Крис Райт - Братство Бури
— Запечатанные приказы ждут вас, — сказал командующий. — Многие братства объединяют для последнего штурма.
— Ну и с кем мы будем? — спросил я.
— У меня нет информации на этот счет. Только координаты места встречи. Простите меня, у нас много дел, а некоторой информации от флотского командования… не достает подробностей.
Я верил этому, и поэтому не стал обвинять командующего. Я криво усмехнулся, и он немного расслабился.
Мы не были осторожным народом и мало обращали внимания на детали.
— Тогда, надеюсь, их хан умеет мчаться, — все, что я сказал. — Ему придется, чтобы поспеть за нами.
* * *Это случилось незадолго до нашей встречи.
Мое отдохнувшее братство беспрепятственно двигалось на северо-восток. Многие гравициклы были заменены и отремонтированы оружейными сервиторами, и звук их двигателей стал чище, чем был. Мы всегда гордились своим внешним видом, а короткая передышка в операциях позволила соскрести немного грязи с доспехов, от чего они стали блестеть под светом трех солнц.
Я знал, что мои братья непоседливы. По мере того, как долгие километры исчезали за нами в блеске белого песка и бледно-изумрудного неба, они все больше становились нетерпеливыми и беспокойными, высматривая признаки добычи на пустом горизонте.
— Что мы будем делать, когда убьем их всех? — спросил Джучи на ходу. Он небрежно управлял своим гравициклом, позволяя ему рыскать и подпрыгивать на встречном ветру, словно тот был живым. — Что потом?
Я пожал плечами. Мне почему-то не хотелось говорить об этом.
— Мы никогда не убьем их всех, — сказал Бату, его лицо все еще было багровым от ушибов после боя на платформе. — Если они закончатся, я лично разведу новых.
Джучи засмеялся, но в звуке присутствовала некоторая напряженность, слабый намек на то, что Бату перестарался.
Они не стали развивать эту тему, но все мы понимали, что она присутствует в наших шутках и предположениях. Мы не знали, что ждет нас после окончания крестового похода.
Он никогда не говорил нам о своих планах. Возможно, наедине со своим советом он делился теми же тайными опасениями, хотя мне было трудно представить его неуверенным или опасающимся чего-то. Какое бы будущее не ждало нас после окончания войны, я знал, что он найдет для нас место в нем, как всегда и делал.
Возможно, Чондакс повлиял на нас. Он заставлял нас иногда чувствовать себя недолговечными и мимолетными, вызывал ощущение, что у нас нет больше корней, что прежняя уверенность была странным образом утрачена.
— Вижу! — закричал Хаси, ехавший впереди. Он встал в седле, за спиной развевались длинные волосы. — Там!
Затем и я увидел — белое облако пыли на фоне неба, которое указывало на машины, движущиеся с большой скоростью. Это явно были не зеленокожие, столб пыли был слишком светлым, слишком отчетливым, и слишком быстро перемещался.
Неожиданно я ощутил дрожь беспокойства и быстро подавил ее. Я знал, чем это вызвано — гордость и нежелание делиться командованием, негодование от того, что мне будут приказывать.
— Давайте посмотрим, кто они такие, — сказал я, скорректировав курс и направившись в сторону столба пыли. Я видел, что они замедлились и развернулись, чтобы встретить нас. — Братство без имени.
Я спешился, чтобы поприветствовать своего коллегу. Он сделал то же самое. Выстроившись друг напротив друга, наши воины ждали на некотором расстоянии позади, не слезая с работающих на холостом ходу машин. В его отряде была приблизительно та же численность — пятьсот машин.
Он был немного выше меня. Кожа на бритой голове была бледной, челюсть — квадратной, а шея — мускулистой. Волосы были коротко подстрижены. Длинный ритуальный шрам на левой щеке был отчетливым, указывая на то, что разрез был сделан в ранней молодости. У него были мягкие черты, не резкие и смуглые, к которым я привык.
Значит, он терранец. Большинство чогорийцев были похожи друг на друга: смуглая кожа, длинные иссиня-черные волосы, гибкие тела, увитые мышцами, которые еще больше увеличились после имплантаций. Это единообразие, как мы узнали, пришло от наших забытых предков-колонистов. Легионеры-терранцы, покинувшие колыбель нашего рода задолго до прибытия крестового похода к нам, имели гораздо больше различий: у некоторых кожа была цвета обуглившейся древесины, у других такая же светлая, как наши доспехи.
— Хан, — произнес он, поклонившись.
— Хан, — ответил я.
— Я Торгун, — сказал он на хорчине. Это не удивило меня, это был язык Легиона сто двадцать лет, с тех пор как Повелитель человечества явил себя нам. Терранцы всегда быстро учили его, стремясь походить на вновь обретенного примарха. Они поняли, что им говорить на нашем языке легче, чем нам на готике. Я не знал, почему так было.
— Я Шибан, — сказал я, — из Братства Бури. — А ты из какого?
Торгун помедлил мгновенье, словно я задал невежливый или странный вопрос.
— Из Братства Луны, — ответил он.
— Какой луны? — спросил я, поскольку он использовал неточный термин из хорчина.
— У Терры только одна Луна, — пояснил он.
«Ну конечно», — подумал я, мысленно выругавшись. Я снова поклонился, желая убедиться, что в наших отношениях присутствует уважение, в независимости от различий.
— В таком случае для меня будет честью сражаться вместе с тобой, Торгун-хан, — сказал я.
— Как и для меня, Шибан-хан, — ответил он.
Это случилось вскоре после выступления. Наши братства двигались рядом друг с другом, оставаясь в тех построениях, которые приняли до встречи. Мои воины построились клиньями, его — разомкнутым строем. За исключением этого, мы не сильно отличались друг от друга.
Мне нравилось думать, что я с самого начала заметил небольшие несоответствия — едва различимую манеру, с которой они управляли гравициклами или держались в седле, но, по правде говоря, я не был в этом уверен. Они были такими же умелыми, как и мы, и выглядели столь же смертоносными.
По моему предложению наши минган-кешики смешались. Я решил, что мы должны немного узнать друг друга, прежде чем пойдем в бой. Мы разговаривали друг с другом, отключив воксы, и наслаждались силой своих голосов, перекрикивая рокот двигателей. Для меня это было естественно, но Торгун, похоже, сначала чувствовал себя неловко.
В то время как под нами проносились равнины, а мощная обратная тяга наших двигателей поднимала облака белой пыли, мы постепенно начали разговаривать.
— Ты был на Улланоре? — спросил я.
Торгун сухо улыбнулся и покачал головой. К этому времени Улланор уже стал знаком почета для Легиона. Если тебя там не было, должна была быть веская причина.
— На Кхелле, приводили к согласию, — сказал он, — но до этого мы были прикомандированы к Лунным Волкам, так что я видел, как они сражаются.
— Лунные Волки, — сказал я, понимающе кивнув. — Отличные воины.
— Мы многое узнали от них, — сказал Торгун. — У Волков интересные представления о войне, которым нам бы следовало поучиться. Я стал приверженцем системы командирования — части Легионов слишком разбросаны. В частности нашего.
Я был удивлен его словам, но постарался не показывать виду. С моей точки зрения, он смотрел на ситуацию не с того конца — если кто и был виноват в изоляции V Легиона, так это те, кто стояли над нами и доводили нас до предела. Почему еще мы находились на Чондаксе, преследуя выживших из империи, которая давно перестала быть угрозой крестовому походу? Взялись бы за эту работу Лунные Волки, или Ультрадесантники, или Кровавые Ангелы?
Но ничего этого я не сказал.
— Уверен, ты прав, — произнес я.
В ответ Торгун приблизился, сократив расстояние между нашими машинами до метра.
— Когда ты спросил меня о нашем имени, я замешкался, — сказал он.
— Я не обратил внимания.
— Прошу за это прощения. Это было невежливо. Просто… прошло много времени с тех пор, как мы пользовались этим именем. Ты ведь знаешь, каково это — все наши братства провели много времени отдельно друг от друга.
Я беспокойно посмотрел на него, не совсем понимая, о чем он говорит.
— Не было никакой грубости.
— Мои люди редко называют меня ханом. Большинство предпочитает «капитан». Мы привыкли быть 64-й ротой Белых Шрамов. Применение этих терминов помогает, большинство Легионов тоже их использует. Я на минуту забыл старое наименование. Вот и все.
Я не знал, верить ли ему.
— Почему 64-я? — спросил я.
— Нам дали этот номер.
Я больше не задавал вопросов и не спрашивал, кто выбрал и почему. Возможно, мне следовало, но подобные вещи меня никогда по-настоящему не интересовали. Меня полностью поглотили практические аспекты войны, ее текущие вопросы.
— Называй себя, как хочешь, — сказал я, улыбаясь, — лишь бы ты убивал хейнов. Это все, что его волнует.
