Энди Смайли - Адептус Астартес: Омнибус. Том II
— Блок сопряжения интерфейсов, — сказал он, сосредоточившись на деле. — С его помощью ты сможешь общаться с машиной. Соединение… — он закрепил устройство на затылке корчащегося от боли Волькера, едва сдерживающего крики, — готово. Четвертый ритуал… завершен.
Он снова отошел и бросил взгляд на апотекария. Нарин казался озабоченным, он не сводил темных глаз со своего подопечного. Ввести препараты в организм Волькера до и во время процесса соединения было невозможно. Пытаясь забыть обвиняющий взгляд Нарина, когда Коррелан объяснял ему это, технодесантник принялся изучать показания ауспика. После недолгих криков Волькера, которые затем превратились в тихий, мучительный стон, он кивнул.
Коррелан на миг закрыл глаза. Он подозревал, что будет помнить страдания Волькера до конца своих дней на службе Империуму.
Апотекарий шумно втянул воздух, наблюдая за биометрическими показателями Волькера, которые внезапно начали дико скакать.
— Уровень напряжения предельно опасный, Коррелан. Если он будет расти и дальше, нам придется отменить операцию. Он может умереть.
Технодесантник мрачно кивнул и снова открыл глаза.
— Теперь можешь дать ему обезболивающее, — сказал он. — Прости меня, Волькер.
Нарин подошел к юноше и ввел ему лекарство прямо в шею. Уйдет несколько мгновений, пока оно возымеет эффект. Апотекарий прекрасно осознавал экстренность ситуации и то, что за защитной переборкой неуклонно приближались звуки боя.
— Сработало? — вопрос Нарина оказался короче, чем ему хотелось. По крайней мере, Волькеру стало легче. Глаза юноши закрылись, но губы продолжали шевелиться, шепча молитвы и литании. Коррелан не сводил взгляда с показаний ауспика. Пару мгновений спустя он покачал головой.
— Не сработало? — встрепенулся Нарин.
— Нет. В смысле, да. Да, сработало. Я просто… — Коррелан поднял взгляд, и апотекарий увидел в нем радость и триумф. — Соединение завершено. Осталось только установить люльку и соединить БСИ с системами корабля. Как только я проведу ритуал развязывания, он получит полный доступ к кораблю.
— Сделай все быстро, брат. Не думаю, что капитан потерпит дальнейшие проволочки. — Твердый голос Нарина придал Коррелану решимости, в которой он так сейчас нуждался. Технодесантник приказал суетившимся вокруг прислужникам и сервиторам поднять Волькера в вертикальное положение и поместить в трубу, где он прежде находился. Люлька с разъемами на его позвоночнике уже была соединена с корабельными системами. Как только все будет готово, армапластовая труба навеки сомкнется вокруг Волькера.
— Капитан Аррун, говорит технодесантник Коррелан, — вновь обретя уверенность в себе, юный технодесантник решил связаться с капитаном.
— Продолжай. Скажи мне то, что я хочу услышать. Или вообще не беспокой меня. — Судя по резкому тону Арруна, у него и так было забот по горло. На фоне его слов безошибочно угадывались звуки сражения — рев цепных мечей и болтерная стрельба.
— Последний ритуал завершен. Все вот-вот заработает.
— Хорошо. Конец связи.
Только и всего.
С чуть поубавившейся спесью Коррелан потянул переключатель, который закроет люльку и активирует полное соединение с БСИ. Технодесантник замер, когда сквозь гул в зале раздался слабый голос:
— Апотекарий Нарин?
Апотекарий немедленно повернулся к Волькеру и присел, чтобы его лицо оказалось вровень с Возрожденным. Мальчик устало улыбнулся.
— Если все получится, вы расскажете моей семье на Варсавии? Скажете, чем я стал? Пообещайте мне.
— Обещаю, Волькер. Мы с братом Корреланом поведаем твою историю. Ты совершил героическое самопожертвование, и мы не позволим, чтобы о нем забыли.
Волькер закрыл глаза, затем поднял голову, насколько ему позволяла люлька. Следующие его слова стали последними, когда-либо произнесенными Волькером Страубом.
— Я готов.
Он улыбнулся Коррелану и Нарину, технодесантник опустил переключатель, который закроет трубу и даст доступ Возрожденному к корневым системам корабля.
Труба с шипением сервоприводов закрылась вокруг Волькера. Возрожденный наблюдал за людьми, которые суетились под ним, словно под обожаемым богом. На его лице промелькнула благостная улыбка, а затем он запрокинул голову. По поверхности трубы побежали яркие руны. Ясно различимые снаружи, они не отличались от тех, что видели космические десантники на ретинальных дисплеях шлемов. Волькер медленно подался вперед, не отрывая взгляда от потоков текста, пока его сознание медленно сливалось с примитивным сердцем машинного духа «Грозного серебра».
Пару коротких секунд его тело содрогалось в конвульсиях, а затем улыбка стала шире. Все системы на корабле, за исключением главных генераторов, выключились, и корабль погрузился во тьму.
Это смерть. Именно об этом в первую очередь подумал Янус, когда погас свет. Постоянно рециркулируемый спертый воздух стал вдруг горьким, и офицер рассудил, что вместе со всеми люмополосами отключились также и системы жизнеобеспечения. Он видел только стробирующие сполохи болтеров в коридоре и красное свечение глазных линз сражающихся над ними космических десантников. Они продолжали бой, словно для них ровным счетом ничего не изменилось. Янус со своего места на мостике мог различить силуэты двух псайкеров на фоне потрескивающих ореолов их силового оружия. Красные линзы то и дело исчезали из виду, пока воины взбирались все выше и выше.
Вспышка оранжевого зарева из огнемета в коридоре на краткий миг осветила весь мостик, отбросив резкие черные тени обезглавленных сервиторов и изувеченных трупов, грудами лежавших у разбитых модулей когитаторов. Пару секунд они дергались и танцевали в свете пламени, а затем на мостик вновь опустилась непроглядная тьма.
Янус начал задыхаться. Он всегда знал, что умрет на службе у своих повелителей Адептус Астартес, но подобная смерть казалась ему бесславной. Офицер пригнулся, и его рука опустилась на рукоять ножа, который он постоянно носил на бедре. Он не умрет, извиваясь, словно выброшенная на палубу рыбина. Ему уготована смерть в бою.
Конечно, если «Грозное серебро», неуправляемый посреди Гильдарского Разлома, не натолкнется на обломок или не попадет под вражеский залп.
Янус знал, что скоро погибнет, и все же не мог отвести глаз от схватки, бушующей у него над головой. Псайкеры сражались на лестнице, ведущей к стратегиуму, и благодаря армапластовому полу офицер видел их, озаряемых синими сполохами варповских огней. Разговор псайкеров в звуконепроницаемых шлемах Янус слышать не мог.
— Какой прок от мудрости, если она приходит лишь со временем? — Это были первые разборчивые слова Тэмара с тех пор, как он вступил в поединок с прогностикаром Серебряных Черепов. — Посмотри на себя! Ты проигрываешь. Ты изранен и стар. Тебя мучают сомнения. Твоя глупая вера в мертвого бога ничего тебе не даст. Ты проиграешь этот бой, но если будет на то воля моего повелителя, я оставлю тебя в живых. Ты будешь жить и увидишь, как мы с братьями захватим этот корабль.
К сожалению, в насмешках Тэмара была определенная доля правды, но Бранда она едва ли волновала. Он не чувствовал гнева или глубокого стыда, это были просто слова, и Бранд не позволял им отвлечь себя.
Случайным ударом Тэмар попал ему в левое плечевое сочленение. Прогностикар почувствовал, как клинок впился в кабели сервоприводов и шланги, из которых, будто артериальная кровь, хлынула охладительная жидкость. Густое темное вещество быстро забрызгало броню обоих воинов.
После отключения корабельных систем шлем Бранда мгновенно перешел на инфракрасное зрение. Если бы не краткая пауза, пока сенсоры перенастраивались на новый уровень освещения, и незначительное увеличение подачи кислорода из внутренней системы жизнеобеспечения, он бы даже не заметил изменений. Битва с Тэмаром отнимала все его внимание. Бранд не отвечал на риторические вопросы противника, решив вместо этого относиться к предателю с презрением, которого тот заслуживает. Он раскрутил силовой посох, целясь в грудь Тэмару, но в последний миг изменил направление и ударил по бронированному колену Красного Корсара. Разряд варп-энергии подтвердил подозрения Бранда. Тэмар остался беззащитен. Его варп-щит либо истончился, либо в своем высокомерии противник решил опустить его.
У него совершенно не было желания вступать в разговор с колдуном Красных Корсаров. В этом не было необходимости, его действия говорили красноречивее всяческих слов.
Они перемещались по всему стратегиуму, оружие вспыхивало в непроглядной тьме и озаряло силуэты танцующих фигур. Несмотря на постоянные насмешки и бесконечные разговоры, Тэмар был отличным воином. То, что задумал Бранд — в собственном высокомерии, пришлось ему признать, — займет куда больше времени, чем он предвидел.
