Энди Чамберс - Путь Инкуба
Пестрый приземлился одной ногой на плоскую сторону размытого от скорости клэйва, оттолкнулся и в прыжке пнул противника в лицо. Мягкая туфля нисколько не навредила прочному боевому шлему инкуба, но этого толчка хватило, чтобы дезориентировать воина на ту долю секунды, пока Пестрый пролетал у него над головой. Арлекин приземлился прямо за спиной инкуба, крутанулся на месте и легонько постучал его по плечу. Инкуб взревел от гнева и повернулся со свистом рассекающего воздух клэйва. Его рука поднялась на уровень плеча, готовая описать клинком сверкающую дугу. И тогда Пестрый со смертоносной точностью ударил его кулаком в подмышку, туда, где на миг разошлись пластины брони.
Инкуб пошатнулся от казавшегося слабым удара, и клэйв выпал из его рук. Воин продержался на ногах еще секунду, а потом рухнул на спину, и из каждого сочленения и шва его доспехов потекла кровь. Он пал жертвой «поцелуя арлекина», простого и смертоносного оружия, которое незаметно примостилось на запястье Пестрого. Это полое устройство содержало сто метров мономолекулярной проволоки, туго свернутой наподобие спирали. От удара кулаком нити моноволокна, разматываясь, вылетали вперед и моментально втягивались обратно. Если кончик проволоки вонзался в плоть жертвы, то нити проникали внутрь и за долю секунды доводили ее органы до консистенции супа.
Пестрый не стал тратить время, оплакивая кровавую кончину своего противника. Он сразу переключил внимание на Морра, который сражался за собственную жизнь против трех других инкубов. Ему удалось оттеснить одного из врагов в трясину на краю гати. Другого он удерживал свирепыми взмахами клэйва, успевая при этом осыпать ударами того, который увяз в болоте, но третий противник уже пришел в себя и снова устремился в гущу битвы. Когда Морр повернулся, чтобы обрушить последний отчаянный удар на инкуба в трясине, остальные воспользовались моментом и прыгнули вперед, занося клэйвы над спиной Морра. Пестрый уже мчался к нему и поднял пистолет, чтобы выстрелить в гущу рукопашной, хотя это уже не могло изменить ее исход.
Слишком поздно враждебные инкубы поняли, что их обманули. В последний миг Морр изменил направление клэйва, крутанулся на месте, и смертоносный клинок, повинуясь инерции, описал смертоносный круг. Конечно, удар был сделан наугад, не видя цели, и любой из инкубов мог бы увернуться или парировать его, если бы был один. Но их было двое, они двигались рядом, рефлексы одного из них все еще были замедлены из-за выстрела, поразившего нервы, и это фатально повлияло на их способность защищаться. Крючковатое острие клэйва с хрустом вонзилось в плоть, и Морр вырвал его, выпустив фонтан крови. Один из инкубов отступил с неестественно повисшей рукой, почти отрубленной этим ударом.
Пестрый большими прыжками преодолел разделяющее их пространство, осыпая выстрелами раненого инкуба, хотя тот не был его главной целью. Он надеялся, что Морр поймет его намерения и не выпотрошит его случайным взмахом меча. Огромный инкуб, похоже, полностью сконцентрировался на дуэли, и сверкающие дуги клэйвов непрерывно рассекали воздух. Пестрый соскочил с каменных плит в болото и побежал, не оставляя на зыбкой почве никаких следов.
Инкуб, которого Морр оттеснил с гати, пытался выбраться из трясины, когда увидел, что к нему приближается искрометное цветовое пятно. Он вскинул клэйв в защитной позиции, но Пестрый прошмыгнул под клинком, заскользил по поверхности болота, гоня перед собой небольшую волну грязи, и вплотную приблизился к инкубу. Арлекин ударил быстрей, чем змея, вонзив «поцелуй» в то место, где шлем инкуба соприкасался с кирасой — именно в ту точку, где шейное сочленение было достаточно слабым, чтобы поддаться напору смертоносной проволоки. Голова инкуба отделилась от тела, выпустив великолепный фонтан крови. Долю секунды в воздухе можно было различить поблескивающее от влаги переплетение проволоки толщиной с волос, похожее на змеиное гнездо, а затем оно втянулось обратно в «поцелуй арлекина».
Пестрый повернулся и увидел, как на двух оставшихся инкубов рушится гибельный град ударов. Раненый с трудом удерживал свой клэйв одной рукой, в то время как Морр неутомимо теснил его в сторону второго, чтобы стеснить его движения. Распознав угрозу, второй инкуб безжалостно зарубил однорукого, не замедлившись ни на секунду. Пестрый собрался было помчаться к Морру, но остановил себя. Морр ни за что не примет его помощь в схватке один на один, и любое вмешательство вызовет у него негодование. Поэтому Пестрый решил просто тихо постоять в стороне, посмотреть на ослепительную бурю клинков и хотя бы ненадолго насладиться их смертоносной точностью.
Клинки беспрестанно метались то назад, то вперед, словно стрелки метрономов. Больший рост и размах рук Морра помогали ему, но он тоже постепенно уставал, как и его соперник. Давали о себе знать затраты энергии, ушедшей в неистовой схватке с многочисленными противниками. Клэйв Морра двигался на долю секунды медленнее, парирование стало на самую малость менее уверенным. Соперник почувствовал перемену и перешел на ритмичные, постоянные удары, намереваясь истощить последние запасы сил Морра. Всякий раз, когда тот пытался отступить, чтобы выкупить себе немного времени, враг безжалостно наседал на него, не прекращая атаку. Морр сдвинулся, чтобы не оказаться сброшенным в болото, и перешел в контратаку, обрушив на менее рослого противника собственный убийственный натиск, вихрь ударов, в которые вложил последние остатки сил.
Только в последний миг Пестрый понял, что пытается сделать его спутник. Сконцентрировавшись на Морре, другой инкуб повернулся спиной к арлекину, и напор противника практически толкал его прямо в объятья Пестрому. На миг безликий шлем Морра свирепо уставился прямо на арлекина, и тогда он все понял. Пестрый тут же подорвался с места, прыгнул и вонзил острие «поцелуя» сверху вниз под затылком инкуба. Последний из нападавших судорожно дернулся и повалился, как марионетка с обрубленными нитками. Над кровавой сценой повисла неестественная тишина.
— Извини, — выдохнул Пестрый. — Я думал, ты не захочешь, чтобы я вмешивался под конец этой твоей маленькой дуэли.
— Честный бой — для глупцов и романтиков, — проскрежетал Морр голосом, все еще хриплым от жажды крови.
— Но ты раньше говорил… Ладно, не обращай внимания, — сказал Пестрый. — Я рад, что их было только четверо.
— Был и пятый, — уверенно возразил Морр. — Я не знаю, почему они не напали все вместе, это бы дало им перевес.
Пестрый припомнил мелькнувший силуэт, который он увидел перед тем, как захлопнулась ловушка. Морр был прав, из четырех нападавших ни один не появился с того направления. Некто все еще ждал их впереди, на пути к храму.
— Мне кажется, друг мой, перевес и без того был на их стороне, но им с нами было не сравниться, — гордо заявил Пестрый. — Я рад, что смог помочь.
Морр что-то буркнул и взвалил клэйв на плечо. Он пошел дальше по гати, а потом на миг остановился с нехарактерной для него нерешительностью. Глухой шлем наполовину повернулся к Пестрому.
— Я благодарен за твою помощь, — медленно проговорил Морр. — В прошлом я недооценивал тебя. Это не повторится.
Он тут же повернулся обратно и зашагал вперед, прежде чем Пестрый успел ответить. Арлекин устремился следом за огромным инкубом, не зная, что он только что услышал: комплимент, угрозу или и то и другое сразу. Он решил не спрашивать Морра, что конкретно тот увидел на гати — вряд ли острота зрения инкуба превосходила таковую самого Пестрого. Кроме того, арлекин не был уверен, как отреагирует Морр, если узнает, что он всего на миг, но очень явно различил горящие глаза и шлем, усеянный множеством клинков, прежде чем загадочная фигура растворилась в тумане.
В лишенных света подземельях Комморры сквозь лабиринт Черного Схождения осторожно продвигалась необычная процессия. Тайный мастер в маске из металла вел за собой двух существ, также металлических. Они легко парили в воздухе, не отставая от хозяина, словно преданные псы. Среди себе подобных эти создания были невелики, но так же стремительны и смертоносны, как шершни. Позади них волочилась группа развалин, согбенных под грузом кабелей, треног и наполненных жидкостями реторт. Предводитель процессии, гемункул, известный как Мекзхиор, любил свои машины, словно отец — и они действительно в определенном смысле были его детьми.
С самых ранних своих дней Мекзхиор чувствовал, что его непреодолимо влечет к металлу во всех его аспектах, к его чистоте и податливости. Он посвятил свою жизнь поиску различных способов наделять металл жизнью, превращать живую ткань в металл и, что важнее всего, учить металл кричать.
Две машины, которые сопровождали его, сущности, которые Мекзхиор обозначал как Ви и Чо, были живыми существами, наделенными духом, целью и устремлениями, в этом он не сомневался. Они представляли собой вершину его искусства, созданные частично из органики, частично из механизмов. На протяжении тысячелетий многие гемункулы создали множество форм различных машин боли, к которым принадлежали и эти двое, — от уродливых «цепных упырей» Пророков Плоти до хитроумных шедевров легендарного мастера Влокариона. Несмотря на это, Мекзхиору нравилось думать, что его создания поистине уникальны.
