Рогал Дорн. Крестоносец Императора - Гэв Торп
Рогал Дорн стоял в полной боевой броне цвета золота, обхватив кулак одной руки ладонью другой. Услышав утверждение Эйдолона, примарх слегка шевельнул пальцами, но даже не повёл бровью на лице, будто высеченном из глубинного льда. Белокурые волосы он стриг коротко, но не «ёжиком», и явно пытался зачесать пробор на левую сторону, однако пряди не подчинились. Кто-то мог бы счесть Дорна привлекательным, хотя из-за сурового выражения лица примарх выглядел отчуждённым и неприступным. Рогал напоминал один из тех бастионов, которые его легион умел воздвигать с таким впечатляющим проворством: его манера поведения играла роль защиты от вторжения извне, и лишь немногие могли пробиться через неё. Примарх выждал секунду, чтобы посмотреть, не последует ли иных заявлений, а затем почти незаметно кивнул, принимая высказанный аргумент.
— Разумное предложение, если не учитывать, что батальоны Седьмого легиона уже очистили орбиту над северным районом высадки, и мы готовы начать крупномасштабное развёртывание, а не просто нанести точечный удар. Десантная атака моих сорока тысяч легионеров сломит их решимость за считаные минуты, что позволит избежать более масштабных операций и рисков.
Эйдолон уже открыл рот, чтобы ответить, но его перебил третий участник гололитического совета. Безошибочно узнаваемый по светлой бороде и длинным волосам, что отражали красноватое боевое освещение на «Непобедимом разуме», повелитель Первого легиона Лев Эль’Джонсон шагнул вперёд, и его рука рассекла воздух, словно клинок.
— Неприемлемо! — В его зелёных глазах промелькнула вспышка гнева, но момент ярости прошёл, и теперь в поведении Льва читались признаки искренней мольбы. — Не для того мы проливали кровь в пустоте, чтобы отступиться на краю орбиты. Мои корабли прорываются к экваториальным оборонительным станциям, чтобы устранить угрозу для обеих атакующих сил, как твоей, так и легиона Фениксийца. Мои рыцари первыми ступят на поверхность, но я вас заверяю, что мы разделим боевые почести.
Гидореас подавил ухмылку и заметил, что его визави из Детей Императора заставил себя удержаться от возражений. Капитану, даже в должности легионного советника, не подобает спорить с примархом. Хотя здесь, в огромном и грандиозном стратегиуме «Фаланги», их окружали палубы и субпалубы, заполненные легионерами и обслуживающим персоналом, который наблюдал за состоянием исполинского корабля и его флотилий сопровождения, продвинутые системы глушения гарантировали, что на командной площадке будет царить практически полная тишина. Вокруг них и под ними, словно призраки, суетились вахтенные офицеры, занятые подготовкой к решающей высадке на поверхность. Гидореас видел, что все три флота уже движутся по собственным векторам атаки, но кому-то следовало взять на себя командование, чтобы предотвратить несогласованные действия.
Трёхмерный проектор зарябил, отображая ещё один визуальный поток. Новый участник дискуссии отличался тонкостью черт, и вид-захват сумел даже уловить живой блеск его глаз, пока он быстро переводил взгляд с одного примарха на другого и обратно. Фоном для его профиля выступало золотое крыло, взметнувшееся над наплечником.
Фулгрим из Детей Императора поприветствовал собрание короткой улыбкой.
— Прошу извинить, что задержался, но, полагаю, мой советник доблестно принял авангардный бой от моего имени, — произнёс Фениксиец, слегка склонив голову. Изображение Эйдолона замерцало и исчезло. — Мы зашли в тупик, и всё же, как самый опытный из легионных командиров, присутствующих здесь, я чувствую, что...
— Я вёл войны столь же долго, сколь и любой из моих братьев-примархов, — перебил его Лев. — Если ты видишь ошибку в моей стратегии, скажи прямо, не скрываясь за завесой старшинства. Почему Первый не должен поступать так, как указывает его название?
На протяжении всей тирады калибанца Фулгрим держался по-прежнему, с маской вежливого внимания на лице. Как только его брат замолчал, Фениксиец многозначительно перевёл взгляд на Рогала Дорна.
— Так вот, я чувствую, что возглавить атаку должны Имперские Кулаки, — заключил Фулгрим. — «Фаланга», безусловно, крупнейший из находящихся здесь кораблей. Она даже больше наших «Глориан», брат Лев. Её прибытие и последующая высадка сорока тысяч легионеров станут демонстрацией имперской мощи, посланием, которое невозможно игнорировать. Рогал совершенно правильно оценивает ситуацию.
— Провести раздельные атаки — значит усложнить высадку и моему, и твоему легиону! — прорычал Лев. — Утрата наступательного импульса может сокрушить все надежды на быструю победу, если местные впечатлятся меньше, чем ты предполагаешь.
Фулгрим обратил изучающий взор на Эль’Джонсона и сомкнул у подбородка изящные пальцы в учтивом жесте, говорящем о раздумьях.
— Брат мой, между «завоеванием» и «приведением к Согласию» есть очень важная разница, — мягко заметил Фениксиец. — Все мы здесь военачальники, но, что более важно, мы — примархи Императора. Когда Он поручил нам это предприятие, то однозначно выразился, что миры нужно привести к Согласию, и неважно, каким способом. Если цивилизация разрушена войной, её нужно восстанавливать, то есть тратить ресурсы, а их уже в обрез, ведь Великий крестовый поход по-прежнему расширяется на самых дальних рубежах.
— Об этом я и думал, — сказал Дорн. — Мы должны дать неприятелю шанс капитулировать, побудить его к этому. Согласно нашим сводкам, их главную военную силу представлял собой флот. Без него враг недолго будет сопротивляться. Хотя я не участвовал в столь многих кампаниях, как Фулгрим, и они лишь изредка оказывались бескровными, возможно, что ты, Лев, как наименее опытный в нашем братстве, всё ещё смотришь через призму войн в своём родном мире.
Гидореас сохранял нейтральное выражение лица, но ощущал, что речи Рогала, пусть и правдивые, звучат не слишком мягко. Черты Фулгрима исказила тревога, которую он быстро скрыл, однако стало ясно, что он чувствует то же самое. Все присутствующие, будь то примархи или легионеры, не сводили глаз со Льва, сдвинувшего брови и скривившего губы.
Пару секунд Эль’Джонсон молчал, ведя рукой к затыльнику оружия, закреплённого у него на поясе поверх угольно-чёрного боевого доспеха. Коснувшись двуручного меча, примарх Первого словно бы успокоился. Он немного выпрямился, и плащ из львиной шкуры всколыхнулся у него на плечах, словно потревоженный схлынувшим напряжением.
— Простите меня за необдуманные слова, братья, — сказал Эль’Джонсон. Его тон казался немного жёстким, но звучал искренне. — Я не хотел никого оскорбить, и, если так всё же произошло из-за моего рвения исполнить волю Императора, я приношу вам извинения. Вы правы, я командую одним из Его легионов точно так же, как эскадроном рыцарей, хотя
