Лелит Гесперакс: Королева Ножей - Майк Брукс
Рука Лелит метнулась и схватила Харавиксис за горло. Гекатрикс мгновенно замолчала, и Лелит притянула ее к себе настолько близко, что она смогла заглянуть прямо в почти бесцветные глаза другой ведьмы.
— Я уже спрашивала тебя, — прохрипела Лелит, — кто ты — создание Иврейн или мое. Мне начинает казаться, что ты солгала мне, Харавиксис.
— Я бы никогда, ваше превосходительство! — хрипло запротестовала Харавиксис.
— И все же ты не поняла, что меня не волнует, последуют ли эти жалкие отродья за Иннари или нет! — Лелит зарычала ей в лицо. — Если они так доверяют словам Иврейн, то почему они не с ней? Нет, они здесь, и мы поступим с ними так, как захотим. Мы — друкари! Нет ни одного рода или племени, для которого мы не были бы самим ужасом!
Даже глядя на свою гекатрикс, даже упиваясь страхом, накатывающим на Харавиксис, которая наконец поняла, что, возможно, сделала шаг в царство, откуда нет возврата, инстинкты Лелит оставались острыми как бритва. Большинство других не заметили бы ничего необычного в Яде, который появился в поле ее зрения вдалеке, огибая одну из тошнотворно эстетичных башен Ильмарена; это было просто еще одно транспортное средство друкари, ищущее свою добычу.
Однако Лелит видела угол его полета. Ее великим даром было читать ход боя на межличностном уровне — танец равновесия и импульса, слабое мерцание глаз или легкое напряжение мышц, предвещающее новую атаку. Однако она повидала не меньше полей сражений, чем многие экзархи, и знала, как выглядит смерть. Яд шел за ней.
У нее было лишь мгновение, чтобы среагировать. Она так крепко вцепилась в шею Харавиксис, что тело друкари сжалось в комок, и она поняла, что ей сейчас вырвут горло, как раз в тот момент, когда Яд открыл огонь. Боеприпасы осколковой пушки впились в спину Харавиксис, а ведьма застыла и задыхалась, принимая на себя выстрелы, предназначенные Лелит.
Большинство из них.
Лелит застонала от боли, когда осколок ядовитого кристалла впился ей в бок. В отличие от многочисленных ударов, полученных Харавиксис, это был всего один выстрел, но этого было достаточно. Из раны тут же начали выползать раскаленные усики, с пугающей скоростью проникая в плоть Лелит, но ей было некогда думать об этом. Ножи — это хорошо, но иногда нужно что-то более дальнобойное. Она выхватила из кобуры взрывной пистолет Харавиксис и послала в сторону Яда хищный болт темной энергии как раз в тот момент, когда тот закончил свой путь и начал поворачиваться. Выстрел пришелся по внешней границе радиуса действия пистолета, но он задел один из двигателей скиммера, и машина начала неуверенно шататься.
— За ним! — прорычала Лелит, и те Кровавые невесты, которые не пали, бросились в бой со скоростью прирожденных хищников. Яд при обычных обстоятельствах легко бы их опередил, но сейчас он был поврежден и с трудом набирал скорость и высоту. Кровавые невесты Лелит с яростным воплем и кровожадными криками набросились на него, как стая охотящихся химер. Наводчик осколковой пушки повернул орудие, чтобы навестись на них, но залп осколковых пистолетов нашел бреши в ее броне и заставил ее рухнуть на палубу, корчась в судорогах. Пилот попытался оттащить машину, но грапнельные линии, которые использовались для фиксации дружественных транспортов, чтобы Кровавые невесты могли покинуть поле боя так же быстро, как и прибыли, теперь были развернуты, чтобы зацепить «Яд» и обеспечить путь для стремительно карабкающихся ведьм, желающих попасть на борт. Лелит увидел, как Зела вскочила на ноги и, спрыгнув с типично азурианской статуи, приземлилась прямо на машину с оружием наизготовку. Убийцам Лелит было не спастись.
Вопрос заключался в том, найдется ли противник для самой Лелит. Она находилась на пике жизненной силы, вызванной смертями и болью, которые она причинила, но даже друкари с таким заряженным метаболизмом с трудом смогли бы избавиться от последствий прямого попадания осколковой пушки. Она схватила голову Харавиксис обеими руками и затрясла ее, заставляя умирающую ведьму сосредоточиться на ней. На губах Харавиксис начали скапливаться капельки пены, а на глаза наползали темные брызги — токсины проникали в организм, — но в ней еще теплилась жизнь и сознание.
— Посмотри на меня! — прошипела Лелит, впитывая боль и страх. — Посмотри на меня, бесполезная мразь! Не будет тебе никакого гомункула! Ты не будешь жить! Та, Что Жаждет, ждет тебя, ты поняла меня?
Даже сквозь ядовитую дымку, затуманившую ее разум, Харавиксис явно понимала. Она пыталась пошевелить уже свинцовыми конечностями и говорить таким распухшим языком, что он едва помещался во рту. Отчаяние исказило ее лицо, когда она пыталась умолять, умолять тело, которое больше не подчинялось ей. Лелит заглянула в затуманенные глаза другой ведьмы и увидела, что Харавиксис чувствует приближение когтей Жаждущей Богини. Это был настоящий ужас — не тонкий, теплый поток, который вытекает из мон-кеев так же легко, как их телесные жидкости, а глубокий, холодный ужас древнего существа, которое всегда считало себя практически бессмертным и только сейчас по-настоящему осознало, насколько ошибочным было это предположение. Это был богатейший урожай страха, еще более питательный благодаря своей концентрированной природе. Харавиксис умирала достаточно медленно, чтобы она успела понять, что происходит, но достаточно быстро, чтобы не успеть с этим смириться.
Друкари никогда не могли смириться со смертью, потому что знали, что их ждет. Дети Темного города сражались до последнего вздоха, пытаясь устоять перед зовом бездны. Лелит впитывала все это, каждую йоту — каждую заминку дыхания, каждый мгновенный всплеск ужаса, когда ведьма задумывалась, не станет ли этот вздох последним, кратчайшие затишья, когда наступал следующий вздох, и новый всплеск страха, что он был еще более трудным и болезненным, чем предыдущий. Лелит прижалась к ней лицом и почувствовала момент, когда следующий вдох не наступил, когда глаза Харавиксис, уже не видящие ее, расширились и выпучились, словно таким образом они могли поглотить кислород, которого лишены ее легкие из-за сужения дыхательных путей и свернувшейся крови. Тело гекатрикс свело спазмом, мышцы сжались так сильно, что Лелит услышала, как кости под ними скрипят в знак протеста, и слабый свист дыхания в ее горле наконец полностью прекратился. Затем она обмякла.
Лелит глубоко вздохнула, не желая допустить, чтобы хоть малейшая частица страданий ее подопечной ушла от нее. Ее собственная рана бушевала в боку, пульсирующее ядро смерти стремилось захлестнуть ее, но она сопротивлялась. Рейд друкари мог набрать такой темп, что его было практически невозможно остановить: чем больше боли они причиняли, тем сложнее было их ранить, и тем быстрее они
