Анатоль Нат - Жизнь и приключения хроника Сидора с хроником Димоном на Юге
В старом трактире в этот ранний час не было слышно ни малейшего шевеления. Даже склонившаяся над большим кособоким столом возле окна плохо различимая в свете одинокой свечи чья-то фигура, тихо поскрипывающая карандашом по разложенным перед ней листам грубой писчей бумаги, не нарушала разлитого вокруг покоя. Кругом царило ощущение удивительной неги и пу'стыни.
Комната поражала удивительным аскетизмом, если не сказать прямо — вопиющей нищетой. И даже пара обшарпанных старых кривых стульев по бокам сбитого из нестроганых досок стола, как и две узкие койки, приткнувшиеся по противоположным глухим без оконных проёмов стенам, удивительным образом добавляли ощущения пустоты и убогости, царивших в комнате.
В стоящей там же у окна небольшой круглой печурке, с уютно пофыркивающим на плоской верхней крышке помятым, сильно закопчённым медным чайником, тихо потрескивали не прогоревшие ещё с ночи сыроватые полешки от недавно добытого из вод реки Мутной топляка. Но сильно сократившаяся за прошедшую ночь небольшая оставшаяся горка дров рядом с входной дверью, недвусмысленно указывала, что было истинной причиной тепла и уюта в комнате.
Открыв глаза, Димон какое-то время в умиротворённом полусонном состоянии вслушивался в царящую кругом тишину, и, поморщившись, перевёл сонный взгляд на сидящую возле окна за столом фигуру.
— Чё не спишь? — хрипло, спросонья просипел он. — Всё считаешь, неугомонный? Охота тебе, — сладко зевнул он.
Ну и как, много насчитал?
Медленно повернувшись к нему, сидящий у окна Сидор устало помял пальцами красные от недосыпа глаза.
— Глаза болят, — не отвечая, тихо, таким же сиплым голосом пожаловался он. — Как песка насыпали. Раньше думал это просто выражение такое, а теперь который раз уже сам убеждаюсь. Всю ночь не спал. Не спалось.
— И чего? — зевнул Димон. — Есть свет в конце туннеля?
— Полно. Вместе с электричкой навстречу, — сразу поскучнев, вяло отозвался Сидор. — Полное понимание, что мы в полной ж…пе. Раньше были ощущения, а теперь яснознание. Вот, можешь полюбоваться, что я тут насчитал, — ткнул он пальцем в какие-то листики перед собой на столе.
Расстроенный ночными подсчётами Сидор угрюмо смотрел на лежащие перед ним три небольшие стопки исписанной, с неряшливо обрезанными краями сероватой, грубой бумаги, размером где-то тридцать на двадцать сантиметров и мрачно размышлял. У него было страстное желание пустить эту бумагу по единственно пригодному для подобного писчего материала назначению, на что только и была она пригодна, или просто бросить в печь, чтоб только не видеть того что им же самим там было начиркано, и что вызывало сейчас у него глухое, злое раздражение.
— Как ни крутил, как ни вертел, а если ничего не придумаем, то мы влипли. В очередной раз, — мрачно добавил он после короткой заминки. — И на этот раз, видимо для разнообразия, очень серьёзно. И опять по собственному недомыслию. Не надо было связываться с этим замком. Не надо было давать никому никаких обещаний. Не потянем.
— Можно подумать, впервой, — равнодушно зевнул Димон.
— Будь оно всё проклято, — стараясь чтобы Димону не было слишком заметно испорченное настроение, Сидор тихо прокашлялся, прочищая горло. — Четыре раза всё пересчитал. Четыре примерно равных результата, — в новой комбинации переложил он на столе перед собой итоговые листки с ночными подсчётами.
Конечно, всё это грубо и весьма приблизительно, но результат каждый раз примерно одинаков, — грустно констатировал Сидор мрачным голосом.
Нашими нынешними наличными силами, на полное восстановление замка, речного порта и города потребуется лет десять. Это — самый минимум. Реально же, все двадцать. И золота, миллионов так под пятьдесят потребуется. Тоже минимум, — устало зевнул он.
А если хотим восстановить замок хотя бы за пару лет, как, по уму бы и следовало, надо здесь на чём-то деньги зарабатывать, помимо торговли. А на чём — ума не приложу. Но с одной нашей поморской торговлей этот замок с городом мы не потянем.
И для начала хорошо бы свой собственный кирпич и цемент здесь иметь, чтобы не переплачивать.
— Насчёт кирпича не знаю, — снова потянулся в кровати Димон, — Что-то глин, пока мы добирались сюда, я в округе не видел. А вот цемент здесь свой иметь вполне реально, учитывая обилие в этих краях известняков.
— И надо много-много рабочих, не менее пары тыщ. Чего у нас точно нет, — с кислой миной на лице добавил Сидор. — Вот тогда мы более-менее укладываемся в пару лет.
Поэтому, расчёт на собственные силы в нынешнем составе, выливается в полную бессмысленность всех производимых нами работ. Надо всё бросать и сваливать.
Короче, куда ни кинь, везде клин. Чтобы всё здесь восстановить по уму, да в реальные, вменяемые сроки, надо много-много денег и много-много людей. Где всё это взять, ума не приложу.
И есть ещё одна ма-а-аленькая такая проблемка, без решения которой делать здесь что-либо вообще не имеет ни малейшего смысла, ни с людьми, ни с деньгами. И проблема эта — заиление морского залива донными наносами реки Мутная. Что вот с этим делать — вообще не представляю. Но ясно одно — не разберёмся с этой проблемой, не восстановим залив в первозданном виде, вообще нечего связываться ни с этим замком, ни с этим городом. Пустая трата времени, денег и сил.
И, по-моему, это то единственно, что всегда и останавливало всех желающих ранее наложить на этот замок свою лапу, все последние пятьдесят лет. Иначе бы здесь всё давно было бы по-другому.
Вот истинная причина того, почему этот город до сих пор никто не прибрал к рукам.
— Открыл Америку, — душераздирающе зевнул Димон. — А то мы раньше этого не знали. И стоило ради этого не спать?
— И это, — Сидор, не слушая его, сердито потряс листками перед собой, — не считая восстановления самого города со множеством требующих дорогого восстановления жилых домов. Тут вообще немыслимые для нас суммы. Мрамор, полированный гранит, наборные паркеты в домах из дорогущих пород дерева, витражи, мозаики, ковка фигурная, чего только тут нет. И всё стоит просто безумных средств.
— Желания восстанавливать какую-то мозаику в чьём-то чужом доме, у меня точно нет, — равнодушно зевнул Димон. — А ты как хош, реставратор хренов. Можешь хоть завтра начинать.
Раздражённо оттолкнув от себя исчерканные карандашом листы на край стола, Сидор мрачно продолжил, угрюмо глядя перед собой усталым остановившимся взглядом, словно не замечая, что с кем-то сейчас разговаривает.
— А есть ведь ещё и парочка любопытных усадеб на берегу моря, до которых никто из нас до сих пор так и не добрался. И, если верить спискам Советника, таких усадеб в окрестностях города далеко не пара. Ещё что-то есть в самых ближайших окрестностях, чего мы пока вообще не знаем. Плюс сюда же какие-то непонятные акведуки, идущие неизвестно откуда неизвестно куда, плюс порт в западной и восточной частях залива, и маяк. Только по минимуму всё это восстанавливать, нам потребуются каждому по две жизни и миллионы денег золотом. Сколько — даже не буду считать, много.
И откуда всё это взять: и время, и деньги — я не знаю. На одной поморской торговле, да на доходах со Старого Ключа мы всё это точно не потянем. Да и на хрена нам это — тоже непонятно. Но что никто нам в этом деле не поможет, можешь не сомневаться. А вот потом…., в случае нашей удачи….
— Не сомневаюсь, набегут доброхоты на сладенькое. А теперь отвали от меня, — снова душераздирающе зевнул Димон, уютно устраиваясь под тёплым одеялом.
— Тогда спрашивается, чего мы в эти развалины упёрлись? Вроде подобного добра в других местах полно. Взять тот же список Советника. Там можно много интересного найти.
Не обращая внимания на лежащего в койке зевающего Димона, Сидор устало и равнодушно рассуждал сам с собой, словно он был один в комнате.
— И чего? — потеплее укутавшись в шерстяное одеяло, Димон сонно смотрел на умствующего Сидора. — Тебе что, надо прям счас всё восстановить? Сразу, или можно чуток подождать? Лет так — пятнадцать, двадцать, тридцать, сорок? Знаешь же, что сразу всё не восстановишь, так чего сейчас всполошился? Не торопясь, не спеша, последовательно, год за годом, день за днём, лет за десять, пятнадцать, двадцать, тридцать, сорок, пятьдесят и так далее, не мы, так наши внуки или правнуки всё восстановят. Краще прежнего будет.
Какие твои годы? Куда ты спешишь? Не успеешь в этой жизни восстановить, в другой жизни сделаешь. Карма, ети её. Куды ж от ея денешьси? — снова широко зевнул он.
Хочешь дурью помаяться — флаг тебе в руки, барабан на шею и пинок под зад.
Зато в итоге будет, что пацанам твоим оставить. И моим, — ещё более душераздирающе зевнул он. — И Машкиным, и всем остальным тож работы хватит.
