Джош Рейнольдс - Смертельный шторм
Вдалеке Карлаен видел дрожащие грибовидные облака, поднимающиеся над крышами всё ещё стоящих зданий. Красное небо мелькнуло и затрепетало, как живое существо, а огромные воздушные массы, на границе верхних слоев атмосферы, были разорваны и изменены невидимыми силами. Земля сотрясалась под ногами капитана, но не от сейсмической активности, а будто какой-то гигант бил кулаком по поверхности Асфодекса. Флот Кровавых Ангелов начал предварительную бомбардировку планеты, готовясь к первому приземлению основных сил Данте. Время почти вышло.
Карлаен быстро определил своё положение. Он стоял на восточной площади — Площади Освобождения Императора. Капитан рассчитал свой путь до Площади Вознесения Императора. Если Алфей или кто-то из остальных пережил битву в подземельях, то они будут там. Прижав Флакса к груди, чтобы защитить от огня, Карлаен двинулся сквозь площадь, пробираясь к точке сбора.
Как только он вышел из водостока, вокс-сеть затрещала и ожила. В его ушах раздались голоса — приказы, предупреждения, клятвы — рёв ордена, доведённого до ярости. Он почувствовал, как на краю мыслей поднимается красный гул. Это случалось всегда, когда орден вступал в сражение. Черный прилив эмоций, за контроль над которыми сражался каждый воин, становился всё сильнее, пока вибрации корпуса «Громового ястреба» растрясали их тела, а вокруг проносился жар лазерного вооружения.
Между битвами, в холодном пространстве пустоты или на неровных песках Ваала, на жажду битвы можно было не обращать внимания, обратившись к более благородным порывам. Карлаен знал многих братьев, которые так же мастерски обращались со стамеской скульптора или кистью художника, как с болтером и клинком. Но здесь, сейчас, на острие, ярость расцветала. И, если они не проявят осторожность, она могла смести и проклясть их всех.
По площади пронесся жар, сжигающий чужацкую растительность, ненадолго получившую пространство в своё распоряжение. Без вмешательства людей или автоматики, пожары разгорелись и пожирали как тиранидов, так и выживших имперских защитников, попавшихся на пути огня. Не единожды потерявшие ориентацию существа вырывались из горящих руин на площадь. Некоторые атаковали Карлаена, и ему приходилось защищаться. По пути на Площадь Вознесения Императора он оставлял за собой след из разбитых тел.
Тираниды пока что были не организованы и мало чем отличались от взбешенных животных. Но вскоре Разум улья обратит своё необъятное внимание на захватчиков и доведёт до роев свою волю, объединив их для исполнения ужасной цели.
К тому времени, как капитан достиг Площади Вознесения Императора, воздух над ним заполнился гротескными силуэтами горгулий. Крылатые кошмары нарезали круги над городом подобно живому облаку из клыков и когтей. Выводки гаунтов пробирались сквозь мглу, окружающую площадь, и Карлаен видел за их спинами и более громоздкие тела. Но ни следа его братьев. Он проверил заранее установленные частоты вокса, но услышал только статику. Капитан двинулся в сторону поваленной статуи Императора.
Флакс всё ещё был без сознания и едва пошевелился, когда Карлаен спрятал его в расщелине под статуей. Это действие было проявлением сострадания, подумал Карлаен, ведь ни один человек не должен видеть смерть своего мира и народа. Когда он удостоверился, что губернатор в безопасности, капитан выпрямился и начал проверять частоты вокса, пока не нашел основной сигнал Адептус Астартес, издающий статику.
— Это капитан Первой роты Карлаен. Запрашиваю эвакуацию с поверхности планеты, — сказал он, подняв голос, чтобы его услышали сквозь помехи.
Шли мгновения. Сигнал появлялся и исчезал, и капитан повторил запрос. Он посмотрел вверх, пытаясь представить битву, разгоревшуюся высоко над планетой. Пустотная война состояла из огромных дистанций и острых углов. Верх и низ теряли своё значение, не существовало возвышенностей, которые можно захватить и даже для того, чтобы приблизиться на ударную дистанцию к врагу требовались точнейшие вычисления. К боевым постам были прикованы сервиторы, наполовину стрелки и наполовину аналитические машины, передающие информацию с нацеливающих компьютеров специально обученным слугам ордена, стреляющим во врагов, которых они не видели.
Карлаен несколько раз участвовал в пустотных сражениях. Он проводил и отражал абордажные операции, когда врагу удавалось сократить неисчислимое расстояние, обычно разделявшее сражающихся. Даже сейчас он с легкостью мог вспомнить давящий холод и тишину, от которой не скрыться, сопровождающие подобные битвы во время движения по внешнему корпусу корабля. Он не мог забыть, как безумная спираль созвездий, вытянувшихся в бесконечность во всех направлениях, отпечатывалась в уме, чтобы остаться там навсегда.
Снижение на планету в таких безумных условиях было ещё более нервирующим. Люди погибали, даже не увидев поверхности планеты, которую должны были захватить. Верхние слои стратосферы были подобны адскому шторму огня и ярости.
Пытаясь установить связь с флотом, Карлаен осматривал туман и мглу, ища врага. Под покровом серых и черных цветов двигались большие и маленькие силуэты, издающие характерный стук хитина по камню. Капитан взялся за рукоять молота двумя руками и ждал. В его ухе щелкнул вокс.
— Повторите? — спросил голос, среди шипения и плевков статики.
Карлаен удовлетворенно хмыкнул.
— Это капитан Карлаен, запрашиваю эвакуацию, — рявкнул он. — Точка сбора «альфа».
— Вас понял, капитан. Готовьтесь к эвакуации, держите позицию до прибытия.
— Вас понял, — ответил Карлаен, уставившись на крадущиеся во мгле нечеткие формы. Он взмахнул молотом, разгоняя дым.
— Подходите, если желаете, я стою здесь и не сдвинусь с места, — пробормотал он. Карлаен беспокоился, он чувствовал, как его самоконтроль ослабевает с каждым боем. «Красная жажда» скребла в его глотке, а на разум давили воспоминания ему не принадлежащие. Он понимал, что это значило, как и любой другой член ордена, потому что достаточно часто встречал пораженных.
Он подумал о Рафэне и закрыл глаза, стараясь не представлять, каково это, быть захваченным безумием, поглотившим другого космодесантника или Кассора. Быть потерянным и преданным проклятию, заключенному в самой крови. Карлаен открыл глаза, и посмотрел на едва дышащего Флакса, лежащего на земле.
Найдем ли мы ответ, благодаря тебе? — подумал он. — Ты — наше спасение, как думает Корбулон, или это всё ничего не стоило?
Карлаен услышал скрежет когтей по камням и крутанулся, сбив молотом в полете прыгнувшего генокрада. Жесткий удар прибил существо к земле, превратив его в окровавленную кучу плоти. Карлаен осмотрел площадь, обнаружив ещё больше многоруких силуэтов, подкрадывающихся к нему сквозь руины. Он в последний раз попробовал связаться с остальными, но в воксе был только шум статики. С упавшей статуи Императора на него бросился второй генокрад.
Карлаен развернулся и ударил чудовище вбок, размозжив его о статую. Ихор забрызгал обгоревшее лицо Императора, а тело генокрада скатилось на землю. Капитан посмотрел назад и увидел новых генокрадов, скачущих к нему сквозь дым.
Следующие несколько мгновений расплылись в круговорот крови и смерти. Теперь у Карлаена не было боеприпасов для штурмболтера, но появилась необходимость защищать бессознательного губернатора, и ему пришлось уйти в оборону. Молот был как орудием, так и играл роль щита. Он вращался, поворачивался, вбивал и проскальзывал, не замедляясь, всегда оставаясь в движении, заставляя врагов нападать на него.
Наконец, он остался один, в окружении изломанных трупов тиранидов. Молот тяжело лежал в его руке, символ ордена, украшающий древнее реликтовое оружие, скрылся под липкой массой размозженного мяса и чужацкой крови. Площадь заполнилась дымом, и Карлаен с трудом различал своё окружение. Он подался назад, к статуе, когда с неба посыпалась ещё тлеющая зола. Его глаза болели от жара, приближающегося со всех сторон от дворца. Воздух был полон ядов и пепла.
Карлаен прищурился. И так слабый солнечный свет теперь был спрятан за всё растущими клубами дыма. Капитан не слышал и не видел ничего. По телу расползалась усталость, захватывая по одной мышце, а с ней пришёл красный гул, становившийся всё громче вместе с накапливающейся утомленностью. Скоро он уже не сможет сопротивляться или направлять её, только погрузиться в глубину. А затем…
Он оттолкнул эту мысль и постарался собраться со всеми оставшимися силами. Сквозь золу он увидел генокрадов, вновь собирающихся среди разбитых статуй, украшавших площадь. Затем из орды выскочил более крупный ужасный силуэт, усевшийся на безголовую статую.
После падения в глубины Отродье Криптуса выглядел потрепанным… Панцирь был покрыт трещинами и грязью, капающей и застывающей от жара пламени. Впрочем, он всё равно двигался с такой же жуткой грациозностью, как и всегда и, казалось, не растерял своей ужасной силы. Сгорбившись на плечах статуи, он бросил на Ангела полный ненависти красноречивый взгляд.
