Многоярусный мир: Создатель вселенных - Фармер Филип Хосе
Суровые холмы, отмечавшие границу бароната, стали ближайшей выбранной им целью.
Через два дня Роберт добрался до такого места, где, слезая с коня он не попадал под власть сюзерена фон Лорентиса. Предстояло преодолеть крутой, но не очень-то трудный спуск с холма. За холмом у реки раскинулся широкий луг, и на его противоположных концах располагались два лагеря. В центре каждого из них в окружении множества небольших палаток, походных костров и лошадей стояли нарядные, украшенные флагами и вымпелами шатры. Большинство обитателей лагерей, разделившись на две группы, наблюдали за поединком бойцов, которые атаковали друг друга с копьями наперевес. В тот самый момент, когда Вольф увидел их, противники со страшным лязгом столкнулись на середине поля. Одного из рыцарей от удара отбросило назад; в его щите застряло копье соперника. Но и другой, не удержав равновесия, с грохотом свалился наземь.
Вольф окинул взглядом живописную картину. Сражение не походило на обычный рыцарский турнир. Во-первых, не было крестьян и горожан, которым полагалось толпиться вокруг. Во-вторых, отсутствовал наспех сколоченный помост с рядами, заполненными пышно разодетой знатью и прекрасными дамами. Очевидно, в этом уединенном месте у дороги ставили свои палатки странствующие рыцари, которые вызывали на поединок всех проезжающих рыцарей.
Роберт начал спускаться с холма на виду у всех. Он полагал, что в такой момент вид одинокого странника не вызовет большого интереса. И оказался прав. Никто из обитателей двух лагерей не поспешил к нему с расспросами. Вольф мог подойти к краю луга и не спеша понаблюдать.
Желтый флаг над шатром слева от него украшала звезда Давида. Вольф понял, что там расположил свой лагерь идшский рыцарь. Чуть ниже флага реяло зеленое знамя с серебряной рыбой и ястребом. В другом лагере развевалось несколько государственных и личных вымпелов. Один из них привлек внимание Вольфа, заставив его вскрикнуть от удивления. На белом поле красовалась ослиная голова, а ниже — рука, все пальцы которой, кроме среднего, были сжаты в кулак. Когда Кикаха рассказывал об этом гербе, Роберт хохотал до упаду. Только Кикаха мог носить такой герб на своем щите.
Вольф тут же одернул себя, понимая, что герб скорее всего носит какой-нибудь вассал Кикахи, который присматривает за владениями отсутствующего сюзерена.
Роберту захотелось убедиться в том, что обладатель вымпела действительно другой человек, хотя он прекрасно понимал, что кости его друга давно гниют под кучей глины на дне шахты полуразрушенного города в далеких джунглях.
Роберт поехал к лагерю на западной стороне поля. Его никто не останавливал. Ратники и слуги удивленно посматривали на него, но всякий раз, встретив свирепый взгляд незнакомца, торопливо отворачивались. Кто-то назвал его «идшской собакой», но, когда Роберт обернулся, никто не отважился повторить обидные слова. Он объехал привязанных к столбу лошадей и приблизился к рыцарю с заинтересовавшим его гербом. Облаченный в сверкающие красные доспехи с опущенным забралом, тот ожидал своей очереди драться и высоко держал огромное копье. Чуть ниже наконечника развевался вымпел с изображением красной ослиной головы и человеческой руки.
Роберт остановился около гарцевавшего коня и, едва сдерживая волнение, окликнул по-немецки:
— Барон фон Хорстманн?
Раздалось приглушенное восклицание, последовала пауза, и рука рыцаря откинула забрало. Вольф чуть не зарыдал от радости: из-под шлема на него смотрело веселое, длинногубое лицо Финнегана-Кикахи — фон Хорстманна.
— Ничего не говори, — предостерег его Кикаха. — Я не знаю, как ты, черт возьми, нашел меня, но я, разумеется, этому очень рад. Увидимся через минуту — если, конечно, я останусь в живых. Этот фунем Лейксфалк еще та штучка.
Глава 12
Заиграли трубы. Кикаха выехал на указанное герольдами место. Бритоголовый священник в длинной рясе благословил его, в то время как на другом конце поля раввин что-то говорил барону фунему Лейксфалку. Идшский паладин был рослым воином в серебряных доспехах и шлеме в виде рыбьей головы. Он гарцевал на огромном могучем черном жеребце. Трубы грянули вновь. Двое соперников склонили копья, салютуя друг другу. Кикаха быстро переложил копье в левую руку и правой осенил себя крестом. (Он всегда строго придерживался религиозных правил того народа, среди которого находился в данный момент.)
После громкого рева длинных труб с большими раструбами раздался мощный стук копыт рыцарских коней и одобрительные крики зрителей. Противники встретились на середине поля, и копья их впились в центры щитов друг друга. Металлический грохот доспехов при падении в который раз за этот день вспугнул птиц с ближайших деревьев. Лошади покатились по земле.
На поле выбежали слуги рыцарей: одни потащили хозяев, другие — коней, сломавших себе шеи. На мгновение Вольфу показалось, что идш и Кикаха мертвы — ни тот ни другой не шевелились. Но когда Кикаху принесли в лагерь, он приподнялся и, слабо улыбнувшись, попросил Вольфа:
— Посмотри, что стало с тем парнем.
Роберт взглянул в сторону другого лагеря.
— С ним все нормально.
— Очень жаль, — произнес Кикаха. — Я надеялся, что он больше не будет путаться у меня под ногами. Этот идш и так уже чересчур задержал меня.
Кикаха велел слугам выйти из шатра и оставить его наедине с Вольфом. Тем, видимо, не хотелось оставлять хозяина с незнакомцем, но они подчинились, подозрительно взглянув на Роберта.
— Я держал путь из своего замка во владения фон Элгерса и повстречал у дороги шатер фунема Лейксфалка. Если бы мы встретились один на один, я бы показал ему нос на его вызов и поспешил бы дальше. Но нас окружали тевтоны, и мне пришлось подумать о вассалах. Я не могу позволить себе обрести репутацию труса, иначе меня забросают тухлой капустой мои же собственные люди, и мне придется сражаться с каждым рыцарем страны, доказывая свою смелость. К тому же я надеялся, что быстренько втолкую этому идшу, кто из нас сильнее, и отправлюсь дальше. Но все вышло по-другому.
Герольды назначили мне третью позицию. А это означало, что в течение трех дней я должен был провести поединки с тремя противниками, прежде чем сыграть по-крупному. Конечно, я протестовал, но безрезультатно. Поэтому мне оставалось лишь выругаться про себя и стойко перенести испытания. Ты видел мою вторую стычку с фунемом Лейксфалком. В первый раз мы тоже вышибли друг друга из седла. Но и это большее, чем сделали другие. Потому они так и кипятятся, что этот идш нанес поражение всем тевтонам, кроме меня. К тому же двух он убил, а одного искалечил на всю жизнь.
Слушая друга, Вольф осторожно снимал с него доспехи. Кикаха попытался сесть, но застонал и сморщился от боли.
— Эй, а как ты, черт возьми, попал сюда? — спросил он.
— В основном на своих двоих. Ведь я думал, что ты погиб.
— Ты был недалек от истины, приятель. Провалившись в шахту, я ударился о какой-то выступ в стене. И после того как я свалился на дно, меня засыпало. Но я скоро пришел в себя. И поскольку засыпало меня не сильно, я не успел задохнуться. Мне пришлось затаиться, потому что как раз в этот момент в яму заглянули шолкины. Они даже бросили вниз копье, и оно вонзилось на волосок от моего тела. А через пару часов я выполз из-под обломков и мусора. Должен тебе сказать, мне здорово пришлось попотеть, чтобы выбраться из ямы. Глина обваливалась, я всякий раз падал на дно. Но через десять часов мне все-таки повезло. Ну а ты-то как сюда попал?
Вольф рассказал свою историю. Кикаха нахмурился.
— Значит, я правильно рассудил, что Абиру по пути заедет к фон Элгерсу. Слушай, мы должны убраться отсюда, да побыстрее. Как ты смотришь на то, чтобы схлестнуться с этим здоровенным идшем?
Вольф сказал, что ничего не смыслит в правилах турнира, а на их усвоение ему потребуется вся жизнь.
— Ты был бы прав, если бы тебе пришлось биться с ним на копьях, — сказал Кикаха. — Но мы вызовем его состязаться на мечах и без щитов. Конечно, бой на мечах — это тебе не дуэль на рапирах или саблях; здесь требуется сила, но тебе ее не занимать!
