Лоис Буджолд - Криоожог
В конце коридора на углу замигал фонарик милорда, а потом выглянул и он сам. Роик махнул рукой: мол, все в порядке. Милорд кивнул и снова исчез. Когда Ворон с Роиком упаковали свою добычу в термомешок, в коридоре вновь вспыхнул свет. Роик дотянулся до люка криокамеры, отсоединил спецключ и спрятал его в ящике с инструментом милорда. И сразу же принялся накладывать маскирующие ящики обратно на гравиплатформу, в волнении ожидая появления рембригады — те наверняка скоро придут, чтобы выяснить, в чем причина неполадок в сети.
Милорд вернулся, шепотом подгоняя компанию:
— Быстрее, быстрее.
Глаза его сверкали ярче индикаторов криокамер, и тут Роик понял, какое удовольствие милорду доставил сам процесс кражи. «Хорошо, что хоть кому-то из нас хорошо». По дружелюбному выражению лица Ворона, как всегда, невозможно было судить об отношении. Вид у доктора был такой, будто он занимался подобным хулиганством ежедневно, хотя Роик прекрасно знал, что это не так. Роик испуганно сглотнул и приготовился рвануть что было сил, услышав шум подъемника и эхо голосов, раздающееся по коридору, ведущему к технической шахте. Беглецам удалось добраться до наружного кольца, так, к счастью, и не услышав окриков: «Эй, вы, там!»
Короткий бросок, и вот они снова у двойных дверей в подземелье. Милорд задержался на мгновение, чтобы запереть их и вызвать Йоханнеса по комму. Когда они покинули здание, лейтенант ждал их, открыв заднюю дверь флаера. Гравиплатформа с «медикаментами» беззвучно исчезла внутри. Роик перевел дух, только когда флаер покинул ворота и присоединился к полуденному потоку транспорта.
Милорд посмотрел на экран комма и с удовлетворением подвел итог:
— Шестнадцать минут.
Ворон снова сел впереди с Йоханнесом, что было в высшей степени правильно — лишь они вдвоем выглядели нормально по всем местным стандартам. Йоханнес вел флаер медленно, стараясь не привлекать внимания, как его и проинструктировали. Задний ряд сидений сложили, чтобы освободить место для платформы. Милорд сидел по одну сторону от госпожи Сато, Роик скрючился по другую, готовый в любой момент ухватиться за термомешок, чтобы тот не съехал с платформы во время неожиданных поворотов Йоханнеса. Роику объяснили, что от криораствора и мазей тело и ткани стали пластичными, а не хрупкими, и что, несмотря на температуру, тело не расколется словно кубик льда, упав на тротуар при случайном ударе. Только зачем испытывать судьбу?
Несколько минут они ехали в полной тишине, которую в конце концов прервал Роик:
— Не могу в таких обстоятельствах не вспомнить сержанта Тауру. Все эти люди умерли с некой надеждой на будущее. Почему же она не могла умереть с надеждой? Мы ведь были там, в клинике Дюрона, все было готово, да и стоило бы это не так уж и много.
В былые дни, во время службы милорда в СБ, когда тот работал под прикрытием, Таура служила у него наемником — еще до того, как иглограната и последствия криостаза вынудили его навсегда оставить карьеру. Подобно Ворону и остальным клонированным братьям и сестрам Дюрона, она была продуктом джексонианской генной инженерии. В отличие от Дюрона Таура была единственным выжившим образцом из неудачной экспериментальной партии суперсолдат. Она сбежала с Архипелага, присоединившись к наемному подразделению Майлза, и, по словам милорда, действительно была супервоином. Однако ее творцы заложили механизм самоуничтожения в свои экспериментальные генетические прототипы: к двадцати стандартным годам Таура умерла бы от старости, если бы не вмешательство дендарийских врачей, а впоследствии Дюрона. Роик встречался с ней дважды, и оба раза весьма достопамятны. Первый раз, когда она прилетела на свадьбу к милорду. И второй — когда милорд и Роик полетели на Эскобар провести с ней последние дни в приюте Дюрона.
Милорд вздохнул.
— Я, ты, Рябина и Ворон — все мы пытались уговорить ее. Если бы дендарийская страховка не покрыла расходы, я бы раскошелился. Да в том и нужды не было — Дюрона не позволили бы мне. Они до сих пор считают ее и остальных дендарийских наемников своими спасителями. Но Таура не хотела ни за какие деньги…
«Что, проснуться таким же уродом, только в совершенно незнакомом месте и в чужое время? Когда всех моих друзей уже не будет?» — отвечала Таура несогласному с ней Роику странным тонким голосом. «У тебя появятся новые друзья!» — спорил он, но и такой аргумент не помог убедить ее, измученную проблемами с метаболизмом.
Роик беспомощно махнул рукой.
— Вы могли бы приказать. Когда она уже почти переступила черту, могли бы приказать начать криоподготовку.
Видит Бог, во власти милорда приказывать и отменять распоряжения, оставленные в чужих завещаниях. Милорд пожал плечами, лицо его посерьезнело, растворяясь в общих с Роиком воспоминаниях.
— Тогда это было бы уже выполнение нашего желания, а не ее. Льду Таура предпочла огонь. И этот выбор вполне можно понять. Огонь не оставит образца ДНК.
Ей было все равно, где развеют прах, лишь бы не на Архипелаге Джексона. Поэтому милорд выделил участок для урны на семейном кладбище в Форкосиган-Сюрло с видом на длинное озеро. Похороны милорд и Роик провели самолично.
— Никто, — бормотал Роик, — не должен умирать от старости, прожив лишь тридцать лет.
Во всяком случае, такие яркие люди, как Таура, точно не должны.
Взгляд милорда застыл в глубокой задумчивости.
— Если исследования Дюрона или чьи-либо еще в области поисков лекарства от старения дадут результаты, то, думаю, смерть в триста или пятьсот лет тоже будет казаться дикой.
— Или в две тысячи.
Роик попытался представить. Некоторые бетанцы и цетагандийцы, как слышал Роик, дотягивают почти до двухсот. Однако качество их здоровья гарантируется генетическим путем еще до зачатия. Обычным живым людям так не поможешь.
— Ну, может, не две тысячи, — возразил милорд. — Тут один шутник, большой любитель цифр, подсчитал как-то, что, если исключить все медицинские причины смерти, человек в среднем все равно доживал бы только до восьмисот стандартных. А потом — неминуемый несчастный случай с летальным исходом. Думаю, смысл такого вывода в том, что кому-то суждено прожить восемнадцать лет, кому-то — в сто раз больше, а конец все равно один. Просто планка немного поднимается.
— Поневоле вспомнишь «отказников».
— И то правда. Если Бог, по их мнению, ждал появления человека на свет миллиарды лет, несколько столетий дополнительной жизни вряд ли имеют для Него какое-то значение. — Милорд погрузился в свои, далекие милордовские мысли. — Люди так много волнуются и переживают по поводу того, что перестанут существовать после смерти. И мало кто хоть на секунду задумывается о том, что не существовал до зачатия. Или вовсе не существовал бы. В конце концов, поторопись соседний сперматозоид, и мы могли бы стать собственными сестрами. И никто бы по нам не всплакнул.
Ну что на такое ответишь? Голова от мыслей расколется, а ответа не будет. Поэтому Роик промолчал. Наконец они проехали мимо провисших цепей ограждения владений секретаря Сьюз.
Долгие часы ушли на то, чтобы привести внутреннюю температуру тела Лизы Сато из соответствующей глубокому криостазу к просто околонулевой. Майлз отослал Йоханнеса обратно в консульство и по мере приближения утра по очереди караулил с Роиком. Майлз подремывал на временно сооруженном топчане в комнате напротив наскоро сооруженной лаборатории Ворона. Дело происходило на третьем этаже приемного покоя для престарелых клиентов. Ворон и Танака также дежурили всю ночь посменно. На рассвете начали проводить решающие процедуры: слив старого криораствора и замена его бесконечным, как показалось Майлзу, потоком искусственной крови. При переливании кожа лежащей на операционном столе женщины меняла цвет от землисто-серого до более жизнерадостного теплого оттенка слоновой кости. Криораствор, булькая, сливался в сточное отверстие.
Будь у них время и надлежащее оборудование, не говоря уже о базовом образце крови пациента, можно было бы вырастить цельную кровь, идентичную оригинальной. В синтетической, искусственной крови недоставало уникальных лейкоцитов, которые вырабатывает тело пациента. Поэтому после разморозки пациента держат в изоляции, пока костный мозг не начнет заполнять пробелы иммунитета. Майлз, по словам Ворона, проспал всю эту фазу. Но, с другой стороны, его травмы, как хирургические, так и прочие, были несравненно тяжелее. Ако провела всю ночь, убирая и подготавливая помещение-изолятор.
Ворон доводил до безумия своими полувнятными намеками насчет того, когда с пациентом можно будет говорить, зато ясно дал понять, что дети будут первыми посетителями. С этим Майлз спорить не стал, он и сам не придумал бы лучшей мотивации для матери поскорее восстановить здоровье.
