Джеймс Сваллоу - Кровавые Ангелы: Омнибус
Несколько секунд спустя гротески уже развеивались по ветру, растворялись, пока от них ничего не осталось.
Рафен слабо кивнул.
— Я… благодарю тебя, брат.
Теперь он видел куда яснее: второй Кровавый Ангел носил бело-алый доспех аптекария, хотя цвета роты и символы подразделения были странными — нет, не неправильными, но в чём-то незнакомыми. Облачение было почтенного дизайна, старой модели Марк IV Максимус, которую теперь применяли лишь немногие ордены. Рафен встретился взглядом с аптекарием и увидел те же вопросы в его глазах.
— Ты ранен? — спросил Ангел, убирая пилотопор. Апотекарий прихрамывал, отметил Рафен, берёг бок, и только тут он заметил рубцы от глубокой раны в животе. Но воин хорошо скрывал боль. У него было сильное лицо и глаза, которые казались слишком молодыми.
— Нет… — начал Рафен. — да, возможно, — он потряс головой, и мир вокруг расплылся, — Жар…
— Да, жар, — согласился апотекарий, и этого было достаточно. Он огляделся, подозрительно косясь на текучие пески. — Эти… твари. Что это было?
— Я не знаю, — признался Ангел. — Моё оружие было бесполезно.
— Значит, нам повезло, что моё — нет, — раздался ответ. Апотекарий смог слабо улыбнуться. — Брат, я так рад, что нашёл тебя. Пробудившись здесь, я какое-то время боялся, что сошёл с ума.
— Возможно, что мы оба сошли, — мрачно произнёс Рафен. — Скажи, как ты сюда попал?
— Я… — лицо аптекария замерло, когда его охватило холодное понимание. — Я… не знаю.
— А что ты помнишь последним?
— Битва… — апотекарий говорил тихим, напряжённым голосом. — Ксеносы, — его рука опустилась к ране в животе. — Они дали мне это… потом тьма.
Прежде, чем Рафен успел сказать что-то ещё, другой воин увидел что-то за его плечом и указал. Уже оборачиваясь, Рафен знал, что это будет наблюдающий за ними золотой образ.
Он стоял на страже, казался ближе, хотя и не двигался, и был чуть лучше различим в разрывах между проносящимися потоками песка. Золотой доспех, неподвижная маска, согнутые серебристые крылья. Он наблюдал.
— Ты это видишь? — спросил Рафен.
— Да. Что это? — прошептал апотекарий.
Пески выли и царапали лица, заставляя отвести взор, а когда поток праха замер, фигура исчезла.
А там, где она только что стояла, вдали в дымке проступал силуэт. Остроконечная гора, невероятно высокая и выточенная ветром из камня, красного, словно пролитая кровь.
— Знамение, — сказал Ангел. — Цель.
Они шли вместе, бок о бок сквозь воющий каскад песчаной бури, далёкая башня из камня была единственным ориентиром в безликой пустыне. Чем бы ни было это место, прагматизм Мероса не дрогнул. Раз гора — единственный бросающийся в глаза объёкт местности, то они пойдут туда. В этом была уверенность, логика, которую апотекарий чувствовал верной. Но брат Мерос не смог бы чётко сформулировать то, как узнал, что там что-то есть.
Странно, но всё округ казалось нереальным, далёким от истины — и всё же апотекарий точно ощущал, как при каждом шаге скользит раскалённый песок, как оккулобы уплотняются, чтобы защитить глаза от мощной радиации огромного красного солнца, чувствовал безжалостный жар на лице. Всё это выглядело очень реальным.
«Если бы я просто видел сон, — подумал Мерос, — то может быть и смог отличить истину от игр разума…» Но Астартес не видели снов, потому что не спали так, как это понимает обычный человек. Имплантированные в мозг каталептические узлы позволяли Меросу и его родичам отдыхать без сна, быть вечно бдительными и идти даже тогда, когда разумы отдыхали. И поэтому ему не на что было опереться, чтобы понять текущую ситуацию.
Он покосился на устало плетущегося рядом Кровавого Ангела. Знамение, сказал он. Странно слышать это из уст Астартес слова, от которых пахнет старыми суевериями и идолопоклонничеством. И другие мелочи были неправильными: странные пропорции доспеха, покрытого орнаментом и выполненного с большим вниманием к деталям, и полоски пергамента, исписанного словами, которые Мерос не мог прочесть. Вдобавок, лицо Ангела было незнакомым.
Само по себе это не было необычным — в IX Легионе Астартес числилось более ста тысяч воителей на службе Великого Сангвиния, и Мерос не мог знать каждого — но его тревожило нечто в темноволосом воине. Словно тот просто был не на своём месте.
Да и сам Мерос был по сути выброшен, потерян в непроторённой ничейной земле без понимания того, как он здесь оказался. Рука аптекария скользнула к ране. Память о погружении осколка в кишки была ещё свежей, и апотекарий вздрогнул. По всему телу прошла болезненная дрожь, и Мерос жадно вдохнул сухой воздух.
Он вновь покосился на второго воина, пытаясь отрешиться от призрачной боли.
— Я… ещё не спросил твоего имени.
— Я Рафен, — раздался ответ. — Из Пятой Роты брата-капитана Сендини.
— К… кого? — выдавил апотекарий, чьи ноги словно обратились в свинец, и запнулся. Имя не говорило ему ничего. И командир пятой… Им был…
— Брат, ты в порядке? — Рафен внимательно на него посмотрел.
Мерос начал дрожать, по коже пошли мурашки. Неприятное покалывающее ощущение окутало руки, обжигая кожу будто кислотой. Дрожащий апотекарий схватил латную перчатку и наруч, отсоединил крепления и уронил их на песок.
Обнажённая рука была ярко-красной, вены вздулись, а плоть искривилась. Не в силах остановиться Мерос вцепился в оголённую кожу, и развевающиеся на ветру ленты эпидермиса оторвались. Он закричал, когда заражённая ткань ещё падала, разлетаясь по песку. Невероятно, чем больше апотекарий сдирал, тем больше появлялось.
Разложившиеся ленты кожи танцевали в воздухе, а затем, к ужасу Мероса, начали разворачиваться. Искусные мозаики отринутой плоти трескались и делились, переплетаясь в тонкие как нить полосы, которые затем вновь сходились в непристойные образы: длинные гуманоидные очертания, продолговатые конечности и узкие, эльфийские черепа.
— Грабители! — закричал Мерос. — Это… их отрава!
Спутанные нити кожи парили и танцевали, а затем набросились на аптекария, хлеща его, словно вихрь покрытых шипами кнутов.
При виде этого Рафен отшатнулся, срывая рукой с пояса ржавый болт-пистолет, и отскочил, чтобы держаться на расстоянии от движений странных порождений плоти. Облик и танец были знакомы Ангелу — откуда-то он знал, что эти призраки по происхождению были тёмными эльдарами, в размытых лицах вспыхивала и исчезала ненависть жестоких чужаков. Они казались ожившими потоками ткани, возможно гирляндами или бинтами, извивающимися и изворачивающимися, чтобы казалось, что под ними тело, хотя там не было ничего.
Что бы ни оживило этих тварей, оно вызывало отвращение у Кровавого Ангела. По-крайней мере в этом новый товарищ был прав — даже сквозь густую пыль Рафен чуял едкий привкус яда, окутывающего гибких чудовищ. Они были токсичными кошмарами, кружащимися в гротескном балете.
Существа-эльдар осыпали аптекария градом ударов — быстрых как молния и непрерывных. Тот пытался отбиваться проржавевшим цепным топором, но с каждым взмахом жужжащее лезвие рассекало лишь воздух, ибо ленты расступались на его пути.
Рафен забыл о болт-пистолете и выхватил сломанный меч. Он не знал происхождения другого воина, но не мог же просто стоять и ничего не делать.
— Прочь, демон! — закричал Ангел, бросаясь в кружащийся ураган хлещущих лент. — Изыди или встреть свою погибель!
Ржавый меч вздымался и опускался, и каждый раз удары Рафена рассекали кожу, хотя тупое лезвие пилотопора бы не попало в цель. Ему казалось, что он слышит в ветре доносившиеся откуда-то издалека вопли.
Разгневанные и ужасные обрывки содранной плоти закружились в воздухе, переплетаясь, словно попав в воронку урагана, а затем исчезли в непрерывном гуле песчаной бури.
Апотекарий припал на колено и тяжело дышал. Его лицо было подобно лабиринту глубоких порезов, а открытая рука казалась кровоточащей культёй. Ангел посмотрел вверх.
— Рафен, — прохрипел он, — брат, благодарю тебя.
— Брат?
Теперь, когда миг атаки закончился так же быстро, как и начался, смятение Рафена превратилось в скорую неприязнь. Он направил повреждённый конец меча в лицо второго воина.
— Действительно ли таков или лишь прикидываешься? — Астартес шагнул вперёд, оскалив зубы, и потребовал ответа. — Это ты принёс меня сюда? Я уже сражался с отродьями варпа и побеждал! И сделаю это вновь!
— Я не… понимаю… — Кровавый Ангел в белых доспехах поднял руки. — Ты поднял на меня клинок? Зачем?
— Что за демон совратил тебя? — рявкнул Рафен. — Отвечай!
Апотекарий потряс головой.
— То, что ты говоришь, это просто бессмыслица! — он с трудом поднялся на ноги, сердито глядя на Рафена, силы возвращались к нему. — Ты обвиняешь меня в соучастии, — Ангел вновь потряс головой. — Эти… эти твари… я таково никогда не видел. Они — воплощения яда, — неожиданно воин замолчал и побледнел. — Примарх… он всё ещё течёт во мне.
