Стив Паркер - Легенды темного тысячелетия

— Не так уж много тех, кому знакомо его имя, Лексий, и еще меньше тех, кто сумел бы понять, кем он на самом деле является. И нам с тобой, старина, одновременно и повезло, и не повезло оказаться в числе этого меньшинства. В сообщениях содержится достаточно информации, чтобы хотя бы попытаться проверить. В частности, говорится о древней черной броне и великолепном мече, никогда не покидающем ножен. Еще важнее такая деталь, как утверждение незнакомца, будто он говорит от лица самого Императора. Это куда более серьезная зацепка, чем большинство из тех, за которыми мы гонялись до сих пор.

Наконец Калидиан отвернулся от бурлящего и извивающегося морока Вихря и, устремив взгляд над головами суетившихся у терминалов слуг, чей разум был опустошен, едва заметно улыбнулся капеллану. Бионический глаз прекрасно видел того даже в темноте.

— Такова наша судьба, брат. Необходимо привести его к покаянию, дабы однажды мы все смогли предстать перед Львом или Императором.

— Мы в ответе за грехи свои и наших братьев, — прошептал Лексий, продолжая прятать лицо в тени.

— Да, капеллан. Нельзя рисковать душами Темных Ангелов. — Калидиан вновь повернулся к экрану. — Проверить целостность варп-щитов и взять курс на систему Тирайн внутри Вихря.

События эти должны были бы стать известны, как Возрождение Тирайн, вот только писари и посланники кошмарных воинов, упавших на наши головы, уже изрядно потрудились, настрочив уйму документов и постановлений, именующих произошедшее ритуальным очищением. Для грядущих поколений и тех, кого заинтересует правда, пишу я с искренностью и отчаянием в сердце эти строки. Не остается надежды, что они попадут на глаза хоть кому-нибудь, кто сумеет нам помочь, ведь нет для нас отныне иного упования, кроме как на самого Императора. Да только тлеет еще в моей душе слабая крупица веры, понуждающая отправить это послание блуждать в пучинах космоса.

Началось все с того, что небеса запылали огнем, и поплыли по ним разноцветные облака. Кровавые реки потекли по полям, и все, чего они касались, погибало в ужасных мучениях. На все вокруг поставила смерть свою печать. Со шпилей и из окон огромных, высоких храмов, воздвигнутых на горных вершинах, сочилась кровь, и казалось, будто они плачут.

Некогда зеленая и плодородная Тирайн много веков жила на самой границе Вихря, подобная деревушке, беспечно основанной на краю разрушающегося утеса. Оставалось лишь вопросом времени, когда утес рухнет, а планета низвергнется в хаос. И вот, когда это случилось, удивительный, богоподобный воин прибыл, чтобы подхватить ее.

С незапамятных времен обитатели Тирайн уповали лишь на Императора Человечества, обращая к нему исповеди и молитвы наших усталых душ. Мы трудились до последнего глотка воздуха, даруемого нам еще не рухнувшим в бездну миром. Мы поднимали на вершины гор огромные каменные блоки, из смирения волоча их при помощи одних только канатов, чтобы воздвигнуть затем величественные храмы, вершины которых уходили в стратосферу.

Тирайн стала памятником самоотверженности и славы Империума.

Невзирая на то, что судьба ее была уже предрешена, Тирайн славилась как мир-святилище, притягивающий пилигримов со всей системы. По дорогам, ведущим к горам, где высились многочисленные святилища, брели вереницы аркофлагеллянтов, избивавших себя до крови… и это была первая кровь, впитанная ныне проклятой землей Тирайн. Со временем с ней смешались и жизненные соки замученных и истерзанных жертв.

И за все это время Император ни разу не откликнулся на наши мольбы.

В первые дни, когда похотливые щупальца варпа наконец дотянулись до нашей планеты и затащили ее в Вихрь, закрутив что твою юлу, набожные имперские граждане Тирайн впали в отчаяние. Когда вскипели небеса, а горы затряслись в агонизирующем танце, наши молитвы и просьбы к Императору сменились криками и воплями, полными обвинений и ненависти: наш бог оставил нас. И вот во всем этом ужасе, созданном доходящей до безумия паникой, неизвестностью и страданиями, зазвучали первые, пока еще тихие голоса, обращенные к иным силам; люди готовы были присягнуть любому, кто пообещал бы защиту от варп-шторма.

И на сей раз действительно нашелся тот, кто ответил на наш призыв.

Объятый сиянием славы богоравный воин спустился с кипящих, изуродованных варпом небес, и свет его объял всю планету, подобно серебряному гласу самого Императора. Семь дней держал воитель свой крейсер на низкой орбите, и корабль светился, точно звезда на нашем больном, лишенном надежды небе. И когда взоры всех жителей Тирайн обратились к этой звезде, как к маяку новой надежды, а в храмах зазвучали импровизированные молитвы, обращенные к единственному источнику света и стабильности в этом темном, утопающем в варпе мире, тогда воин увел «Истинное слово» с орбиты… И когда этот огонек в небе Тирайн угас, обреченный мир вновь утратил надежду.

Еще семь дней воин наблюдал, как рушатся шпили огромных соборов. Рассказывают, что он улыбался, взирая на то, как мы обезглавливаем памятники Императору и украшаем печатями богов, прислушивающихся к нашим молитвам. Повсюду на планете возникали всевозможные культы, чьи сторонники тут же принялись перестраивать некогда величественные храмы. Их усилиями вновь взмыли к небу высокие шпили; проломы и трещины в стенах были заделаны человеческими черепами. Миллионы душ взывали о спасителе — любом, который указал бы им путь.

И вот когда он узрел, что планета всецело охвачена страхом, отчаянием и цепляется за каждую соломинку в тщетных потугах спастись, Хранитель Веры вернулся на орбиту, подарив обездоленным тирайнцам яркую и безупречно чистую звезду надежды. Его космические десантники дождем пролились на землю в своих штурмовых капсулах, пылавших в атмосфере подобно метеоритам и рассеивавших сгущавшуюся тьму божьим знамением: он принес с собой мечты о новой жизни и порядке преданным, отчаявшимся, запутавшимся и сбившимся с истинного пути. И мы приветствовали его появление так же, как приветствовали бы самого Императора, соизволь он когда-нибудь спуститься к нам.

Хранитель Веры ходил среди нас, словно бог, провозглашая подлинную волю Императора, указывая нам новое направление и даруя смысл нашим молитвам.

Тирайн осталась миром-святилищем; ее благочестивые и самоотверженные жители вложили свой труд в восстановление потрясающих воображение памятников и соборов, некогда посвященных культу Императора Человечества. Отныне они сияют гротескной роскошью, украшенной символикой Великого Предательства — по изуродованным образам фальшивого Золотого Трона струится кровь. На алтарях и в прочих святых местах символику Империума сменили грубые изображения иных сил, ведущих нас по пути истинного Императора.

Здесь сам воздух загустел от возбуждающего тлена, и люди ведут себя, будто пьяные, а культы Слаанеш совратили многих и многих, и тирайнцы предаются извращенным наслаждениям, находя их даже в страданиях. Боль, мучения и даже смерть очень скоро стали для этих людей синонимами искусства. Пытки и истязания заменили собой молитвы и самопожертвование. И вместо того, чтобы выступить против этих еретиков, Великий Апостол принял их как родных: теперь голос Императора призывает нас купаться в крови невинных жертв.

Великий Апостол спас нас от отчаяния, и теперь наши стоны извращенного наслаждения звенят в глубине Вихря, маня, подобно маяку, других искателей удовольствий, мечтающих присоединиться к безумной оргии, охватившей наш мир.

Будь осторожен, дорогой читатель, ибо на Тирайн не осталось места ни для святости, ни для разума. Я даже не надеюсь, что ты придешь нам на помощь, зато смею рассчитывать, что мое предупреждение удержит тебя от появления в атмосфере нашей планеты. Держись подальше.

Не было ничего, кроме крови. Она струилась подобно рекам, словно сами боги зарыдали алыми слезами. Губы Эла шевелились, будто пытаясь выдать ее потаенные мысли, но все же с них не срывалось ни звука. В этих безмолвных словах смущенного сознания переплелись воедино тяжесть неприятия увиденного и детское изумление. В обворожительных сапфировых глазах, устремившихся в какую-то невидимую даль, засверкали хрустальные слезы.

Придворные некогда великого дома Ривалин со смешанными чувствами взирали на юную провидицу.

— Эта вырожденка ничего не знает о крови, — прошипела Мэвех Потаенной Радости, провидица дома Юфран. Сама не более чем ученица, прошедшая ритуал Туирианн каких-то двенадцать лет назад, она все же была более чем втрое старше малышки Эла. Молодое личико Мэвех скривилось в свирепой гримасе, натянувшей сложную паутину покрывавших его шрамов. Однако в глубине ее глаз лихорадочным блеском сверкала усмешка. — Она не знает того, на что смотрит, а потому ничего и не видит.