Гуль (СИ) - Кочеровский Артем

Опасаясь, — как бы Игнат не сотворил чего-нибудь ещё, пока меня не будет — я написал ему сообщение. Сказал, что приду в его логово, но чуть позже.

Кирилл сказал, что тело можно доставить ему по частям. Это значительно упрощало проблему. В итоге, перебираясь по крышам, просачиваясь через частные сектора и укрываясь за трансформаторными станциями, я притащил тело домой. На глазах у Кирилла я вскрыл гулю череп, вытащил одну железу и ушёл на кухню. Ему не стоило этого видеть. Съев железу, я почувствовал двойной прилив энергии. Чуть к потолку не подпрыгнул. Железа этого гуля отличалась от других желез. Она была сильнее желез обычных гулей, но ещё не альгульская. Мне повезло прикончить эту тварь до полной трансформации.

Усталость как рукой сняло. Моральные переживания перестали занимать всё место в моей голове, и я сосредоточился на главном. Что бы не произошло в логове Игната, вряд ли у меня когда-нибудь будут большие шансы, чем сейчас. Я залез на антресоли и достал пистолет — подарок от одного из подручных Ползучего. Достал обойму, убедился, что она заряжена под завязку, защелкнул обратно и сунул пистолет за пояс. На допризывной подготовке нас учили пользоваться такими штуками. Ничего сложного. Снял с предохранителя, передернул затвор, жми на курок.

Перед тем как уйти я заглянул в комнату Кирилла — спросил, как дела. Он не ответил. Не слышал. Склонившись над обернутым в полиэтилен столом, на котором лежало тело, он работал скальпелем и пинцетом.

— Пока, Кирилл…, — прошептал я и вышел из квартиры.

По адресу я нашел здание на окраине города. Его огораживал бетонный забор. На железных воротах висело предупреждение о том, что ведётся видеонаблюдение, а посторонним вход воспрещен. Ещё там висела табличка с аббревиатурой. Здание с забором ничем не отличалось от десятков других производственных цехов, распложенных рядом. Там были мебельные цеха, мастерские, цеха по производству окон, покрасочные и так далее. Игнат выкупил или арендовал одно из таких.

Я обошел здание с торца, перепрыгнул через забор и достал пистолет. Запахов не различил. Прижался к стене и проверил несколько окон — все были закрыты коричневыми ролл-шторами. Тогда я обошел его по периметру, подхватил по пути увесистое колесо с поржавевшим диском, подкрался ко входной двери и швырнул его внутрь. Колесо было от внедорожника и много весило, а потому с легкостью вынесло хлипкую деревянную дверь. Внутрь помещения прорвался уличный воздух, а я ворвался следом за ним.

В три шага я преодолел коридор, ногой выбил ещё одну дверь и оказался в просторном зале. Я успел лишь мельком различить обстановку: деревянные балки, бетонный пол, тусклый желтый свет… С лева от стены отделился силуэт. Он ускорился и приблизился. Я вскинул пистолет и дважды нажал на курок. Раздались хлопки, зазвенело в ушах, тень вздрогнула и замерла. В голове у меня вдруг всплыли обрывки технических характеристик пистолета Макарова. «Убойная сила пули сохраняется до 350м. Огонь наиболее эффективен на расстоянии до 50м». Я ведь даже не знал — какой именно пистолет держу в руках — но посчитал, что все они плюс-минус похожи, а потому лучше подойти ближе и выпустить всю обойму.

Шурша бетонной крошкой, я подбежал на два шага и выстрелил ещё раз. Тень дёрнулась. Ещё два шага — и снова выстрел. Тень дернулась и пошатнулась. Нужно было сдержать Игната как можно дольше, чтобы высадить остальную обойму вплотную. Я сорвался на бег, а тень вдруг прыгнула на меня. Без разбега, толчка и даже шага. Просто чуть накренилась вперёд и оторвалась от пола. Я затормозил и выстрелил ещё дважды. Теперь он был ко мне так близко, что я мог рассмотреть, куда входят пули. Одна всколыхнула кофту на груди, а вторая пробила щеку, изувечив его лицо. Это было лицо не Игната.

Гуль пролетел десять метров, врезался в меня и потащил за собой. Затем он сделал длинный кувырок, вскочил на ноги и поднял меня, удерживая на вытянутой руке за шею. Его рука сжалась. Острой болью отозвался кадык. Давление в голове возросло в несколько раз. Выкатывающимися глазами я его осмотрел. Гуль лет тридцати пяти. Широкий в плечах и спортивного телосложения. Черная кофта была пронизана четырьмя дырками на животе и груди. Кровь сочилась из порванной щеки, а ещё черная дырка образовалась над левым глазом. Ему было больно. Он сжимал зубы и скалился. Но это никак не сказывалось на его хватке. Он продолжал медленно сжимать пальцы, будто пробовал мою шею на крепость.

— Эффектно! Как же эффектно, Тимофей!

Я скосил глаза и увидел Игната.

— Браво! Такого появления, должен сказать, даже я не ждал! — он трижды хлопнул в ладоши. — Отпусти!

Гуль поставил меня на землю, разжал руку и потрогал раны на лице. Затем он подтянул меня за плечо и отобрал пистолет.

Игнат сунул большие пальцы за подтяжки, подошел ко мне, обнял через плечо и повел в глубь помещения:

— Пошли, покажу тебе своё логово!

Всего минуту назад я готов был бороться. Я пришел, чтобы убить или умереть, но… Он порушил мои планы, сбил настрой. Разве он не должен был меня прикончить за такую выходку? Должен. Тогда почему улыбался и, приобняв за плечо, вёл показывать логово? И я позволял себя вести. Позволял и ничего не мог сделать. Я должен был повернуться, выдавить пальцами ему глаза и вонзиться зубами в шею. Я должен был грызть и рвать его до тех пор, пока с его лица не исчезнет эта хренова улыбка. Но я не мог. Он обыграл меня. Хотя это и соперничеством не назвать. Мы были в разных лигах. И вот я шел с ним шаг в шаг, вдыхал его запах и гадал — что будет дальше.

Мы прошли складское помещение. Игнат открыл дверь и настоял, чтобы я вошел первым. Всего несколько часов назад я съел железу. Я утолил голод, а когда я не был голодным, людские запахи не казались такими броскими и манящими. Сытый я часто их даже не замечал. Но не здесь. Я вошел в тёмное помещение с черным потолком и бордовыми стенами. Здесь горел тусклый свет, по бокам стояли диванчики, у дальней стены — огромные деревянное кресло с извилистой острой спинкой в форме языка гуля. В этом помещении не просто пахло едой. Оно было пропитано этим запахом. Едой пахли стены, пол, потолок, мебель. Как в бильярдном клубе всё со временем пропитывается дымом, от которого невозможно избавиться, так здесь — запахом еды. Впрочем, не только в запахе было сходство с бильярдным клубом. Тут тоже был стол. Один большой стол посредине. На нём не было бархатного покрытия и лунок. На нём не было ничего. Лишь грубое дерево со множеством засечек и въевшимися пятнами крови. Это был одновременно разделочный и обеденный стол для Игната и его гулей… Там были другие гули. Они стояли у стен, будто часовые, и смотрели, как мы с Игнатом медленно пересекаем логово.

— Здорово правда?!

Я промолчал.

— Ты должен радоваться, что оказался здесь, Тимофей! Каждый из присутствующих многим пожертвовал и очень много работал, чтобы оказаться здесь. А тебе и делать ничего не пришлось. По крайней мере для меня. Это всё может стать таким же твоим, как и моим. Эти пропитанные историей стены, эта атмосфера, эти моменты коллективных побед и радостей, это… будущее! И…, — Игнат обвел пальцем гулей. — И все они. Они будут твоими, Тимофей!

Я плелся за ним, не сопротивляясь и почти не слушая. Я снова почувствовал смертельную усталость. Я должен был это закончить. Должен был…

— Чего ты приеб*лся-то ко мне? — остановился и спросил я.

— Гуль меня подери! — Игнат хлопнул себя по ногам. — Откуда столько трагизма?! Что за драма?! Почему сразу приеб*лся?! Я открываю для тебя дорогу в новый мир, Тимофей! Ты должен довериться мне, ведь тебя ждёт…

— Хорошо. Какого хера эту свою, бл*ть, дорогу в новый мир, ты открываешь именно мне?! Кругом мало других гулей?!

— Вот именно, бл*ть, что мало! — крикнул Игнат, потащил меня за руку и усадил на деревянный трон. — Вот именно, что мало, Тимофей! Ну вот взять хотя бы…, — он посмотрел в потолок и пощелкал пальцами. — Москвину! Ну что она тебе там рассказал?! Любовь-морковь, жить не могу, тьфу, бл*ть! Она-то, может и была, эта любовь, кто ж её знает. Но что с неё толку, если ты бесхребетная мразь?! Всего год прошел, а эта сука питается огрызками из морга! И таких гулей… да почти все, Тимофей! Знал бы ты, как по-настоящему сложно найти сильных, понимающих, верных. Ты только подумай! Восемьдесят пять процентов обращенных погибают из-за своей моральной слабости. Десять из оставшихся пятнадцати — становятся гулями потому, что довели себя до состояния, когда не смогли ни покончить с собой, ни сдержать голод. И только пять процентов одарённых самостоятельно принимают решение — быть венцом эволюции этого мира. Так ведь и из этих пяти процентов четырем совершенно нет дела до происходящего в нашем мире! Они ищут способы — как хорошенько устроиться на перекрестье нашего и людского миров — чтобы потом стать идеальными потребителями. Жрать, жрать и ещё раз жрать. Жрать и ничего больше! Лишь один процент нашего рода выглядывает из окна людской скотобойни и задаёт вопросы.