Кэтрин Азаро - Новая космическая опера. Антология

— Ангар разгерметизирован, поэтому шлюпку мы туда послать не можем; вдобавок все места заняты. Значит…

Джери поняла меня с полуслова:

— У них есть дополнительный стыковочный узел. Думаю, у нас получится, хотя, хотя…

Да уж. Те, кто проектировал «Комету», явно не предполагали, что грузовозу придется когда-нибудь состыковываться с громадиной вроде «Пирита».

— Вот именно, что хотя, — заметил я. — Впрочем, если убрать антенну, может, и обойдется.

Джери утвердительно кивнула, потом прибавила:

— Но тогда мы потеряем связь с Керой.

— Ну и что? Зато сможем состыковаться. Иначе кому-то придется напяливать скафандр и топать в шлюз.

И этим «кто-то» скорее всего окажусь я, а перспектива прогуляться от одного летящего с ускорением корабля к другому меня отнюдь не прельщает. Правда, отказаться в таких обстоятельствах от связи с Керой практически равносильно самоубийству. Если с нами что-нибудь случится, на Кере ни о чем не узнают, тогда как своевременное предупреждение, отправленное на станцию Арсия, может спасти энное количество жизней (при условии, что колонисты не станут затягивать с эвакуацией).

— Будем состыковываться, — решил я, пораскинув мозгами, и повернулся к интеркому. — Но сначала пошлем сообщение на Керу…

— Эй! Что это вы затеяли? — Капитан Фьючер наконец-то сподобился осведомиться, чем заняты его подчиненные. Он подлетел к нам, ухватился руками за спинки наших кресел. — Я не отдавал никаких приказов и не позволю, чтобы на моем корабле…

— Бо, ты слышал, о чем мы говорили? — Судя по всему, Джери стоило немалых усилий не сорваться на крик. — Слышал или нет?

— Естественно, слышал! Я…

— Тогда ты должен понимать, что другого выхода у нас нет. Если мы не состыкуемся с «Пиритом», то не сумеем выключить реактор или хотя бы изменить курс астероида.

— А как же пираты? Они…

— Слушай, ты! — проговорил я со вздохом. — Да пойми ты наконец, что…

— Рор! — перебила Джери. Перехватив ее суровый взгляд, я заткнулся, а она вновь повернулась к Маккиннону. — Если генератор в руках пиратов, мы их обязательно найдем. Но пока стрелять попросту бессмысленно. Рор прав. Сначала мы должны связаться с Керой и сообщить, что происходит, а затем…

— Нечего меня учить!

— А затем состыковаться с «Пиритом»…

— Я же сказал, нечего меня учить! — Маккиннон раздраженно помотал головой. — И я никому не приказывал… — Он замолчал, не в силах продолжать из-за душившего его гнева.

Внезапно я сообразил, что привело к этой вспышке. Второй помощник, над которым капитан издевался на протяжении трех недель, посмел проявить сообразительность в присутствии старшего по званию! Хуже того, он получил поддержку первого помощника, который до сих пор, как и полагается, во всем соглашался с капитаном!

И ведь речь шла не о каких-нибудь мелочах вроде ремонта топливного насоса или уборки камбуза. На карту были поставлены сотни и тысячи жизней, времени оставалось все меньше — а Маккиннон вообразил, что мистер Фурланд покусился на его капитанство, и вместо того, чтобы заняться делом, принялся отчитывать своего второго помощника.

Будь у меня при себе бластер, я бы с громадным удовольствием пристрелил Маккиннона, а потом усадил бы труп в кресло, чтобы он не мешал нам с Джери выполнять задуманное. Но в конечном итоге бунт ни к чему хорошему не приведет, поэтому единственное мое оружие — компромисс.

— Прошу прощения, капитан, — сказал я. — Вы совершенно правы. Я превысил свои полномочия. — После чего отвернулся, скрестил на груди руки и принялся ждать.

Маккиннон шумно вздохнул. Посмотрел на монитор, оглянулся через плечо на экран, прикидывая, по-видимому, согласно ли удовлетвориться моим извинением уязвленное самолюбие. Прошло несколько драгоценных секунд.

— Отлично, — произнес он наконец, оттолкнулся от наших кресел и полетел к своему. — Приготовиться к стыковке с «Пиритом». Мистер Фурланд, проверьте воздушный шлюз.

— Слушаюсь, сэр, — отозвалась Джери.

— Слушаюсь… э… сэр, — выдавил я.

— А я свяжусь с Керой и проинформирую их о том, какая у нас складывается обстановка. — Безмерно довольный собой, Маккиннон откинулся на спинку кресла. — Молодцы, ребята. Таким и должен быть экипаж капитана Фьючера.

— Спасибо, капитан, — сказала Джери.

— Благодарю вас, сэр. — Я отстегнулся и поплыл к люку, отворачиваясь, чтобы Маккиннон не заметил моей улыбки.

Итак, одержана маленькая победа. Я и не догадывался, чего добился на самом деле.

«Он сел в кресло пилота и повел „Комету“ по рассчитанному компьютером курсу, в направлении невидимого астероида.

— Они наверняка нас заметят, — предостерег Эзра. — Застать Чародея с Марса врасплох нам не удастся ни за что.

— Уверяю тебя, он ничего не заподозрит, — ответил капитан Фьючер. — Смотри».

Я — человек привычки, по крайней мере когда речь идет о собственной безопасности, поэтому перед тем, как покинуть «Комету» и ступить на борт «Пирита», я надел скафандр.

С одной стороны, внутри звездолетов, на которых с герметичностью полный порядок, в скафандрах расхаживают одни идиоты; а шлюзовые датчики утверждали, что с давлением на «Пирите» все в ажуре. Однако они вполне могли выйти из строя; в таком случае за переборкой — вакуум, то есть мгновенная смерть для того, кто не позаботился натянуть скафандр. Во всяком случае, в «Пособии астронавта» утверждается, что, если что-то вызывает сомнения, лучше надеть скафандр.

Так я и поступил. И это спасло мне жизнь.

Джери и Маккиннон остались на «Комете». Я в гордом одиночестве проплыл из шлюза в шлюз и двинулся дальше по пустому коридору. Включил наружный микрофон, но услышал только гудение вентиляторов (еще одно свидетельство того, что на корабле поддерживается нормальное давление).

От того, чтобы снять шлем и прицепить его к ремню, меня удержало одно не хотелось, чтобы он стукался о стены, когда я буду пролезать сквозь очередной люк, видневшийся справа в конце коридора. Вдобавок от царившей на корабле тишины бросало в дрожь. Неужели никто не заметил, что к «Пириту» ни с того ни с сего пристыковался грузовоз? Да еще не с Керы, а черт-те откуда? Где капитан с гневной тирадой по поводу того, что мы чуть было не врезались в его бесценную посудину?

Ответ поджидал меня в центре управления. Именно там я наткнулся на первый труп.

Обнаженный мужчина висел вниз головой в проеме люка, едва не касаясь пальцами рук большой лужи крови на палубе. Черт лица, залитого кровью из глубокой раны на шее, было не разглядеть. Присмотревшись, я увидел, что ноги мертвеца крепко связаны веревкой, прикрепленной одним концом к трубе под потолком коридора.

На теле пятен крови не было, следовательно, горло бедняге перерезали уже после того, как повесили на трубе. Члены явно окоченели, кровь засохла, значит, провисел он тут довольно долго.

Я сообщил о своей находке Джери и Маккиннону, а затем осторожно отодвинул тело и протиснулся в люк.

Ради всего святого, не упрекайте меня в бесчувственности. Во-первых, для того, кто провел в космосе всю свою жизнь, смерть не является чем-то из ряда вон выходящим. Я впервые увидел мертвеца в девять лет, когда какой-то микрометеорит пробил щиток шлема одному из моих школьных учителей, который повел нас на экскурсию на место посадки «Аполлона-17». С тех пор мне доводилось наблюдать смерть во множестве обличий — от декомпрессии, когда человек просто взрывался, от облучения, в результате несчастного случая на шахте, пожара на корабле, электрошока и так далее; как-то на дне рождения, помнится, кто-то захлебнулся собственной блевотиной после того, как перебрал водки. Смерть — естественный исход; если ты достаточно осмотрителен, то в твоих силах сделать ее менее мучительной и неприятной, но не более того.

Во-вторых, если бы я стал описывать все тела, которые обнаружил на борту «Пирита», хотя бы ради того, чтобы удовлетворить тех, кто наслаждается такими подробностями, то мой рассказ растянулся бы очень и очень надолго.

Поэтому скажу лишь, что жилой отсек «Пирита» напоминал скотобойню.

Я нашел десять тел, причем увечья всякий раз оказывались все более и более жестокими. Мертвецы были повсюду — в каютах и в коридорах, на камбузе и в гальюне, в кают-компании и в кладовой.

Двое явно прикончили один другого — мужчина и женщина с зажатыми в кулаках ножами.

Почти все, не считая двоих или троих, были одеты; большинство погибло от ран, которые могли быть нанесены чем угодно — пером, отверткой, гаечным ключом…

Одной женщине повезло. Она покончила с собой, повесившись на простыне, переброшенной через дверь каюты. Надеюсь, счастливица задохнулась до того, как тот, кто ее нашел, отрезал ей правую руку газовым резаком (инструмент валялся у двери на полу).