Гэв Торп - 13-й Легион
— Я уверен, что полковник Шеффер будет очень рад видеть тебя снова, — с жестокой улыбкой произносит комиссар, — по-настоящему рад.
ПРОБИРАЕМСЯ по грязи, дождь каскадами стекает с моего шлема, в конце концов, я думаю, что Тифон Прайм не такое уж и приятное место. Машина выкинула нас примерно в шестнадцати километрах от линии фронта, ну или по крайней мере от того места, как они считают, где она проходит, оставив нам пройти остаток пути пешком. Война к этому времени велась уже несколько лет, с самого первого неудачного штурма восставшей крепости, обе стороны протянули окопы на несколько километров от стен Коританорума и с тех пор пытались выковырять друг друга.
Вместе с нами марширует колонна мордианцев, пытающихся выглядеть ухоженными и опрятными в своих красивых голубых униформах. Эффект некоторым образом портят пятна грязи, их остроконечные фуражки под проливным дождем начинают терять свою жесткость, с них капает им на носы самым жалким образом. Они упорно игнорируют нас все восемь километров, пока мы вышагиваем рядом с ними. Полковник даже не потрудился прикрикнуть на нас, когда Кайл попытался спровоцировать их, называя «игрушечными солдатиками» и «офицерскими шавками».
Он, кажется, очень задумчив в этот момент, я имею в виду Полковника. Мы вместе с Франксом пришли к выводу, что это именно то, ради чего нас собирали, по крайней мере, последний год. Он привел нас сюда сделать что-то особенно гадкое, это мы точно знаем, но мы не можем разузнать, что бы это могло быть. Десяток штрафников «Последнего шанса» не очень-то могучая сила в войне, где каждая сторона уже потеряла, возможно, по полмиллиона с каждой стороны.
— Атака! — вопит Линскраг, и секундой позже мой слух разбирает то, что улавливает раньше чуткое ухо барона — завывание двигателей самолетов в вопящем пике. Мы бросаемся врассыпную, залетаем в наполненные водой воронки и прячемся за камни, вглядываясь в небеса в поисках атакующих. В изумлении я наблюдаю, как мордианцы продолжают марш в построении, и затем осознаю, что они не нарушат строй, пока не получат приказ от одного из офицеров. Я вижу, как кучку из них сшибает на землю, и через мгновение улавливаю стрекот тяжелых пулеметов. Взглянув вверх, я замечаю низко летящий стратолет повстанцев, четыре вспышки очередей вдоль крыльев подсвечивают места, откуда нас поливают градом смерти автопушки. Мордианцы упрямо маршируют дальше, и воздушное судно разворачивается на еще один заход. Снова стучат пушки, и около двух десятков мордианцев, два ряда пехотинцев, разорваны очередью на куски.
— Ложитесь, гребаные идиоты! — орет Гаппо, я впервые слышу, как он ругается.
Хотя мордианцы не обращают на него внимания, воздушное судно делает еще один атакующий заход, цепочка попаданий вызывает всплески грязи и воды, снаряды зигзагом проходятся по марширующим гвардейцам. Он идет по колонне, и я с ужасом осознаю, что очередь направляется к нам. Прежде чем я смог отреагировать, что-то бьет меня в лоб, оглушая и отбрасывая назад в грязь.
— Прокляни Император, у нас раненный! Кейдж ранен! Лейтенанта подстрелили! — я смутно слышу чей-то крик, скорее всего, Поливикза, судя по оживленному акценту мирмидианцев. Вокруг меня в грязь плюхаются бойцы, обрызгивая меня еще сильнее, но я просто остаюсь неподвижно лежать на месте. Мертвецки неподвижно. Две возможности слинять за день, возможно, означают полное одобрение самого Императора.
Я ощущаю, как кто-то стирает кровь со лба, и слышу, как этот человек горько ругается — Линскраг. Он хватает мою руку, и я пытаюсь как можно сильнее ее расслабить. Пока он складывает мне руки на груди, кто-то натягивает мне шлем на лицо.
— Полковник сказал идти дальше, — слышу я, как задыхаясь от рыданий, хрипло орет Гаппо. Сентиментальный идиот, думаю про себя. Линскраг исчезает, и другая тень падает на мои веки.
— До самой смерти я буду служить ему, — говорит Кронин, — и до конца жизни он служил Императору.
Я ОЧЕНЬ долго ждал после того, как перестал слышать голоса, и открываю глаза. Вокруг темно и я ничего не вижу. С пасмурного неба все еще брызгает, но я стягиваю свой бронежилет и одежду, снимаю униформу с мертвого мордианца в паре метров от меня. Она не совсем мне по размеру, но я переживу. Натянув на голову фуражку, я пытаюсь понять куда идти.
И тогда я вижу Франкса, наполовину зарытого в скользкую грязь на краю воронки, в которой он укрывался. Он свободно свисает с края воронки, одна рука вытянута. Я вижу три дырки в его груди, где его прошили пули со стратолета, и капли крови изо рта подсказывают, что они пробили уже и так перегруженные легкие. Я останавливаюсь на секунду, шокированный тем, что Франкс на самом деле убит. После всего, через что мы прошли, он казался непробиваемым. И вот как он закончил, случайная жертва налета повстанцев. Ни героем, ни во славе, просто пара пуль с небес и все закончилось. Это расстраивает меня, то, как это случилось, гораздо сильнее, чем тот факт, что его убили. У него не было шанса. Ни единого Последнего шанса, все забрал стратолет. Все же, я надеюсь, что такую смерть засчитают, и что его душа в безопасности рядом с Императором. Поливикз и Кайл лежат в другой луже, разбросав руки, словно имперский орел, недалеко от того места, где упал я, их мокрые от крови и дождя рукава плотно прилипли к рукам. Поливикзу оторвало половину лица, разбитые зубы из расколотого черепа плотоядно смотрят на меня. Поначалу я не понимаю, куда попали в Кайла, я переворачиваю его и нахожу четыре дыры в спинке бронежилета, как раз у основания позвоночника. Похоже, что они оба умерли быстро, своего рода благословение, думаю я.
Отодвинув мысли о Франксе и других, я концентрируюсь на собственном выживании, пытаясь понять, в какую сторону мы направлялись. Дождь смыл все следы, и я вижу точки света практически во всех направлениях, так что невозможно сказать, где тыл, а в какой стороне линия фронта. Решив, что все-таки лучше идти, я случайным образом выбираю направление и шагаю.
* * *В ОКРУЖАЮЩЕЙ темноте ночи я шел примерно час, когда услышал поблизости голоса. Упав на живот, я лежу очень тихо, напрягая слух, чтобы понять, с какой стороны слышится беседа. Как раз слева от меня и чуть впереди. Медленно повернув голову, я смотрю в этом направлении. Достаточно четко я вижу слабый огонек печки или чего-то похожего. Я подползаю чуть ближе, и примерно через десять минут могу различить силуэты пары людей, сидящих вокруг тускло сияющей походной печки.
— Император, прокляни этот дождь, — ругается один, — хотел бы я, чтобы этот проклятый Императором патруль закончился.
— Ты всегда стонешь по поводу погоды. Осталось всего лишь два дня, — примирительным тоном отвечает другой, — потом мы вернемся к старине Корри и немного отдохнем.
— И все же, нам доверили стоять на посту четыре, вместо трех долбаных часов (пп), — жалуется первый. Их беседа забивает мои мысли, пока подсознание пытается привлечь внимание к одному важному нюансу. «Обратно к старине Корри», сказал один из них. Должно быть, они имеют в виду Коританорум, осажденную крепость. И это означает, что они повстанцы! И тут лежу я, в нескольких метрах в мордианской, другими словами в лоялистской, униформе! О, фраг, я умудрился проскользнуть линию фронта незамеченным, и теперь оказался у пикета предателей. Как, мля, я умудрился это сделать? Я уже готов уползать обратно, когда слышу кое-то, что меня приводит в волнение.
— Я надеюсь, коммандос Ренова доберутся сюда вовремя, — говорит один из повстанцев, — как только они разведают восточный фланг, мы сможем рассказать про маршрут через оборону предателей, и вернемся домой.
— Ага, если это слабое место приведет их прямо в тыл к артиллерии, то у мальчиков Ренова будет случай повеселиться, — со смехом отвечает другой. Должно быть, это какой-то разведотряд или что-то в этом духе, и они нашли слабое место в нашей обороне. Если они смогут прорваться, кто знает, какой ад смогут устроить эти коммандос, о которых они говорили? Я отползаю дальше во тьму, чтобы подумать, и нахожу хоть какое-то укрытие под разорванным взрывом деревом. Я не герой, это все могут вам сказать, но если эти повстанцы смогут преуспеть в своей операции, кто знает какие разрушения они произведут у Имперцев? Это странно, но если бы Полковник приказал мне что-то сделать с этим, то я бы попытался сделать все, чтобы предотвратить операцию. Теперь я сам по себе, и задумываюсь, а стоит ли вообще пытаться помешать этому маленькому отряду? В конце концов, я вступил в Имперскую Гвардию, чтобы сражаться, обороняя владения Императора, и хотя за годы далеко ушел от этого, я все еще храню верностью присяге. Зная, что буду повинен в огромном предательстве, если услышу, что налет повстанцев нанес значительный ущерб осаде и стоил еще тысячу жизней, я достаю мордианский нож, висящий на поясе, и встаю в полуприсяде.
