Глен Кук - Воды спят
– В таком случае, возьми сама веник в руки. Я вернусь через несколько часов. Надеюсь, к этому времени дело сдвинется с мертвой точки. Я дал тебе лучших работниц, которые имеются в моем распоряжении. – И Барунданди отправился портить настроение кому-то другому.
Толстухе пришлось удовлетвориться Сабредил и Рахини. Сабредил не знала, кто такая Нарита. Прежде эта женщина никогда не убиралась в княжеских покоях. Орудуя шваброй, Сабредил прошептала:
– Что это за женщина, такая сердитая? – Она погладила своего Чангеша.
Рахини, не поднимая глаз, глянула сначала вправо, потом влево:
– Ее можно понять. Она – жена Барунданди.
– Эй, вы, двое! Вам деньги не за болтовню платят.
– Простите, мэм, – сказала Сари. – Я не поняла, что делать, а вас беспокоить не хотела.
Толстуха заворчала, но тут же переключилась на кого-то другого. Рахини мягко улыбнулась и прошептала:
– Она сегодня в хорошем настроении. Шли часы, у Сари заболели колени, руки и все мышцы тела. Она понимала, что они с Рахини оказались в распоряжении жены Барунданди не столько из-за работы, которую могли сделать, сколько по причине того, какими они были. Или, точнее, какими не были. Они не были ни чересчур смышлеными, ни привлекательными. Барунданди надеялся таким образом убедить жену в том, что всегда нанимает женщин только такого типа. Можно не сомневаться, что где-нибудь в другом месте он, как и его помощники, используют все преимущества своей власти над обездоленными и отчаявшимися женщинами.
День выдался неподходящий для разведки. Работы было больше, чем могли выполнить три женщины. Сари не имела даже возможности вырвать несколько новых страниц из Летописей. К тому же вскоре обстановка во Дворце стала гораздо более напряженной. Туда-обратно забегали всякие важные люди. Прошел слух, по-видимому, просочившись прямо сквозь стены, что еще один Бходи сжег себя перед Дворцом, и Радиша просто обезумела. Нарита сама сообщила женщинам:
– Она очень напугана. Закрылась в Комнате Гнева. Почти каждый день сейчас туда ходит.
– Комната Гнева? – удивленно пробормотала Сари. Прежде ей ни о чем таком слышать не приходилось, но до недавнего времени она и не работала в такой близости от самого сердца Дворца. – Что это, мэм?
– Есть такая комната в глубине Дворца? где она может рвать на себе волосы и одежду, изливать свой гнев и плакать в уединении. Она не выйдет оттуда, пока совсем не успокоится.
Чисто по-гуннитски, подумала Сабредил. Только у Гунни могла возникнуть такая идея. Религия Гунни персонифицирует все. В ней есть и боги, и богини, демоны, и дэвы и ракшасы, и уакши, и много кого еще, в разных видах, воплощениях и с различными именами. Все были очень деятельны в прежние времена, хотя ныне никто и никогда их не видел.
Только очень богатая гуннитка могла додуматься до того, чтобы завести себе Комнату Гнева – гуннитка, обреченная иметь тысячу комнат, с которыми она не знала, что делать.
Позже в этот день Сабредил ухитрилась сделать так, чтобы ей позволили убрать освободившуюся Комнату Гнева. Крошечную, в которой не оказалось ничего, кроме циновки на полированном деревянном полу и маленькой святыни предков. Комната была полна густого дыма, а запах ярости просто подавлял.
24
– Хорошо, что со мной не было ни одной страницы Летописей, – сказала мне Сари. – Серые обыскивали нас на выходе. Одна женщина, Ванха, попыталась украсть маленькую серебряную масляную лампу. Завтра Джауль Барунданди подвергнет ее «наказанию». На это у него наверняка уйдет все утро.
– Интересно, знает ли об этих проделках Барунданди его начальник?
– Не думаю. А что?
– Мы могли бы подстроить так, чтобы об этом стало известно. И тогда его вышвырнут вон.
– Нет. Барунданди – дьявол, но мы его хорошо изучили. Честным человеком труднее манипулировать.
– Я его ненавижу.
– Согласна, он отвратительный. Власть, даже незначительная, портит людей. Но мы здесь не для того, чтобы заниматься реформированием Таглиоса, Дрема. Мы здесь, чтобы найти способ освободить Плененных. И беспокоить наших врагов, когда это не мешает осуществлению основной задачи. Сегодня мы сделали очень важное дело. Радиша просто раздавлена нашими посланиями.
Сари рассказала мне, что обнаружила. Потом и я поделилась с ней своей собственной маленькой победой.
– Сегодня я проникла в закрытый фонд. И нашла то, что, возможно, является оригиналом того тома Летописей, который спрятан во Дворце. В ужасном состоянии, но все цело и вполне читаемо. Может быть, там есть и другие тома. Пока что я ознакомилась только с частью закрытого фонда. Потом мне пришлось помочь Баладитаю найти его башмаки, чтобы внук мог отвести его домой.
Книга лежала прямо тут, на столе. Я с гордостью похлопала по ней ладонью. Сари спросила:
– Ее не хватятся?
– Надеюсь, что нет. Я заменила ее одним из заплесневелых томов, который мне не нужен. Сари сжала мою руку.
– Хорошо. Хорошо. В последнее время дела пошли хорошо. Тобо, поищи-ка Гоблина. Мне нужно кое-что обсудить с ним.
– Пойду взгляну, что делают наши гости. Может, кто-нибудь из них уже созрел, чтобы посекретничать со мной.
Но, увы, только Лебедь интересовался мной в качестве слушательницы, хотя никаких секретов у него не было. Пусть по-своему, но он был так же неисправим, как Одноглазый, и все же его манера вести себя не задевала меня. В сердце своем Лебедь не был злым человеком. Как и многие другие, он стал жертвой обстоятельств и просто старался сохранить свою голову в бурном водовороте событий.
Дядюшка Дой был недоволен тем, как складывались его обстоятельства, хотя его и не посадили под замок.
– Мы, безусловно, сможем обойтись без этой книги, – сказала я ему. – Я даже сомневаюсь что сумею прочесть ее. Больше всего меня волнует, чтобы она не попала снова в руки Обманников. На самом деле нам нужно то, что хранится у тебя в голове.
Как, и упрям был старый Дой! Он явно еще не созрел для того, чтобы заключить с нами сделку или хотя бы рассматривать нас как союзников. – Неужели все, что ты знаешь, умрет вместе с тобой? – спросила я, уже собираясь уходить. – И ты будешь последним нюень бао, который следовал Пути? Тай Дэй не сможет этого сделать, если так и останется навсегда под Сияющей равниной.
Я понимала Доя лучше, чем он думал. Его проблема состояла не в конфликте с моральными принципами – это был вопрос нежелания подчиняться кому бы то ни было. Он хотел поступать исключительно по собственному разумению, не идти ни у кого на поводу.
Он станет доступнее, если я буду и дальше напоминать ему о том, что он смертей и не имеет ни сына, ни ученика. Нюень бао известны своим упрямством, но даже они не склонны приносить в жертву все свои надежды и мечты, если можно этого избежать.
Посетив Нарайана, я напомнила ему, что не в наших интересах причинять ему вред. Другое дело – Дочь Ночи. Мы сохраняем ей жизнь только потому, что рассчитываем на его сотрудничество с нами.
– Можешь еще поупрямиться – пока. У нас сейчас есть и другие дела, но как только мы с ними покончим, наш основной интерес сосредоточится на тебе. На том, чтобы развеять твои мечты.
Это было главное, на что я упирала в разговорах с нашими пленниками. Сделать так, чтобы под ударом оказались их надежды и мечты. Действуя таким образом, я могла заработать дурную репутацию в духе Душелова, Вдоводела, Грозотеня, Длиннотеня и сохраниться в памяти людей как Убийца Грез. Неплохо звучит, а?
Я представляла себе, как скольжу в ночи наподобие Мургена. Но, в отличие от него, тащу на себе огромный черный мешок, куда складываю мечты, украденные у тех, кто забылся беспокойным сном. Прямо как ракшаса прежних времен.
Дочь Ночи даже глаз не подняла, когда я заглянула к ней. Она сидела в клетке, которую Бонх До Тран использовал для содержания крупных и смертельно опасных животных. Иногда леопардов, но по большей части тигров. Взрослый тигр-самец очень высоко ценится у аптекарей. Дочь Ночи была закована в кандалы. С леопардами и тиграми мы таких мер предосторожности не принимали.
Вдобавок, в еду ей добавляли немного опиума и бела-донны. Никто не хотел совершить роковую ошибку, недооценив ее потенциал. Из-за плеча у Дочери Ночи выглядывала ее богиня.
Разум подсказывал мне, что нужно убить ее прямо сейчас, пока Кина не проснулась. Тогда до конца своих дней я смогу не беспокоиться о конце света. Сменится несколько поколений, прежде чем темная богиня создаст новую Дочь Ночи.
Одновременно разум подсказывал мне, что, если девушка умрет, Плененные до конца своих дней могут остаться в пещерах под Сияющей равниной.
Разум подсказал мне и еще кое-что, после того, как я некоторое время разглядывала ее. Она не просто игнорировала меня. Она не знала, что я здесь. Ее сознание витало где-то совершенно в другом месте. Что настораживало и даже пугало. А вдруг Кина смогла высвободить ее дух? Тем же способом, как это происходило с Мургеном…
