Джордж Мартин - Битва королей. Книга II

– Со шлюхой десницы, ты хочешь сказать? – Она смотрела на него своими большими дерзкими глазами. – А хотела бы я быть твоей леди, милорд. Наряжаться в то, что ты мне надарил, – в атлас, шелк и парчу, носить твои драгоценности, держать тебя за руку и сидеть рядом с тобой на пирах. Я могла бы родить тебе сыновей, знаю, что могла бы… и никогда не посрамила бы тебя, клянусь.

«Моя любовь к тебе – сама по себе позор».

– Сладкие мечты, Шая. Оставь их, прошу тебя. Этому никогда не бывать.

– Из-за королевы? Ее я тоже не боюсь.

– Зато я боюсь.

– Тогда убей ее и покончи с этим. Не похоже, что вы сильно любите друг друга.

– Она моя сестра, – вздохнул Тирион. – Тот, кто убивает свою родную кровь, проклят навеки и богами, и людьми. И потом, что бы ни думали о Серсее мы с тобой, моему отцу и брату она дорога. Я могу перехитрить любого жителя Семи Королевств, но боги не создали меня для того, чтобы противостоять Джейме с мечом в руках.

– У Молодого Волка и лорда Станниса тоже есть мечи, однако их ты не боишься.

«Много ты знаешь, милая».

– Против них у меня вся мощь дома Ланнистеров, а против отца с братом – только кривая спина да пара коротких ног.

– У тебя есть я. – Шая поцеловала его, обвив руками его шею и прижавшись к нему.

Ее поцелуй возбудил его, как всегда, но он мягко освободился из ее объятий.

– Не теперь, милая. У меня появился… ну, скажем, зачаток плана. Быть может, мне удастся устроить тебя на замковую кухню.

Ее лицо застыло.

– На кухню?

– Да. Если действовать через Вариса, никто не узнает.

– Милорд, да я ж вас отравлю, – хихикнула она. – Каждый мужчина, который попробовал мою стряпню, начинал говорить мне, как я хороша в постели.

– В Красном Замке поваров хватает, равно как мясников и пекарей. Тебя мы пристроим в посудомойки.

– Горшечница в колючей бурой тканине. Вот, значит, какой милорд желает меня видеть?

– Милорд желает видеть тебя живой. А в шелку и бархате горшки скрести затруднительно.

– Я уже наскучила милорду? – Рука Шаи, скользнув ему под рубашку, нашла его член, который от этого сразу затвердел. – А вот он хочет меня по-прежнему. Не приляжете ли со своей посудомоечкой, милорд? – засмеялась она. – Можете посыпать меня мукой и облизать с меня подливку…

– Перестань. – Ее поведение напомнило ему Данси, которая так старалась выиграть спор. Он отвел от себя ее руку, чтобы пресечь дальнейшие шалости. – Сейчас не время кувыркаться в постели, Шая. Возможно, речь идет о твоей жизни.

Ее улыбка погасла.

– Я сожалею, если вызвала неудовольствие милорда, но… нельзя ли просто усилить мою стражу?

Помни, она совсем еще молода, с глубоким вздохом сказал себе Тирион.

– Драгоценности можно заменить другими, – ответил он, взяв Шаю за руку, – и платьев нашить еще красивее старых. Для меня самая большая драгоценность в этих стенах – ты. В Красном Замке тоже небезопасно, но все-таки гораздо безопаснее, чем здесь. Я хочу, чтобы ты была там.

– На кухне, – тусклым голосом отозвалась она. – И скребла бы горшки.

– Это ненадолго.

– Отец меня тоже загнал на кухню – потому-то я от него и сбежала, – скривилась Шая.

– Ты говорила, что сбежала, потому что отец заставлял тебя спать с собой.

– Это тоже было. Скрести горшки мне нравилось не больше, чем терпеть его на себе. – Она вздернула голову. – Почему ты не можешь поселить меня в твоей башне? Половина лордов при дворе содержит наложниц.

– Мне решительно запретили брать тебя ко двору.

– Твой отец – старый дурак. Ты достаточно взрослый, чтобы завести себе целую кучу шлюх. Он что, за безусого юнца тебя держит? И что он тебе сделает, если не послушаешься, – отшлепает?

Он ударил ее по щеке – не сильно, но достаточно чувствительно.

– Будь ты проклята. Не смей насмехаться надо мной. От тебя я этого не потерплю.

Шая на миг умолкла, и только сверчок продолжал трещать.

– Виновата, милорд, – сказала она наконец деревянным голосом. – Я не хотела проявлять неуважения.

«А я не хотел тебя бить. Боги милостивые, я веду себя, как Серсея».

– Мы оба виноваты. Шая, ты не понимаешь. – Слова, которые он вовсе не собирался говорить, вдруг посыпались из него, как скоморохи из брюха деревянного коня. – Когда мне было тринадцать, я женился на дочери издольщика. То есть это я так думал. Любовь к ней ослепила меня, и я думал, что она чувствует ко мне то же самое, но отец ткнул меня носом в правду. Моя невеста была шлюхой, которую Джейме нанял, чтобы сделать меня мужчиной. – (А я-то всему верил, дурак этакий.) – Чтобы я окончательно усвоил этот урок, лорд Тайвин послал мою жену в казарму к своим гвардейцам, чтобы они позабавились вволю, а мне велел смотреть. – (И взять ее последним, после всех остальных. Напоследок, уже безо всякой любви или нежности. «Так ты лучше запомнишь, какая она на самом деле», – сказал он. Я не хотел этого делать, но мое естество подвело меня, и я повиновался.) – После этого отец расторг наш брак. Все чисто, как будто мы и не женились совсем, объяснили мне септоны. – Тирион сжал Шае руку. – Пожалуйста, не будем больше говорить о башне Десницы. На кухне ты пробудешь недолго. Как только мы разделаемся со Станнисом, ты получишь новый дом и шелка, мягкие, как твои руки.

Глаза Шаи сделались большими, но он не мог разгадать, что за ними скрывается.

– Мои руки перестанут быть мягкими, если я день-деньской буду выгребать золу да мыть посуду. Захочешь ли ты коснуться их, когда они все покраснеют и потрескаются от воды и щелока?

– Еще больше, чем прежде. Их вид будет напоминать мне, какая ты храбрая.

Она опустила глаза, и он не понял, поверила она ему или нет.

– Я ваша, милорд, – приказывайте.

Он видел, что большего от нее на этот раз не добьется, и поцеловал ее щеку в месте удара, чтобы хоть немного загладить свою вину.

– Я пришлю за тобой.

Варис ждал на конюшне, как обещал, со своей полудохлой клячей. Тирион сел верхом, и один из наемников открыл им ворота. Некоторое время они ехали молча. «Боги, и зачем я рассказал ей о Тише?» – испугался вдруг Тирион. Есть тайны, которые нельзя открывать – свой позор мужчина должен унести с собой в могилу. Чего он хотел от нее – прощения? Что означал взгляд, которым она смотрела на него? В чем причина – в ненавистных горшках или в его исповеди? Разве можешь ты после этого надеяться на ее любовь? – говорила часть его души, а другая смеялась: дурак ты, карлик, шлюха любит только золото да драгоценности.

Его ушибленный локоть давал о себе знать при каждом шаге лошади. Порой ему казалось, что он слышит скрежет трущихся костей. Надо бы сходить к мейстеру, пусть даст какое-нибудь лекарство… но Тирион не доверял больше мейстерам с тех пор, как Пицель показал свое истинное лицо. Одни боги знают, с кем они состоят в заговоре и что подмешивают в свои снадобья.