Грэм Макнилл - Мстительный дух
Тот не ответил. Действовали строгие протоколы вокс-молчания, но когда нечто столь банальное, как прямое распоряжение Магистра Войны, тревожило Эзекиля Абаддона?
— Вспомнить Луну, — повторил Абаддон. — Мы двести лет пытались забыть Луну.
На флагманском мостике «Стража Аквинаса» лорд-адмирал Бритон Семпер со сдержанным удовлетворением наблюдал за сражением, которое разворачивалось на центральном гололите. Он прохаживался, заложив руки за спину. За ним на шипящих поршневых ногах следовала когорта из девяти таллаксов. От низкого гудения их молниевых пушек у него на загривке топорщились волоски.
По крайней мере, он говорил себе, что дело в их странном оружии.
Семперу не нравились безликие кибернеты, и его всегда нервировало знание о том, что внутри бронированного саркофага есть какие-то останки живого существа.
И все же, они хотя бы не разговаривали, если он к ним не обращался, в отличие от Проксимо Тархона из прикрепленного к кораблю контингента Ультрадесантников, который без спроса предлагал тактические советы, как будто это он провел на борту боевого корабля большую часть своей жизни.
Во имя Трона, Тархон был всего лишь центурионом, но все равно вел себя так, словно «Страж Аквинаса» был его личным кораблем в Легионе.
Для Механикума и флота флагман Семпера был гранд-крейсером типа «Мститель», что отчасти передавало величие корабля, но совершенно не передавало его свирепость. Бритон Семпер входил в экипаж «Стража» с момента своего поступления на службу на Кипра Мунди, и точно знал, насколько это беспощадная боевая машина.
Его стиль атаки не был утонченным. Он не имел ничего общего с изяществом, и был таким кровавым, как это бывает у двух голодных крыс, запертых в ящике. «Страж Аквинаса» был артиллерийским кораблем, кувалдой, которая дожидается, пока вражеский строй растянется, а затем врывается в просвет и дает дьявольские бортовые залпы со множества орудийных палуб.
— И впрямь добрая охота, Аргаун, — прошипел Семпер, когда израненные корабли провоцирующего флота с трудом вошли в радиус действия орбитальных боевых платформ. — Разбил этим вероломным ублюдкам нос и еще добавил. Клянусь Марсом и всеми его красными клинками, добавил!
Это было преувеличением ущерба, который нанес провоцирующий флот, однако щедрая оценка должна была разогреть кровь экипажа. При упоминании Красной Планеты таллаксы вытянулись. Он не был уверен, из гордости ли, или же по причине заложенного рефлекса.
Сколь бы впечатляющей ни была атака Аргауна, она служила лишь прелюдией к настоящему сражению. Семпер окинул диспозицию своего флота критическим взглядом и остался удовлетворен.
Сорок два имперских корабля были распределены по трем атакующим формациям: мощный центр из фрегатов и эсминцев и быстрые крейсеры на флангах. Перед флагманом двигались два «Готика» — «Наставление огнем» и «Слава Солара». Оба сражались при отвоевании родной системы и, как и «Страж Аквинаса», являлись сокрушителями строя, вооруженными бортовыми лэнсами, которые наверняка должны были учинить ужасное разрушение среди кораблей изменников.
В левой боевой группировке находился бронированный кулак Семпера.
«Адранус» принадлежал к типу «Доминатор», и его нова-пушке предстояло создать разрыв, который расширят Семпер и «Готики».
Объединенные флотилии Сынов Гора и Гвардии Смерти яростно преследовали корабли, причинившие им вред. Как сообщил Аргаун, вражеские армады направлялись окружать Молех, однако оставили в центре массу для нападения на орбитальную оборону и боевой флот Молеха.
Семпер увидел построение для планетарного штурма из учебника, которое любой кадет-первокурсник узнал бы по трудам Рьютера, Дуилия или же И Сун Шина.
— Должно быть, они о нас невысокого мнения, раз наступают так примитивно, — произнес Семпер достаточно громко, чтобы его услышал палубный экипаж. — Вот вам и опасения капитана Саликара, что нас превзойдут в бою.
И все же, несмотря на показную похвальбу, Семпер не питал иллюзий касательно крайней опасности надвигающегося на Молех врага. Он изучал тактику Магистра Войны в ходе Великого крестового похода. Тот атаковал жестоко, без пощады, и враги практически никогда не замечали приближения гибели.
Это же наступление казалось почти что комичным в своей простоте и прямоте.
Чего же он не видел?
Флотилии Магистра Войны окажутся в радиусе досягаемости орбитальных станций у него за спиной менее, чем через три минуты. На гололите мерцали подтвержденные огневые расчеты, полученные от старших артиллеристов.
Он уже авторизовал капитанские полномочия для всех командующих платформ. Те знали свое дело и не нуждались в его указаниях, чтобы расправиться с предателями.
И все же назойливое сомнение, заползшее в мысли при виде столь примитивного штурмового построения, никак не отступало.
Что же я упускаю?
У магистра платформы Панрика на борту орбитальной станции Вар Зон было изобилие оружия: торпедные блоки, ракетные шахты, защитное орудие ближнего радиуса, ионные щиты, электромагнитные толкатели, а также многие батареи макропушек.
Всем им не терпелось вступить в бой.
— Системы вооружения полностью готовы, — доложил палубный офицер. — Перенос командных полномочий, на старт.
Панрик кивнул. Они вышли на полную готовность слегка медленнее, чем ему бы хотелось. И все же, в пределах допустимых погрешностей, так что не было никакого смысла устраивать сцену прямо сейчас.
— Старт, — произнес Панрик, вставляя серебряное командирское кольцо на своем правом указательном пальце в прорезь на троне. Он повернулся и беззвучно выговорил коды допуска.
Зажимы зафиксировали его шею, и жужжащий вращающийся соединительный штекер вошел в разъем блока мыслеуправления, просверленный в позвоночнике.
Его захлестнуло информацией.
Теперь он имел доступ к каждому наблюдательному прибору и ауспику на огромном полумесяце платформы. Его природное зрение угасло, ему на смену пришел сенсориум с комплексом векторов подхода, скоростей сближения, углов отражения и расчетов целенаведения.
Панрик в буквальном смысле стал орбитальной платформой Вар Зон.
Сквозь него лилось мощное ощущение могущества. Он вздрогнул от жжения при соединении и наплыва входящей информации, однако это прошло, когда таламус и затылочную долю затопили улучшающие мышление стимуляторы.
На затылке Панрика открылись имплантированные вентиляционные отверстия, которые позволяли сбрасывать жар, порожденный разогнанным мозгом.
— Есть командные полномочия, — отозвался Панрик, переключаясь между локальным ауспиком и данными, поступавшими с логистеров атаки «Стража Аквинаса». Вражеский флот приближался быстро и упорно, намереваясь накатиться прямо на орбитальную оборону и пробиться сквозь нее, не успев получить слишком большой урон.
Дерзкая стратегия, но рискованная.
Слишком рискованная, — подумал Панрик, бросив взгляд вниз, на колеблющуюся линию орбитальных станций и дымку минных полей, растянувшихся между ними мерцающими самоцветами.
Панрик потянул шею и согнул пальцы.
В ответ системы вооружения пришли в боевое положение.
— Ну, подходите, — обратился он к приближающимся флотам. — Дай им свой лучший выстрел.
00:12
Аксиманд наблюдал, как под ним вращается пестрый серо-зеленый шар Молеха. Близко, так близко. Кинетические крепления покрылись узорами льда, а на броне товарищей-воинов появилась паутина изморози. Последние шестнадцать часов он следил за тем, как таймер в углу визора ведет обратный отсчет.
00:09
Бездействие ему не подходило. Оно не подходило никому из них, однако он хотя бы научился с ним мириться. Эзекиль с Фальком были рыщущими гончими, получавшими наслаждение от быстрого убийства. Терпеливая охота была не для них. Аксиманд же, напротив, был тетивой, которая не теряет силы при натяжении. И все же, даже для него это долгое неподвижное бдение стало испытанием.
00:05
Как он подозревал, Ноктуа мог пересидеть их всех.
Аксиманд едва не улыбнулся, задумавшись, сколько времени прошло перед тем, как Эзекиль нарушил протокол вокс-молчания. Немного. Тот был слишком горд, чтобы не позволить собственному рту выйти из-под контроля.
Аксиманд вспомнил истории о падении Луны.
00:02
Он вспомнил химерических чудовищ культов Селены: сплетенное генетическим путем биологическое оружие, нечленораздельно бормочущие безумные машины для убийства, состоящие из плоти и кислоты. Вспомнил рассказы о резне. Несдержанные, дикие и свирепые, им еще предстояло быть закаленными дисциплиной Луперкаля.
