Аарон Дембски-Боуден - Ловец душ
Джерл Мэддокс не мог поверить собственной удаче. Свобода. Свобода.
Свобода после восьми лет в этой чертовой дыре. Восемь лет на холодной и горькой бурде, которую здесь называли пищей и подавали трижды в день, утром, днем и вечером. Восемь лет четырнадцатичасовых рабочих смен под землей. Узники долбили, долбили и долбили эту проклятую скалу в тщетной надежде наткнуться на пригоршню руды. Восемь лет боли в спине, проблем со зрением, распухших от инфекции десен и крови в моче после того, как тебя изобьют охранники.
Что ж, час расплаты настал. Джерл прижал дробовик к груди и передернул затвор чисто ради того, чтобы насладиться звуком. Клик-кланк. Да, бездна побери! Вот это жизнь! Он отобрал оружие у Лаффиана, но тем приятней, поскольку Лаффиан был одним из самых мерзких охранников в секторе «Р».
Сектор «Р» — «только для нарушителей уровня „омега“» — больше не являлся для Мэддокса домом, и тот факт, что Джерл все еще чувствовал кровь Лаффиана на собственном лице, лишь делал победу слаще.
Это тоже расплата. Расплата за тот раз, когда Лаффиан так сильно избил Джеспера, что глаз бедного придурка выскочил из размозженной башки. Мэддокс ухмыльнулся и смахнул с глаз слезы, выступившие от вони. Воняли его собственные зубы.
Да, Лаффиан не выглядел таким борзым с простреленной грудью и отсеченными по колено ногами.
Он даже вопил о своих детишках. Как будто это могло что-то изменить. Ухмылка Мэддокса переросла в хихиканье.
— Захлопни пасть, Чернозубый, — рявкнул кто-то неподалеку от него.
Мэддокс сглотнул и сжал губы. В тесноте лифта, где столпилось пятьдесят или около того заключенных, многие кривились или тихо материли его.
— Прошу прощения, — пробормотал он, но это вызвало лишь новую волну возмущения.
Он был не виноват. Его десны воспалились, а зубы почернели и шатались — по крайней мере те несколько, что еще не выпали. В секторе «Р» дантистов не водилось. И по-любому, остальные пахли не лучше его. Пятьдесят потеющих мужиков в заляпанных кровью белых униформах…
— Вы тоже воняете, — буркнул он.
Зэки зашевелились и начали разворачиваться к нему. Мэддокс опустил голову, стараясь не смотреть в глаза обернувшемуся человеку.
— Что ты сказал, Чернозубый?
Индрига, два метра татуированной мускулатуры и старых шрамов. Его засадили в сектор «Р» за то, что он зарезал и слопал какую-то несчастную домохозяйку.
— Ничего. Ничего, Индрига.
— Вот и хорошо. А теперь заткни свою помойную яму, пока нас всех тут не вывернуло.
Он продолжал смотреть под ноги, пытаясь сдержать улыбку. Но это не удавалось. Перед ним все вставал визжащий Лаффиан, дергающий обрубком ноги… Улыбка превратилась в хриплый смешок. На приклад дробовика упала капля вязкой слюны. На приклад дробовика, вырванного из рук Лаффиана. Джерл снова фыркнул.
Стоявшие вокруг с проклятиями развернулись. Скорее всего, тут-то Мэддоксу и пришел бы конец, если бы лифт не остановился и двери не открылись. Разреженный воздух с привкусом пепла хлынул внутрь. Бывшие узники уставились на посадочную платформу.
— А вот и он, — сказал Индрига, шагнув на крышу.
«Он» был кораблем — небольшим судном по меркам военного космофлота, которыми ограничивались познания Мэддокса в кораблях. Джерл был имперским гвардейцем до того, как его арестовали за… за то, что значилось в обвинительном заключении. Он ничего плохого не делал и оставался совершенно в этом уверен. Нет. Только не он. Он был честным гвардейцем. Дьявол, он даже не мог вспомнить теперь, в чем его обвиняли…
Кто-то толкнул Мэддокса в спину, заставив вернуться к настоящему.
— Давайте захватим его, — предложил один из зэков.
«Он» смутно напоминал ястреба с обтекаемой формы крыльями, выкрашенный в темно-синий цвет — цвет воды в океанских глубинах. От последней мысли желудок Мэддокса сжался. Джерл ненавидел море. Даже голову не мог опустить под воду, потому что всегда представлял, как нечто пялится на него из глубины.
Мэддокс тащился позади среди немногих отставших, в то время как большинство помчались вперед, размахивая отобранными у охранников дубинками и дробовиками. Их спасители — божественные воины в черном — избрали самых сильных и здоровых среди обитателей сектора «Р», чтобы те поднялись сюда и исполнили священную миссию. На корабле находились люди, и этим людям следовало умереть. Так сказали боги.
И — черт побери, да! — вроде как там была женщина.
Приятно ощущать себя свободным. Приятно стать избранным чемпионом богов, которые принесли тебе столь заслуженную свободу. Даже отвратительный воздух сегодня пах лучше, чем обычно.
Такие мысли крутились в голове Чернозубого Джерла Мэддокса, когда его настигла смерть. В ту секунду, когда дух покинул его бренную оболочку, Мэддокс был все еще слишком поглощен размышлениями о вновь обретенной свободе, чтобы понять, что происходит. Так он и умер, разнесенный на куски, с улыбкой на губах, по-прежнему мерзко воняя и заходясь беззвучным хохотом.
Орудия корабля разразились огнем. Болтерные снаряды вонзались в податливую плоть, чтобы взорваться через секунду после удара. Зэки превращались в мешанину из мяса и костей и разлетались кровавыми ошметками по платформе. Из динамиков, установленных на пилотской рубке «Громового ястреба», раздался спокойный голос, произносивший слова готика с сильным акцентом.
— Всем добро пожаловать, — объявил Септимус. — Надеюсь, вы получите массу удовольствия от последней в вашей жизни ошибки.
Кирион в очередной раз проверил болтер, после чего опять прикрепил его к набедреннику.
— Прекрати это, — передал по воксу Малек. — Ты выглядишь раздраженным.
— Интересно, с чего бы это, — иронически парировал Кирион.
Первый Коготь и сопровождавшие их Чернецы расположились в противоперегрузочных креслах катера Черного легиона. Все вокруг сотрясала дрожь — корабль двигался через атмосферу.
— Думаете, они попытаются захватить «Опаленного»? — спросил Кирион. — Это будет глупой ошибкой.
— Им нужен был только Талос, — ответил Ксарл.
Он активировал мигающую руну, открывая личный коммуникационный канал с Кирионом.
— И Чернецы знали, что это произойдет. Они должны были проследить за тем, чтобы мы вели себя паиньками. Отметь, как проклятые ублюдки дали задний ход при первой же необходимости пролить кровь. Вознесенный спланировал все заранее.
Голос Кириона звучал устало. Астартес слегка отпустило, но бремя человеческого страха все еще давило на сознание.
— Я начинаю уставать от этого, Ксарл.
— От чего?
— От предательства. От утраты доверия. Оттого, что беззвучные жалобы перепуганных смертных раздирают мой разум.
Ксарл ничего на это не сказал. Сочувствие не значилось среди его достоинств.
— Ты запятнан скверной, Кирион, — выдавил он наконец.
— Что-то вроде того, — отозвался Кирион.
Он перевел дыхание и продолжил:
— Вознесенный всегда был против особого положения Талоса в легионе. Капитану не нравилось, что наш отец благоволил к пророку, но это уже слишком. Убить Талоса? Вандред что, спятил?
Ответ Ксарла раздался после горького смешка:
— А с чего ты решил, что Вознесенный хочет убить его? Убрать с дороги, это точно. Может, отправить в Черный легион. Прямая выгода и Абаддону, и Вознесенному.
— Как с Рувеном, — сказал Кирион.
— Да, брат, — подтвердил Ксарл, понизив голос. — Как с Рувеном.
Когда «Громовой ястреб» снова тряхнуло, Эвридика с чувством выругалась:
— Трон, я не хочу умереть здесь.
Септимус не обернулся. Он полностью сосредоточился на показаниях счетчиков боеприпасов. Количество снарядов стремительно уменьшалось. Септимус включил вокс:
— Это «Опаленный», «Громовой ястреб» Восьмого легиона.
— Передатчик не работает, — сказала Эвридика, стараясь подавить панику. — «Завет» не услышит тебя. И Талос не услышит.
— Заткнись, — огрызнулся он. — «Опаленный», «Громовой ястреб» Восьмого легиона, вызывает боевую баржу «Охотничье предчувствие». Вы слышите меня?
— Бое… что?
— Еще один из наших кораблей на орбите, — ответил он. — Один из флагманов Повелителей Ночи.
— Почему ты не стреляешь?
Он даже не взглянул на экраны датчиков.
— Потому что у всех орудий, которые могут поразить цель на такой близкой дистанции, кончились боеприпасы.
Рубка снова содрогнулась, на сей раз так сильно, что Эвридику швырнуло обратно в кресло.
— Трон! — вскрикнула она.
Септимуса передернуло.
— Плохо. Они прорвались внутрь.
— Что?!
Он не ответил.
— «Опаленный», «Громовой ястреб» Восьмого легиона, вызывает боевую баржу «Охотничье предчувствие». Пожалуйста, ответьте.
