Фрэнк Херберт - Бог-Император Дюны
— Это странное слово, Владыка. Я никогда не слышал подобного.
— Оно имеет много значений, Монео. Сохранишь ли ты их в тайне, если я их тебе поведаю?
— Как велишь, Владыка!
— Никогда не доверяй его другому. И никогда не открывай Рыбословшам, что я тебе это поведал.
— Клянусь, Владыка.
— Очень хорошо. Сиайнок означает воздание почестей тому, кто говорит искренне. И сохранение памяти о нем.
— Но, Владыка, разве искренность не предполагает на самом деле, что говорящий верит… обладает верой в сказанное им?
— Да, но слово Сиайнок содержит также понятие света, проясняющего реальность. Ты продолжаешь проливать свет на то, что видишь.
— Реальность… это очень двусмысленное слово, Владыка.
— Разумеется! Но Сиайнок также означает бродильную закваску потому что реальность — или вера, будто знаешь реальность, что на самом деле есть одно и тоже — это то, на чем всегда заквашено мироздание.
— И все это в одном слове, Владыка?
— И даже более! Сиайнок содержит также призыв к молитве и имя ангела-учетчика Сихайи, допрашивающего только что умерших.
— Огромное бремя для одного слова, Владыка.
— Слово может выдержать любое бремя, какое мы захотим.
Все, что требуется — договоренность и традиция, вот фундамент, на котором мы строим значения слов.
— Почему я не должен говорить об этом с Рыбословшами, Владыка?
— Потому, что это слово, сохраняемое для них. Они против того, чтобы я доверял это слово любому мужчине.
Сейчас, когда Монео входил рядом с королевской тележкой в Фестивальный Город, губы его поджались в тонкую линию при этом воспоминании. С тех пор, как Лито объяснил ему значение этого слова, он не раз слышал, как Рыбословши скандировали его при приближении Бога-Императора. И даже добавил к этому странному слову свои собственные значения.
«Оно означает тайну и престиж. Оно означает власть. Оно подразумевает дозволение действовать во имя Бога.»
— Сиайнок! Сиайнок! Сиайнок!
Это слово царапало слух Монео.
Они уже основательно углубились в город, почти дошли до центральной площади. Полуденное солнце следовало по Королевской Дороге вслед за процессией, освещая ее путь. Многоцветные одежды горожан ярко вспыхивали в солнечном свете, озарявшем запрокинутые лица стерегущих проход Рыбословш.
Айдахо, шедший рядом с тележкой, встревоженно насторожился, когда началось скандирование, но потом его тревога улеглась. Он спросил одну из Рыбословш рядом с ним, что это слово значит.
— Это слово не для мужчин, — ответила она. — Но иногда Владыка причащает к Сиайноку какого-нибудь Данкана.
Какого-нибудь Данкана! Он уже спрашивал об этом Лито. Ему не нравились таинственные недомолвки.
Айдахо осматривался с любопытством туриста, скандирование отступило в его мозгу на задний план. Ему припомнилось, как, готовясь к исполнению своих обязанностей командующего, он запросил сведения об истории Онна, и испытал такую же странную радость, как и Лито, что город стоит на реке Айдахо.
Они находились тогда в одной из просторных палат Твердыни, в открытом утреннему свету помещении. На широких столах которых, архивариусы Рыбословш разложили карты Сарьера и Онна. Лито въехал на своей тележке на пандус, с которого ему было удобно смотреть на карты. Айдахо, стоя у заваленного картами стола, разглядывал план Фестивального Города.
— Странный проект для города, — задумчиво пробормотал Айдахо.
— У него есть только одно предназначение — публичное лицезрение Бога-Императора.
Айдахо поглядел на сегментированное тело на тележке, перевел взгляд на тонущее в рясе этого тела лицо. Подивился, сможет ли он когда-нибудь легко и просто смотреть на эту странную фигуру.
— Но Фестивали — только раз в десять лет, — сказал Айдахо.
— И Великое Причастие, да.
— И ты просто закрываешь этот город от Фестиваля до Фестиваля?
— Здесь находятся посольства, конторы торговых фирм, школы Рыбословш, службы порядка, школы и библиотеки.
— Какую площадь они занимают? — Айдахо постучал по карте костяшками пальцев. — Самое большее, десятую часть города? — Даже меньше десятой.
Взгляд Айдахо задумчиво блуждал по карте.
— А есть ли другие цели в этом проекте, государь?
— Доминирующая цель — необходимость публичного лицезрения моей персоны.
— Здесь должны быть клерки, правительственные работники, даже простые служащие. Где они живут?
— В основном, в пригородах.
Айдахо указал на карту.
— Это многоярусные апартаменты?
— Обрати внимание на балконы, Данкан.
— Вокруг всей площади, — Айдахо наклонился поближе, вглядываясь в карту. — Площадь имеет два километра в диаметре!
— Обрати внимание, балконы идут ступенями, поднимаясь до кольца верхних помещений, Элита располагается в верхних помещениях.
— И все они могут глядеть на тебя, когда ты на площади?
— Тебе это не нравится?
— Нет даже энергетического барьера, чтобы тебя защитить!
— До чего же я заманчивая мишень, верно?
— Зачем тебе это?
— Есть восхитительный миф, лежащий в основе замысла Онна. Я лелею и распространяю этот миф. В нем говорится, что некогда жил народ, правитель которого был обязан раз в год проходить среди поданных в полнейшей тьме, без оружия, без доспехов. Совершая такую прогулку через окутанную тьмой толпу своих подданных, этот мифический правитель надевал люминесцентный костюм. А все подданные по такому случаю облачались в черное, и на предмет оружия их никогда не обыскивали.
— Но какое имеет это отношение к Онну и к тебе?
— Прямое. Само собою разумеется: если правитель оставался живым после такой прогулки — значит, он был хорошим правителем.
— Обысков на оружие не производится?
— В открытую нет.
— Ты считаешь, люди видят в этом мифе тебя, — это не было вопросом.
— Многие, да.
Айдахо пристально поглядел на лицо Лито, глубоко упрятанное в серой рясе чужеродного тела. Полностью синие глаза встретили его взгляд без всякого выражения.
«Меланжевые глаза», — подумал Айдахо. Но Лито говорит, он больше не потребляет спайса. Его тело вырабатывает столько спайса, сколько ему нужно.
— Тебе не нравится мое святое непотребство, мое насильственно установленное спокойствие, — сказал Лито.
— Мне не нравится, что ты играешь в Бога!
— Но Бог может дирижировать империей, как в музыке дирижер, руководит оркестром. Единственное ограничение моему руководству — то, что я прикован к Арракису. Я должен дирижировать моей музыкой отсюда.
Айдахо покачал головой и опять поглядел на план города.
— А что находится позади высотных помещений?
— Меньшие, для наших посетителей.
— Но им не видно площади.
— Нет, видно. Икшианские устройства проецируют мое изображение в их комнаты.
— А внутренний круг глядит непосредственно на тебя. Как ты входишь на площадь?
— Помост поднимается из центра площади, чтобы явить меня моему народу.
— Они приветствуют тебя? — Айдахо глядел прямо в глаза Лито. — Им это разрешено.
— Вы, Атридесы, всегда рассматривали себя частью истории. — Как же ты смышлен, что понимаешь значение приветствий. Айдахо опять перевел взгляд на карту города.
— А школы Рыбословш находятся здесь?
— Да, под твоей левой рукой. Вот Академия, куда отправили Сиону для получения образования. Ей было в то время десять лет.
— Сиона… я должен узнать о ней побольше, — задумчиво заметил Айдахо.
— Уверяю тебя, ничто не препятствует осуществлению этого желания.
Сейчас, в королевском шествии, Айдахо вывело из задумчивости внезапное осознание того, что напевное скандирование Рыбословш стало стихать. Прямо впереди него, королевская тележка начала свой спуск в палаты под площадью, катясь вниз по долгому покатому спуску. Айдахо, все еще на солнечном свету, поглядел на сверкающие высотные помещения — на эту реальность, к которой карты его не приготовили.
Молчаливые люди, смотревшие на процессию, заполняли балконы огромного многоярусного кольца вокруг площади.
«Никаких приветствий от привилегированных», — подумал Айдахо.
Молчание людей на балконах наполнило Айдахо дурными предчувствиями.
Он вошел в наклонный тоннель. Верхний край этого тоннеля закрыл от него площадь. Скандирование Рыбословш угасало вдали по мере того, как он спускался вглубь. Звук шагов всюду вокруг него звучал странно усиленно. Любопытство сменилось гнетущими дурными предчувствиями. Айдахо огляделся. Тоннель с плоским полом был искусственно освещен и широк, очень широк. Айдахо прикинул, что приблизительно семьдесят человек могли бы сойти в ряд в глубины под площадью. Здесь не было толп приветствующих, только широко растянутая линия Рыбословш молча и внимательно следивших, как мимо них движется их Господь.
