Уильям Кинг - Истребитель драконов

Снорри сознавал, что это ещё один из тех вопросов, которые он никогда не задаст. Он снова предложил Готреку ведро. На сей раз Истребитель ведро принял.

«Скверная приближается буря, — думал Снорри. — Бури хуже Снорри ещё не видывал».

Усиливающийся ветер топорщил мех Ларка. Его желудок бурчал почти столь же громко, как крысоогр. У него было ощущение, что целый выводок крысёнышей сидит в его брюхе и пытается прогрызть себе путь наружу. Ларк даже не припоминал, бывал ли он когда–либо столь голодным.

Над головой клубились чёрные тучи. Огромные разряды молний неожиданно вспыхивали во тьме, освещая пейзаж жутким мерцанием. Дождь стекал по его лицу, затрудняя зрение. Ларк более не ощущал запаха серого провидца Танкуоля и гадал, по–прежнему ли маг следует позади него в темноте.

По высокой траве прокатывалась рябь и волны, словно на поверхности большого океана. Травинки хлестали Ларка, словно мягкие и бессильные мечи. Это ему не нравилось. Совсем не нравилось. Ларк хотел бы очутиться где угодно, но не здесь. Он хотел бы оказаться в какой–нибудь безопасной норе из цельного камня, а не под этим взбаламученным, постоянно изменяющимся штормовым небом.

Он бесшумно обругал Танкуоля. Этот серый провидец, как всегда, является источником всех несчастий в жизни Ларка. Он жалел, что не воспользовался возможностью наброситься на серого провидца, когда у него выпал шанс. Он был уверен, что магия Танкуоля не может быть мощной постоянно. Серый провидец выглядел обессиленным, словно напряжённые усилия прошлого вечера истощили всю его энергию. Ларк понимал, что в своей изменённой форме он более чем способен взять верх над своим бывшим хозяином. Ничего ему не хотелось сильнее, чем погрузить свою морду в брюхо Танкуоля и сожрать внутренности, причём желательно, чтобы серый провидец при этом был жив.

И всё же, несмотря на гложущий его голод, Ларк не мог это сделать. Факт. Ларк не совсем понимал причины. Частично сработала привычка, частично — оправданное скавенское опасение столкнуться с магией Танкуоля и, в какой–то мере, природная скавенская хитрость. Ларк сознавал, что ему всего лишь следует выждать время, пока не представится подходящая возможность осуществить свою месть с гораздо меньшим риском для собственной бесценной шкуры.

Помимо прочего, имея дело с таким скавеном, как Танкуоль, никогда нельзя быть уверенным в том, действительно ли тот ослаблен, или притворяется. Лучше поостеречься, чем потом пожалеть.

Так вот размышлял Ларк. Но теперь поднялась эта ужасная буря, и возникло ощущение, что она уничтожит целый мир. Что хуже, он ощущал в ветре странный запах, еле ощутимое зловоние искривляющего камня. Буря пришла прямиком из Пустошей. Чем, вне всяких сомнений, объяснялся необычный вид разноцветных молний. Ларк повернулся спросить у Танкуоля, что им делать.

Вдыхая штормовой ветер, серый провидец стоял с широко раскрытыми глазами и открытым ртом, словно раб скавенов, поглощающий вино из заплесневелых ягод. Словно буря была создана для него. Ларк задрожал от страха. Вероятно, следует отложить свою месть на более долгий срок. В конце концов, он и так долго ждал. Разве имеют значение несколько минут, часов, дней или даже недель?

Если бы только он не был столь чертовски голоден. Ларк глядел на Танкуоля, словно оценивая на вес. Танкуоль заметил его взгляд, и слабая мерцающая аура энергии заколыхалась вокруг его лап. «Сейчас неподходящий момент для мщения, — подумал Ларк. — Но скоро, очень скоро».

Феликс ощутил покачивание воздушного корабля.

— Что это было? — спросила Ульрика.

Голос не был испуганным, но, лёжа рядом, он почувствовал, как она вздрогнула.

— Ветер, — ответил Феликс.

„Дух Грунгни“ внезапно поднялся на дыбы, словно корабль в штормовом море. Ульрика крепко вцепилась в Феликса. Тот сам перепугался не на шутку. Не самое приятное чувство, но прежде у него уже случался подобный опыт в Пустошах Хаоса. Если подумать, то и у неё тоже. Им довелось попасть в бурю в свой первый перелёт между Мидденхеймом и Кислевом. Феликс потянулся, погладил её волосы и дотронулся до обнажённого тёплого тела.

— Не о чем беспокоиться. В Пустошах Хаоса мне довелось испытать куда худшее.

Резкий звук разнёсся эхом по коридорам и каютам. Весь корабль сотрясся.

— Всего лишь металлическая оболочка корабля. Она испытывает нагрузку, — сказал Феликс, пытаясь вспомнить те ободрительные фразы, что говорил ему Малакай.

Феликса удивило, насколько спокойно он их произносил. Хотелось бы ему ещё и чувствовать себя соответственно. Корабль дрожал, словно живое существо. Оба любовника держались друг за друга в потемневшей каюте. Оба ждали, когда грянет беда.

Макс Шрейбер шёл на командную палубу. Дела были плохи. Он ничего не мог разглядеть сквозь чудовищные чёрные тучи перед ними, кроме редких вспышек молний. Весь корабль содрогался. От напряжения двигатели выли, словно потерянные души, направляя „Дух Грунгни“ навстречу мощным порывам ветра.

Но радовало то, что за приборами управления находился Малакай Макайссон. Из всех потенциальных пилотов корабля ему Макс доверял больше всего.

— Не так всё пагано, як кажется, — произнёс Макайссон.

Его неразборчивое гортанное произношение и странный диалект, как обычно, смутил Макса. Понять Макайссона было очень непросто.

— Я рад, что вы настолько уверенно держитесь, господин Макайссон, — произнёс Макс.

Шрейбер огляделся. На лицах тех, кто находился на командной палубе помимо Истребителя–инженера, было выражение беспокойства. Макайссон потеребил отворот своего необычного кожаного лётного шлема, в верхней части которого была прорезь под хохол волос Истребителя. Он поправил очки, что были у него на макушке, затем посмотрел на Макса и ухмыльнулся. То было не особо обнадёживающее зрелище. Макайссон и так не выглядел вменяемым большую часть времени, а в этот момент смотрелся явным безумцем.

— Нема про шо переживать! Я развернув корабль по ветру. Ша полетым впереди бури, пока та не потеряет силу. И всего–то делов.

Как ни странно, слова Макайссона были подозрительно разумны, как часто бывало, если слушать его внимательно. Макс представил себе, как воздушный корабль летит впереди ветра, словно парусное судно. Буря лишь убыстрит этот полёт. До тех пор, пока цел аэростат, они в безопасности. Но лишь только Шрейбер немного успокоился, „Дух Грунгни“ подскочил вверх, словно лошадь, преодолевающая изгородь. Шрейбер был вынужден вцепиться в край одного из кресел, чтобы остаться на ногах.

— Невелыка турбулентность, парень. Не наложи в штаны!