Бен Каунтер - Война ордена
Один из священников был все еще жив, и рабы глумились над ним, раз за разом отпихивая пистолет от его протянутой руки, не позволяя бедняге покончить с собой. Он вновь и вновь измученно полз к оружию, но проворные мелкие твари только заливались смехом. Когда на них легла тень массивного орка, рабы оглянулись и помрачнели; подлые красные глазки на их крохотных сморщенных лицах расширились от страха, и существа поспешили укрыться среди деревянных церковных скамей.
Увидев своего вожака, остальные орки разразились победными криками. Он был крупнее практически любого из них как минимум раза в два, его огромная уродливая башка по-звериному выступала из плеч, а мощная нижняя челюсть щетинилась лесом сломанных клыков. Кожа вожака была темной и морщинистой, точно кора старого дерева, глаза же его, хотя и были глубоко посажены на хищном лице, светились умом и целеустремленностью, которых столь не хватало остальным оркам.
У него была только одна нормальная рука, которой он отшвырнул со своего пути ближайшего раба. Вторая же являла собой союз стали и пара, вырывавшегося из поршней при движении, и завершалась трехпалой клешней, достаточно большой и сильной, чтобы оторвать ствол танку. Ржавая лестница механизмов, закрывавших ребра и позвоночник вожака, сочилась черной смазкой. Эти искусственные части давно обросли плотно переплетающимися зелеными мышцами, сжимавшимися вокруг них во время движения. Чтобы пережить замену половины тела на столь грубые протезы, требовалось обладать выносливостью, немыслимой даже для орка.
Вожак испустил рев, но, в отличие от остальных сородичей, в его крике не было ни триумфа, ни возбужденного бравирования. Воины умолкли, ибо даже самых могучих из них бросало в дрожь при одной мысли о том, чтобы вызвать недовольство этого великана. Вожак обвел зеленокожих мрачным взглядом, и глаза его остановились на одном из орков, резавшем окровавленным ржавым мясницким топором один из гобеленов, украшавших церковь.
Метнувшись вперед со скоростью, какую трудно было ожидать от существа его размеров, вожак схватил вандала своей настоящей рукой. Ее пальцы сжались на мускулистой шее орка и оторвали того от пола. Затем вожак перекинул свою жертву в механическую клешню и швырнул через всю церковь. Зеленокожий врезался в стену с такой силой, что по камню побежали трещины, и без чувств сполз на пол.
Предводитель воинства чужаков повернулся к гобелену и притянул его ближе к глазам, чтобы как следует рассмотреть. Полотно изображало Стражей древних времен, первых солдат Ванквалиса, защищавших побережье Хирогрейва в те годы, когда города планеты только переходили под власть дома Фалкен. На гобелене группа бойцов, облаченных в стилизованную яркую армейскую форму, штурмовала холм, потрясая автоматическими винтовками. Под их ногами лежали груды расчлененных орочьих трупов. Художник изобразил зеленокожих хилыми и тощими, жалкими существами, едва ли способными что-то противопоставить ванквалийскому штыку.
Сорвав гобелен со стены, вожак высоко поднял его, чтобы все собравшиеся соплеменники смогли рассмотреть попираемые людьми трупы. А затем он закричал, и речь его была полна такой ненависти, какую способен передать только орочий язык.
Когда-то ванквалийцы отобрали у них эту планету. Этот мир принадлежал оркам. Эти земли, как и многие другие, где уже побывал вожак, когда-то были зелеными… и они станут зелеными вновь. Но когда-то эти люди, те самые, кого резали сейчас, как скот, на улицах Палатиума, сокрушили орков столь же неожиданно и решительно. Это были опытные и талантливые воины. Целеустремленные. Их вера позволяла им выполнять задачи экстраординарной сложности. Недооценивая их, считая всего лишь едой или игрушками, орки рисковали повторить плачевную судьбу своих сородичей, прежде населявших Ванквалис.
Но даже если собравшиеся в церкви и понимали это, на их лицах сейчас читался лишь страх перед опаляющим гневом лидера. Вожак отбросил гобелен и плюнул на него, прежде чем обратить свое внимание на последнего выжившего священнослужителя, скорчившегося позади деревянной скамьи.
Изборожденное морщинами лицо старика было вымазано в грязи, его пальцы покрывала корка запекшейся крови, а сизо-серые ритуальные одеяния превратились в лохмотья. Рядом на полу валялся пистолет, до которого жрецу не давали дотянуться рабы.
Вожак наклонился и поднял оружие. Раздавив его в механической клешне, он бросил обломки к ногам священника. Тот посмотрел на то, что осталось от пистолета, и перевел взгляд на огромного орка. Испуганные глаза старика наполнились слезами.
Стоило вожаку отвернуться и направиться к алтарю, рабы набросились на священника, и церковь вновь наполнилась звуками: кричала жертва, с которой полосами сдирали одежду и плоть, хохотали рабы, обмазывая себя кровью. Остальные орки восприняли это как разрешение продолжить работу по уничтожению святилища врага, и среди стен заметалось эхо выстрелов. Пули разбивали кадильницы, закрепленные на потолке, и проделывали дыры в скамьях.
Вожак старался не обращать на них внимания. Когда-то он и сам был точно таким — примитивным и жестоким созданием, не знавшим ничего, кроме войны, вечно кипевшей в его крови. Но теперь он отличался от сородичей. И даже священник сквозь ужас, сопровождавший последние мгновения его жизни, осознал это отличие. Вожак более не был орком, ведь орки слишком просты… Их не вела в бой убежденность, свойственная их фанатичным врагам из человеческого племени. В своей жизни они не полагались на хитрость — лишь на грубую силу. Они не знали стремления к превосходству — только жажду крови и разрушений. А вот вожаку все эти понятия были знакомы.
Громыхая сапогами, он взошел на кафедру, возвышавшуюся над центральным нефом церкви. Но вместо того чтобы озирать ряды скамей, как делали это человеческие проповедники, он направил взгляд в противоположную сторону — мимо разрушенного алтаря, за пределы выбитого окна, все еще щетинившегося осколками разноцветных стекол.
Там простирался Палатиум. Это был небольшой городок, возведенный специально для того, чтобы местная знать могла управлять планетой в удалении от заводов и людских толп. И все же та стремительность, с которой орки сумели его захватить, не могла не поражать. Вдалеке на крышах суетились крошечные зеленые фигурки, уничтожая флаги дома Фалкен, сбрасывая статуи и черепицу на улицы. Вспарывая столбы дыма, вздымающиеся над полыхающими домами, опускался массивный и кажущийся неуклюжим корабль, украшенный множеством грубо намалеванных гербов орочьих кланов, объединившихся под началом единого вождя.
Множество подобных кораблей уже успело приземлиться и извергнуть из себя тысячи орков, участвующих во вторжении на Ванквалис. Среди них были и специалисты, тщательно подобранные и выигранные у других вожаков в гладиаторских боях или даже в полноценных сражениях. Были и настоящие ветераны, облаченные в энергетические доспехи, — благодаря своей массивности и вооружению они походили на ходячие танки. Отряд опытных саботажников, чьи лица были вымазаны черной камуфляжной краской, перемещался бесшумно и с осторожностью, которой так не хватало более агрессивным оркам, — это были разведчики и убийцы, от рождения привычные к ведению войны в джунглях. Высаживались также и погонщики, неизменно в масках, чьи шипастые кнуты заставляли визгливую толпу рабов бежать перед основным войском и принимать своими телами пули и обезвреживать мины. Опасно накренившиеся корабли выпускали грубые боевые машины и танки, по которым тут же принимались ползать рабы, подкручивающие болты и смазывающие сочленения.
Люди, расправившиеся с орками, прежде населявшими Ванквалис, явно и понятия не имели, что зеленокожие способны вымуштровать такую армию. Они считали орков не более чем зверьми — примитивными и кровожадными. По большей части люди были правы, ведь среди орков не так часто встречались настоящие лидеры, способные сплотить сородичей в войско, такое же смертоносное, как и лучшие армии Человечества.
Взгляд вожака перекинулся с улиц на простирающиеся за городом джунгли. За ними лежало море, а за морем — берега Хирогрейва, зараженная каменистая пустыня с гигантскими городами, населенными миллиардами людей. Слабых, подлых, обреченных людей, для которых смерть от пули или топора была слишком гуманной. Впрочем, не имело ни малейшего значения, как именно они погибнут, ведь Ванквалис всегда принадлежал оркам, и ничто не читалось во взгляде вожака так явственно, как стремление вернуть этот мир своим зеленокожим сородичам.
Графиня молчала. В воцарившейся тишине было слышно лишь тихое посвистывание рециркуляторов, нагнетающих затхлый, холодный, сухой воздух в зал на вершине шпиля. Сухощавое, хрупкое тело графини было облачено в длинное, вышитое жемчугами платье, а ее бледное чело украшала бриллиантовая тиара. Казалось, что женщина вжалась в свой омолаживающий трон.
