Справедливость для всех, т.I "Восемь самураев" - Игорь Игоревич Николаев
— Правда? — спросила Хель у колодочника, затем поморщилась, осознав, насколько глупо прозвучали ее слова.
Поздние, черт знает откуда взявшиеся мухи, начали кружиться над покойниками, зло жужжа. Гамилла оставила хозяйственные заботы на Витору, собрала самострелы убитых и занялась чем-то смахивающим на колдовство с шепотом и загадочными движениями. Артиго молча посмотрел на узнавшего юного императора горожанина. Глаза стоявшего мальчика и сидящего мужчины были на одном уровне и, судя по всему, колодочник не прочел в бледном лице Артиго ничего хорошего.
— Жаль, — просипел Бьярн, поднимая меч. — Не богоугодно и прискорбно. Но делать нечего.
— Погодите, любезные господа! — воскликнул Шапюйи, гремя колодкой и энергично шевеля пальцами. — Позвольте молвить пару слов, не больше!
— Помолиться? — уточнил Бьярн. — Это можно. Только недолго. Застоялись мы. Того и гляди, кто-нибудь еще нагрянет.
Раньян задумчиво оглядел заставу, которая всем видом рассказывала грустную повесть о бандитах, положивших целиком честный отряд мостовой стражи. Оглядел и согласился при молчаливом одобрении остальных:
— Да, не стоит нам здесь задерживаться.
Будто вторя ему, раздался плеск — Марьядек и Кадфаль сбрасывали в речку обобранные тела. Браконьер при этом глухо ругался, искупитель же молился, призывая Господа явить милосердие по отношению к заблудшим душам. Хель успела сходить к убитому Гамиллой мальчишке и теперь несла тело на руках, осторожно, как спящего. Лицо у лекарки по-прежнему казалось гипсовой маской с черными провалами глаз. Бьярн мимоходом подумал, что такие же образы он уже видел, хоть и редко. Например в зеркале из полированной бронзы, которое чудом сохранилось в одном далеком монастыре… Как правило за холодной личиной скрывался бешеный, как в торфяной ловушке, огонь чувств. Еще старому искупителю подумалось, что пламя такого рода неизменно прорывается наружу, испепеляя все вокруг.
— Я, разумеется, помолюсь! — торопливо вымолвил узник, прерывая думы рыцаря. — Особливо за ваше здравие и всяческое преуспевание, о, мои справедливые и доблестные спасители!
Суровые могильщики, тем временем, договорились, что мальчишку в красном шапероне следует похоронить. Он, конечно, был на подхвате у злодеев, вон гляньте-ка, в чужое платье одет, даже подогнать не успели. Однако наверняка малогрешен в силу возраста, поэтому вполне достоин более человеческого погребения. Опять же, могилка небольшая потребуется, быстро управимся… Гаваля вырвало снова, однако юноша стоически уберегал драгоценное знамя от падения на землю и брызг.
— Но у меня есть идея получше! — сообщил узник.
— Лучше бы все же помолился, — честно предложил Бьярн. — Результат тот же, а богобоязненное слово дорожку на тот свет глаже сделает. Может быть…
— Бог всевидящ, если вы меня убьете, я умру как праведник и жертва произвола, — парировал Шапюйи. — Но можем обойтись без этого!
— И как? — с явственной скукой в голосе уточнил Раньян. Бьярн же поднял меч выше, примериваясь к будущему удару.
— Я действительно узнал почтенного господина Артиго аусф Готдуа-Пиэвиелльэ! Имел честь видеть его в Мильвессе незадолго до… известных событий.
Раньян подошел ближе, нахмурившись. Хель аккуратно положила маленькое тело, накрыла его плащом и взяла старую, сточенную больше чем наполовину кирку, чтобы собственноручно выкопать могилу.
— Врешь, — предположил Бьярн. Его меч по-прежнему висел над головой несчастного подобно орудию непреклонной Судьбы.
— Честно-честно! Я подавал прошение в канцелярию Двора насчет императорского правосудия по тяжбе города с особой дворянского происхождения. Дело не быстрое, потерся в столице, много чего узнал и повидал. Так вот…
Узник тяжело глотнул, дернув пересохшим горлом, повел головой, обливаясь потом и отчетливо понимая, что терпения чужаков хватит еще от силы на одну-две фразы. Затем — все. Одной могилой больше, а может быть не станут заморачиваться, кинут в реку за остальными покойниками.
И господин Шапюйи решил не плести словесные кружева, сказал, будто кости метнул, надеясь одним броском отыграть сразу все:
— А не желает ли изумительный господин Артиго принять под свое покровительство славный город Дре-Фейхан⁈
Глава 7
Глава 7
«Каменный зал» герцог не любил — ярко, помпезно… неудобно. Азурит, мрамор, травертин, гранит, хрусталь, малахит, все разных оттенков и видов, сглаженное и выточенное резцами искуснейших скульпторов. Прекрасное место для того, чтобы организовать прием, встретить делегацию, поставить владетельную подпись на папирусе, в общем, запорошить чужие взоры драгоценной пылью. Но заниматься повседневными делами стоит в иных местах. Там, где вместо холода бездушного камня властителя окружает приятное глазу дерево, все нужное под рукой, и звон колокольчика не отзывается гулким эхом, словно звучит под сводами храма.
Удолар отложил в сторону исписанный зелеными чернилами лист пергамента, задумчиво потер уставшие глаза. Бухгалтерия сбора пошлин чуть-чуть не сходилась и было неясно, кто-то из писцов ошибся, поставив неправильную закорючку, или, в самом деле, без малого полсотни мерков прошло мимо казенного сундука. И теперь владетелю Малэрсида приходится собственноручно проверять записи, чтобы в точности знать, кому из доверенных счетоводов на днях выпадет удача о восьми «шлагах», то есть оборотах на петле. И конфискация всего имущества в казну герцога.
Сорок восемь золотых — тьфу, пыль, даже не фениксы! Ему случалось небрежно кидать на ветер суммы кратно бОльшие и сразу же забывать о них. Но для того, чтобы расставаться с чем-либо, это «что-то» необходимо вначале обрести. Допустишь чужую небрежность — она превратится в обман. Спусти обман единожды — он повторится вновь и вновь. Поэтому все приходится разбирать самолично…
Удолар знал, что в кругах высокородных господ его именуют без почтения — «чернильный герцог». Намекают на то, что дворянину зазорно вести жизнь, более подходящую купчине, презренному торгашу, что самолично проверяет каждую выписку, любой счет, ежедневно пачкая руки чернилами. Знал и находил сие забавным, поскольку никто из гастальдов не осмелился бы произнести подобное, даже пребывая в одном зале с герцогом, не говоря о том, чтобы сказать в лицо. А если болтают глупости за глаза… пусть их. Носители древних, благородных фамилий гордятся, что расплачиваются за услуги, не считая монеты, но бросая кошельки подлым ремесленникам. А герцогство Запада живет по своему уставу, и его правитель не считает зазорным лично просматривать счетные книги. Потому, в отличие от глупых снобов, не отдает две трети годового дохода на проценты по долгам.
Однако час поздний, свечи почти догорели, время «освежить» канделябры. Удолар не любил магические лампы. Свет они дают куда ярче,
