Аарон Дембски-Боуден - Чёрный Легион: Омнибус
Большинство из входов в паутину не обозначены никакими искусственными метками или древними вратами. Мы привели «Тлалок» в область космоса, которая казалась точно такой же, как все остальные хаотичные волны Ока, и медленно скользили в хромосфере остывающего, умирающего белого солнца. Там, в тени, отбрасываемой пульсирующим ядром мира, мы перешли из Ока… куда-то.
Нас окутала чернота. Оккулус показывал не черноту глубокой пустоты, а черноту лишенного цвета и звезд ничто. Потянувшись за пределы корпуса, я ощутил лишь бесконечность. Подобного я не чувствовал больше нигде в Галактике. Даже в глубинах космоса гудели полуживые остатки рождения звезд и тихие мысли далеких смертных. Это же место представляло собой антитезу жизни, материи, вообще всего. Мы плыли по другую сторону как реальности, так и нереальности.
Двигатели жарко полыхали, проталкивая нас сквозь абсолютную черноту. Казалось, мы пребываем в состоянии покоя, вообще никуда не направляемся. Анамнезис заверяла, что «Тлалок» движется вперед. Наши чувства были окутаны пеленой, приборы молчали, и против ее слов выступали только наши глаза.
Экипаж мостика был встревожен, среди мутантов и людей вспыхивали ссоры и лилась кровь по незначительным поводам. Эти создания привыкли жить в кошмаре, где на них могли без предупреждения напасть демоны, однако их чувства были неспособны легко переносить разрушенную паутину Древних. Абсолютное ничто этой части приводило к сенсорной депривации в масштабах всего корабля. Когда я спал, то не видел снов о волках. Мне вообще ничего не снилось, и я всякий раз просыпался через пару часов не более отдохнувшим, чем прежде.
— Так было и при прошлом переходе? — поинтересовался Телемахон. Его прекрасная маска, восстановленная моими жрецами-оружейниками, сверкала полированным серебром в бледном свете командной палубы. У него была привычка класть руки в перчатках на затыльники двух мечей в ножнах на бедрах. Он носил их низко подвешенными, почти как тщеславный человек-стрелок — рисовка, не удивлявшая никого из нас.
Я продолжал глядеть в бескрайнюю черноту.
— Точно так же. Это единственный отрезок паутины из виденных мною, который по-настоящему, совершенно пуст.
— А что в других?
— Смерть, — ответила за меня Нефертари, стоя у моего трона. — Твари, вырвавшиеся из иных царств и реальностей. Твари, которых боятся даже Нерожденные.
Телемахон, непринужденно стоящий на ступенях возвышения, не отрывал взгляда от оккулуса. Его голос звучал задумчиво.
— Мне ни разу не доводилось видеть Лучезарные Миры. Рассказы правдивы?
— Рассказов много, — произнесла Нефертари. — Правдивость зависит от того, какие ты слушаешь.
— Как глупо с моей стороны ожидать прямого ответа на этом корабле.
В ответ Нефертари мягко рассмеялась. До сих пор физически ощущалось, насколько Телемахон ее жаждет, эта аура незримо окрашивала воздух вокруг него. Он представлял насыщенный соленый вкус ее крови на своем языке, и эта мысль вызывала у него трепет.
— Кровь эльдар не соленая, — сказал я ему.
Из-под лицевой маски донеслось его рычание, хотя из-за изящества его голоса оно больше напоминало кровожадное мурлыканье.
— Мне не нравится, что ты читаешь мои мысли, — произнес он.
— Какая жалость. Уверен, ты к этому привыкнешь.
Нефертари, куда менее нас впечатленная бесконечной чернотой на экране, с улыбкой прислушивалась к нашей мелкой стычке.
— Я пойду биться с Угривианом, — сообщила она и покинула возвышение. Телемахон следил за тем, как она уходит, а Гира, в свою очередь, наблюдала за Телемахоном.
Я хочу ее, — донеслось желание мечника, столь же ясное, как если бы он высказал его вслух. Он не передавал мне слов, однако его желание убивать было настолько пылким, что я не мог не чувствовать его мысли.
Гира тоже их слышала. Рычание моей волчицы прозвучало более низко и правдоподобно, чем то, которое вышло из гортани мечника.
Телемахон повернул шлем к демону, обратив на нее безмятежное серебряное лицо.
— Молчать, шавка. Никто не спрашивал твоего мнения.
Отвесив три положенных поклона, ко мне приблизился один из членов экипажа мостика, звероподобный мутант из кланов-стад Сортиариуса. Продолговатая конская голова раба напоминала козлиную и не подходила для выверенной речи. Из-за вывалившегося, покрытого пятнами языка и формы челюстей он не мог продемонстрировать свое неодобрение каким-либо человеческим выражением лица. Вместо этого он издал хрюкающий вскрик и стряхнул с вытянутой пасти слюну.
— Лорд Хайон, — издаваемые звериным лицом слова звучали как нечто среднее между козлиным криком и медвежьим рычанием. С его подбородка свисал сталактит тягучей слюны, брызги которой падали на палубу.
Я жестом дал ему свое соизволение.
— Говори.
— Сколько в Темноте? — прорычал он сквозь искривленные, мокрые от слюны зубы.
Я сел прямо, бросив краткий взгляд на платформу, где, как обычно, сборище оборванных людей, сервиторов и зверей-мутантов изучало консоли сканеров. Они наблюдали за нами обоими с необычным вниманием, их глаза скользили в нашем направлении. Безмолвная и бескрайняя чернота нервировала их. Я чувствовал их тревогу, которой еще недоставало интенсивности, чтобы перерасти в страх.
— Верь Анамнезис, Цах`к.
Существо покорно склонило рогатую голову. Он был облачен в собранную по частям броню, противоосколочный жилет поверх примитивной кольчуги. Смесь боевой экипировки, снятой с офицера Имперской Гвардии и изодранной защиты времен Эры Железа для родоплеменных поединков, которые наша каста рабов устраивала в чреве корабля. Мутант не носил ручного оружия, как делал бы офицер Флота, вместо этого у него за плечом висела потрепанная лазерная винтовка с фонарем подсветки цели. За десятки лет не один слуга мостика попробовал, как приклад этого ружья с хрустом бьет в лицо. Цах`к был эффективным исполнителем и опытным смотрителем. С каждым годом серая шерсть на его лице и когтистых лапах все больше покрывалась инеем седины. Он был так же обеспокоен, как и остальные, однако никак не показывал свои страхи. Звериные глаза свирепо глядели на прочих членов экипажа все с тем же животным вызовом, как и всегда. Мой надежный смотритель.
— Верю Королеве Призраков. Хмммх. Верная правда.
Королева Призраков. Стада зверей-мутантов обладали чрезвычайно забавными верованиями. Их роду не дозволялось заходить в Ядро, и для них Анамнезис была богиней корабля, которую надлежало всегда слушаться и умилостивлять посредством поклонения. Сражаясь в ямах, они приносили ей в жертву сердца врагов. В ночи, отведенные под ритуалы племени, они порой приносили в жертву детей.
— Верь ей, — повторил я.
— Верю, да, но…
Рассерженная его несговорчивостью Гира зарычала. В ответ Цах`к оскалил на нее зубы.
Прекратите, вы оба.
Цах`к трижды поклонился, согласно традиции, и повернулся. Несколько других членов экипажа продолжали бросать на нас беглые взгляды. Я прокашлялся, чтобы привлечь внимание мутанта.
— Старик, почему я чувствую в твоих мыслях эту… тревогу?
Цах`к запнулся, вздрогнув, словно его ударили.
— Не знаю, лорд Хайон.
— Подойди сюда.
Он вновь приблизился ко мне, лязгая по палубе подкованными железом копытами.
— Чего изволите, лорд Хайон?
— Посмотри на меня, Цах`к.
К нам начинало поворачиваться все больше голов, и их мысли были сдобрены неким голодным шипением. Любопытно, любопытно.
Мало кто из рабов когда-либо напрямую встречался взглядом с Ашур-Каем или мной, и Цах`к не являлся исключением, несмотря на свое положение выше прочих. Мутант поднял свою чудовищную голову, опасливо оглядывая меня выпуклыми черными глазами, один из которых скрывался за пластековой линзой прицельного монокуляра. Остроконечные рога цвета грязной слоновой кости делали его достаточно высоким, чтобы быть со мной одного роста, сойди я с трона.
Вот оно. Причина его недавнего беспокойства: мутная белизна, начинающая появляться в черной сфере правого глаза. Образующаяся катаракта.
— Цах`к, с годами твое зрение угасает. Не так ли?
Он оскалил свои зубы, напоминающие надгробные плиты, и инстинктивно зарычал — не на меня, а на остальных присутствующих на командной палубе. От ближайших мутантов наплывал грубый вал насмешливой злобы. Несколько из них тоже издало довольное рычание, демонстрируя собственные зубы.
Возвращайтесь к своим обязанностям, — передал я в сознание всех живых существ на мостике. Психическое принуждение перегрузило разумы нескольких сервиторов, которые либо безвольно встали у своих консолей, либо с бессловесным стоном обмякли в служебных люльках, нуждаясь в помощи техноадепта. Вскоре предстояла очередная лекция от Ашур-Кая касательно беспечного применения мною силы
