать этот змей.
В воздухе появилась мерцающая гололитическая проекция, и тот, кто предстал на ней, был полной противоположностью хозяину Пожирателей Миров. Ангрон был калекой, а Лоргар — совершенством, один скалился в усмешке, другой — улыбался с жестокой сдержанностью. Прежде чем Лоргар заговорил, прошло несколько тягучих минут, но и тогда он задал лишь один вопрос:
— Почему?
Ангрон смерил призрачное изображение пристальным взглядом:
— Я воин, Лоргар. Воины воюют.
Изображение вздрогнуло: гололитический сигнал нарушила помеха.
— Времена воинов прошли, брат, настал век крестоносцев. Вера. Преданность. Дисциплина.
— Ха! У меня другие методы, и они меня еще ни разу не подвели. Я добываю победу лезвием топора, и пусть история судит мои поступки.
Гололитический Лоргар покачал татуированной головой:
— Магистр войны послал нас сюда не просто так.
— Я буду относиться к тебе серьезнее, если ты перестанешь прикрываться Хорусом.
— Хорошо. *помехи*… привело нас сюда, и мои планы вот-вот сорвутся из-за того, что ты не можешь контролировать свой гнев. Брат, как ты не понимаешь, мы же проиграем эту войну. Вместе мы сможем захватить тронный мир, и Хорус станет новым императором, но по отдельности мы падем. Пока ты всем доволен, но что будет, если мы проиграем? Если история назовет нас еретиками и предателями? Именно такая судьба нас ждет, если сейчас мы ввяжемся в междоусобную войну. — Лоргар помедлил, внимательно изучая брата, словно старался уловить какой-то невысказанный намек. — Ангрон, прошу тебя, не провоцируй этот бой так, как ты спровоцировал многие другие.
Руки Ангрона снова дрожали, и чтобы это скрыть, он пощелкивал костяшками. Тупая боль в затылке разрослась до сокрушительного прилива, до нестерпимого зуда, который никак не унять.
— «Медвежьи когти» готовы. Жду команды открыть…
Слова капитана утонули в вое сирен.
3
Они ворвались в космическую пустоту беззвучно, бесследно — не так, как появляются имперские корабли. Не было ни яростных вихрей света, ни похожих на крепости кораблей из темного металла, своими корпусами раздирающих раненную реальность. Эти корабли обозначили свое присутствие мерцанием, словно вылепили себя из света далеких звезд.
Не медля ни секунды, они рванулись вперед, и каждый из них был совершенен в своем филигранном, грациозном великолепии. Первыми навстречу чужакам развернулись «Фиделитас Лекс» и «Завоеватель», хотя оба отреагировали на новую угрозу по-своему. «Фиделитас Лекс» сбросил скорость, чтобы не отрываться от эскадрильи поддержки, и, едва эсминцы и эскорты заняли боевой порядок, повел их в атаку. «Завоеватель», напротив, ринулся в бой, не думая об опасности, которой подвергают себя одиночки. Его орудийные порты начали с грохотом открываться, и весь корпус корабля эхом отозвался на вой заряжающихся батарей.
Корабли чужаков пронеслись мимо, даже не потрудившись открыть огонь. Черные на фоне черной пустоты, они были быстрее и скользили в космосе вокруг «Завоевателя», не выпуская при этом ни единого залпа. Флагман Пожирателей Миров уже открыл огонь и яростно выплевывал свой боезапас — совершенно впустую, отправляя снаряд за снарядом в никуда. Палубные орудия содрогались при каждом выстреле, но не могли найти цель. Корабли чужаков призраками ускользали прочь, и лазерные лучи вспарывали пустое пространство между звездами. Все новые рейдеры присоединялись к этому боевому танцу вокруг «Завоевателя», который оказался в окружении.
А затем они открыли огонь с точностью, недостижимой для имперских технологий, и каждый корабль произвел залп одновременно. На это им потребовалось не больше времени, чем человеческому сердцу — на один удар.
Пустотные щиты флагмана Пожирателей, охотившегося в одиночку, вспыхнули под напором пульсарных лучей, и их выпуклая поверхность, сверкая нестерпимо яркими цветами, отражала всполохи, высвечивая заодно и темные корабли чужаков.
В стратегиуме все еще выли сирены, и палуба дрожала, словно вокруг бушевал ураган. Саррин сверилась с тактическим дисплеями:
— Щиты держатся.
Ангрон облизнул губы и коротко застонал — мышцы на левой стороне лица свело болезненной судорогой. Когда он заговорил, голос его напоминал глухое, угрожающее рычание:
— Пусть кто-нибудь объяснит мне, почему мы выблевываем боезапас в пустоту и никак не можем зацепить ни одного вражеского корабля?
