Дэн Абнетт - Почетная гвардия
Харк резко остановился, отрядил еще троих солдат, пробегавших мимо, и те рассеялись по придорожным зарослям. Сам он повернулся и быстрыми, уверенными жестами велел двум пардусским «Завоевателям» съехать с дороги.
Затем он резко развернулся и спалил инфарди, поднявшегося из травы с винтовкой.
Харк подошел к Геродасу.
— Лежи смирно, помощь в пути.
— Помоги мне встать, и я буду сражаться! — взмолился Геродас.
Харк улыбнулся.
— Храбрость делает тебе честь, капитан. Но поверь мне, ты не дойдешь дальше палатки медиков. У тебя каша вместо ноги. Лежи спокойно.
Он повернулся и вновь выстрелил из плазменного пистолета по деревьям, в цель, которую не видел Геродас.
— Они повсюду.
— Нет, они дрогнули и отступают. Мы обратили их в бегство, — сказал Харк, убрав оружие и наклонившись, чтобы осмотреть израненное бедро Геродаса. — Сражение подходит к концу, — заверил он капитана, но Геродас уже отключился от боли.
Бой действительно закончился. Встретив яростное сопротивление и потеряв две трети своих бойцов, инфарди бежали в обступившие дорогу леса. Их преследовали залпы пардусских танков и отрывистое стаккато «Гидр».
Передовая часть конвоя понесла серьезный урон: две скаутские «Саламандры» и одна командная «Саламандра» были разбиты и теперь полыхали в клубах черного дыма. «Химера» с боеприпасами перевернулась и взорвалась, и еще два грузовика догорали. Подсчитали потери среди личного состава. Двадцать два пардусца, пятнадцать Призраков, шесть человек из команды Муниторума. Шесть Призраков и трое пардусцев серьезно пострадали, и больше восьмидесяти получили легкие ранения.
Слушая по воксу перечень убитых и раненых, Гаунт вернулся к своей машине, где отыскал фуражку и сменил порванный мундир на короткую кожаную куртку.
Он сел на заднее крыло «Саламандры», пока обливавшиеся потом солдаты выносили тела погибших — водителя и навигатора.
Дым и языки пламени плясали над полем боя. Тела инфарди валялись повсюду, как и туши шелонов. Некоторые из них были мертвы, некоторые смертельно ранены. Остаток стада прорвался к реке и теперь бродил по мелководью. Гаунт слышал щелчки лазерного огня и низкое ворчание танков, очищавших невысокий подлесок.
Пока длился бой, солнце успело сесть, и теперь небо было чистого и светящегося темно-лилового цвета. С реки подул прохладный ветер и покачал кроны деревьев. Конвой сильно отставал от графика. До запланированного ночного привала было еще далеко. Теперь они, скорее всего, доберутся до Мукрета лишь глубокой ночью.
Гаунт услышал шаги и поднял голову. Это был интендант Элтан в плотной серой куртке Муниторума и с презрением во взгляде.
— Это неприемлемо, комиссар-полковник, — заявил он.
— Что именно?
— Потери, нападение.
— Боюсь, я не согласен с вами, интендант. Война — это не неприемлемо. Это грязно, трагично и часто бессмысленно, но это еще и часть жизни.
— Эта атака! — прошипел Элтан, обнажая желтые зубы. — Вас предупредили! Ваш скаут в деталях предупредил вас о вражеском присутствии. Я сам слышал по вокс-связи. Такое больше никогда не должно повториться!
— Что вы себе думаете, интендант? Что я каким-то образом виновен в этих смертях?
— Именно это я и думаю! Вы проигнорировали предупреждение собственной разведки. Вы настояли…
— Довольно, — прервал его Гаунт, поднимаясь на ноги. — Я списываю вашу речь на шок и неопытность. Нам стоит просто забыть об этом разговоре.
— Я не забуду! — воскликнул Элтан. — Мы все знаем, что за освобождение вы устроили в Доктринополе. Неверные решения там стоили вам карьеры! И теперь вы…
— Меназоид Эпсилон. Фортис Бинари. Улей Вервун. Монтакс. Сапиенция. Нацедон.
Оба собеседника обернулись. На них смотрел Харк.
— Какие еще примеры неверных решений можно привести, по вашему мнению, интендант?
Элтан слегка покраснел и затем взорвался:
— Я ожидал, что вы меня поддержите, комиссар! Разве вы здесь не для того, чтобы дисциплинировать и контролировать этого… этого преступника?
— Я здесь для того, чтобы исполнять обязанности имперского комиссара, — коротко отозвался Харк.
— Вы слышали рапорт разведки!
— Слышал, — промолвил Харк. — Мы были предупреждены о вражеской активности. Мы действовали благоразумно и подготовились. Несмотря на это они нас все же удивили. Это называется засадой. На войне такое случается. Это часть рисков, с которыми вы сталкиваетесь в боевых действиях.
— Вы становитесь на его сторону? — обескуражено воскликнул Элтан.
— Я остаюсь нейтральным и объективным. Я лишь указываю, что даже самый опытный командир должен быть готов к нападениям и потерям. Я предлагаю вам вернуться в свою машину и надзирать за сбором конвоя.
— Я не…
— Нет, вы не понимаете. Потому что, интендант, вы не солдат. На моем родном мире есть поговорка: иногда ты обманываешь судьбу, а иногда она настигает тебя.
Элтан повернулся и зашагал прочь. Дальше по дороге три пардусских танка опустили отвалы и теперь сталкивали туши шелонов с дороги. В сумерках фары светились, словно маленькие полные луны.
— В чем дело? — спросил Харк у Гаунта. — Вы выглядите… не знаю… сбитым с толку, как мне кажется.
Гаунт покачал головой и ничего не ответил. По правде говоря, он был обескуражен тем, что Харк пришел ему на помощь. Элтан наговорил много всякого бреда, но относительно присутствия здесь Харка он был абсолютно прав. Об этом знали все. Да и сам Харк с самого начала не оставлял на этот счет никаких иллюзий. Он был орудием Льюго, присутствовавшим здесь, дабы пронаблюдать за концом карьеры Гаунта. Ибрам мало знал о прошлом или предыдущей карьере Харка, а вот последний явно знал о нем если не все, то многое. Он только что по памяти перечислил наиболее заметные операции Призраков под командованием Гаунта. И, кажется, говорил о них с искренним восхищением.
— Скажите, Харк, вы специально проштудировали мою карьеру?
— Конечно. Я был назначен комиссаром в Первый Танитский. Я не справился бы со своим долгом, если бы не знал его истории и боевых операций. Верно ведь?
— И что вы вынесли из этого изучения?
— То, что, несмотря на многочисленные конфликты с высшими чинами командования, у вас очень достойный послужной список. Хагия стала первой вашей настоящей неудачей, но неудачей такого масштаба, что грозит затмить все совершенное прежде.
— Правда? Вы действительно верите, что лишь я один заслуживаю порицания за катастрофу в Доктринополе?
— Лорд-генерал Льюго — это лорд-генерал, Гаунт. Это самый полный ответ, который я могу вам дать.
Гаунт кивнул с недружелюбной улыбкой.
— Знаете, Харк, справедливость превыше рангов. Слайдо верил в это.
— Да защитит Император его душу. Но сейчас военмейстер — Макарот.
Беспристрастная честность ответа поразила Гаунта. И впервые он почувствовал в отношении комиссара Виктора Харка что-то кроме злости. Быть частью Имперской Гвардии значило быть винтиком в сложной системе иерархии, верности и служения. И очень часто система вынуждала людей подчиняться и принимать такие решения, которые они никогда бы не выбрали по собственной воле. Гаунт же в течение всей своей карьеры выступал против системы. Неужели теперь он видит то же самое в другом человеке? Или Харк просто умел быть убедительным?
Похоже на последнее. Харизма была одной из главных отличительных черт хорошего комиссара, и Харк, кажется, обладал ею в достаточной степени. Умел говорить нужные слова в нужное время, чтобы добиться нужного эффекта. Неужели он просто играл с Гаунтом?
— Я выделил несколько отрядов, чтобы похоронить здесь погибших, — сообщил Харк. — Мы не можем везти их с собой. Пардусский капеллан проведет небольшую службу. Вот с ранеными дело обстоит посерьезнее. У нас девять тяжелораненых, включая капитана Геродаса. Медик Курт сказала мне, что, по крайней мере, двое из них не выживут, если до утра не окажутся в оборудованном госпитале. Остальные погибнут, если останутся с нами.
— Что вы предлагаете?
— Мы менее чем в дне пути от Доктринополя. Я предлагаю пожертвовать грузовиком и отправить раненых обратно в город с водителем и, может быть, несколькими солдатами.
— Я выбрал бы то же самое. Прошу, организуйте это, Харк. Выберите водителя Муниторума и одного Призрака, хорошего солдата, чтобы охранять машину.
Харк кивнул. Воцарилась долгая пауза, и Гаунт подумал, что Харк хотел сказать что-то еще.
Вместо этого тот ушел в сгущавшуюся тьму.
Близилась полночь, когда последние машины почетной гвардии въехали в покинутую деревню Мукрет. Обе луны уже сияли на небе, одна — маленькая и круглая, другая — большой, ровный полукруг. Темно-голубое небо украсили мерцавшие созвездия.
