Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — эрцпринц
Правда, я распорядился взять еще и тяжелых коней для обоза. Эти гиганты ростом выше шести футов и весом в две тысячи фунтов, а то и больше, незаменимы в обозе, когда спокойно и неторопливо тянут огромные и тяжело груженные телеги, будь там оружие, доспехи, еда или раненые.
Собственно, из-за обоза мы и будем двигаться с малой скоростью, но парадокс в том, что кони под всадниками утомляются гораздо быстрее, чем те, которые тянут телеги, и потому скорость обоза на скорость армии не влияет совершенно.
Уже за полночь утрясли все, как мы полагали, мелочи, после чего я пожелал всем доброй ночи и отпустил набираться сил для похода.
Глава 2
На рассвете послышались радостные крики, герцог Мидль во главе своих шателленцев красиво въезжает в лагерь, лицо бледное от бессонницы, под глазами темные круги, но выглядит весьма даже довольным.
Я полусонно вышел из шатра, жестом показал ему, что никаких церемоний, мы не во дворце, а я без золотой цепи на груди и прочих знаков власти.
— Как добрались?
Он тяжело слез на землю, отвесил учтивый поклон. Рыцари начали подходить ближе, прислушиваясь к новостям.
— Без приключений, — ответил он.
— Женщины в порядке? — осведомился я. — Я все еще надеюсь, под ними оказались сундуки, доверху набитые золотыми монетами?
Он ответил с некоторым смущением:
— Сожалею…
— Нет золота? — спросил я. — Там везли не деньги армии?
— Увы, — ответил он.
— Так что же так охраняли?
Он посмотрел на меня с некоторым удивлением.
— Женщин, ваше высочество.
— Женщин? — переспросил я. — Что за дурь? Неужели есть на свете такие женщины, чтобы ради них отправляли такой эскорт?
— Похоже на то, — ответил он.
— И что это за птицы?
Он с самым виноватым видом развел руками.
— Ваше высочество, я не рискнул с ними разговаривать, помня о том, что человек я женатый…
— Ах да, — вспомнил я, — это же и я женатый вроде, кто бы подумал… только не я, понятно… С чего бы я вообще думал? Ладно, отоспитесь, а вы, сэр Альбрехт, займитесь допросом пленных женщин.
Альбрехт сказал с подчеркнутой готовностью:
— Будет сделано, ваше высочество!.. Эй, палач!
Я поморщился, но отвечать не стал, вскочил в седло арбогастра и, свистнув Бобику, понесся к городу.
С отцами города я провел около часа, уточняя как усиление защиты стен, так и деликатные вопросы снабжения армии продовольствием, а когда вернулся, заметил, что мои телохранители поглядывают на меня как-то странно и вроде бы даже прячут ехидные ухмылки.
У моего шатра с готовностью перехватили повод арбогастра, полог быстро отлетел в сторону, вышел, пригибая голову, Альбрехт, словно стал вдруг гигантом, тоже весьма не такой, как обычно, даже глаза бегают, что для его наглой морды весьма несвойственно.
— Что стряслось, граф? — спросил я с подозрением. — В недрах нашего мирного королевства зреет заговор?
— Хуже, — ответил он почти шепотом.
— Что может быть хуже? — изумился я. — Ах да, меня уже убили? И сейчас отпевают?
— Сейчас еще не убили, — ответил он добросовестно. — Это произойдет через пару минут.
— Ого, — сказал я, — тогда не пойду, сам туда лезь, тебя не жалко. И вообще подданные обязаны жертвовать жизнью ради сюзерена, да еще такого красавца!
Он вздохнул, лицо все такое же серьезное, даже не сделал вид, что уловил мой изысканный сарказм и как бы неповторимый юмор, свинья бесчувственная.
— Ваше высочество…
— Пленных допросил? — потребовал я.
— Да, — ответил он.
— И что?
Он ответил с неловкостью:
— Дело сложнее, ваше высочество, чем казалось сбоку.
— Ну-ну?
— Хорошо, что ваше высочество, как орел, смотрит сверху… И все как бы видит.
Я прервал в нетерпении:
— В чем сложнее?
— Вам лучше разобраться самому, — произнес он уклончиво. — Ваше высочество?
— Хорошо, — ответил я с раздражением. — Вижу, неприятности. Когда ты да бабы, всегда так.
— Точно! Как вы угадали?
— Женщина на корабле, — изрек я, — к беде. А мы все на одном корабле. Ладно, пойдем. Будет разбираться мое высокое высочество.
Я откинул полог и малость оторопел. В моем кресле сидит полная спеси и надменности молодая женщина, черноволосая и с густыми черными бровями, грозно смыкающимися над переносицей, но глаза удивительно светлые, как лед на вершине гор, где он никогда не тает.
Лицо показалось мне бледным и нежным, но беспредельно высокомерным. Спина ровная, стан гибкий, взгляд холодный и сразу низводящий меня до насекомого у ее ног.
Я сделал шаг и произнес с холодной учтивостью:
— Можете сидеть, леди. Дорога была трудная, а тряска в таких телегах ужасная. Не растекаюсь перед вами в любезностях или ненужных извинениях, потому что вас везло и охраняло целое войско Мунтвига, а даже муравьям здесь известно, что мы с ним воюем.
Она выпрямилась еще больше, даже почти выросла на целый дюйм, руки не дрогнули на широких подлокотниках, как и лицо, когда она произнесла холодно и зло:
— Ваше незнание того, на кого вы напали, вас не спасет!..
Я поморщился, подошел к столу и сел там на лавку, рассматривая ее с таким же пренебрежением, как и она меня.
— Ну-ну, просветите, на что мы такое священное напали?
Она гордо выпрямилась, а голос зазвенел так, что я отчетливо слышал в нем стук стальных клинков:
— Я — Аскланделла Франкхаузнер!
— Ричард, — ответил я, — Длинные Руки. Будем знакомы, раз уж… ну да.
Она надменно вскинула, нет, только приподняла бровь, вскинутости я не заслуживаю.
— Я Аскланделла Франкхаузнер!.. Или это имя вам ничего не говорит?
Я подумал, пожал плечами.
— Ничё так имя. Аскланделла, Роби, Бобби… Боб… Баббета не оттуда?.. Аскланделла — Берта… Руперт — это тоже Аскланделла, значит, Руперта?.. А еще Робин, да… Райберта, Рауберта, Аррубера, Бер-тик… Да, Бертик — самое удачное имя! Был, правда, еще святой Аскланделл, но это явно не из вашей семьи. Фамилия, правда, подкачала, что-то в ней лязгает, словно забрало разболталось и не держится, все падает и падает, закрывая квадратную полурыцарскую морду, ну да ладно…
Она воззрилась на меня в великом изумлении, как на пьяного конюха.
— Что? Вы так и не знаете до сих пор, кто я?
Я сказал с досадой:
— Ну так назовитесь полным титулом, тогда я, может, перестану таращиться на ваши сиськи и начну трепетать перед вашим величием.
Она приподняла подбородок и сказала надменно, явно метя выше моей головы:
— Аскланделла Франкхаузнер, единственная дочь императора Вильгельма Блистательного!
Я присвистнул, уставился на нее в самом деле по-другому, хотя и раньше не смотрел на ее сиськи, ничем не примечательные, кстати, но это так, чтобы ее позлить, потому вроде бы и смотрел, хотя не смотрел.
— Дочь императора?
Она отрезала со злорадством:
— Да!.. И вы горько пожалеете!
Я сказал мрачно:
— Знаете, леди…
Она перебила:
— Я принцесса!
— Это еще проверить надо, — сказал я холодно. — А вот я принц, это скажет каждый, хотя что с того? Сейчас принцев развелось как саранчи… Так что, леди, ваш статус пока что под вопросом. Каким образом принцесса могла оказаться в гуще военных действий?
Она отрезала:
— Никаких военных действий здесь не было! А должны были быть армии благородного императора Мунтвига, что продвинулись достаточно далеко на юг.
— Ничего, — ответил я холодно, но с затаенным злорадством, — юг сам пришел навстречу Мунтвигу. И пойдет еще дальше. Но вы не ответили!
Она сказала с тем же холодом, но уже не так напористо:
— Мунтвиг обратился к моему отцу с просьбой выдать меня за него.
— Э-э, — спросил я, — замуж?
Она приподняла и другую бровь.
— А что вы могли подумать еще?
— Да мало ли чего, — ответил я нагло, — я человек широкий и гуманный, а это значит, все политкорректно принимаю и терплю. Вы хоть и Север, но все-таки Мир Тьмы и Вечного Зла, а это предполагает такие гнусности, что я даже вышептать не смогу из-за врожденной чистоты и кротости… Значит, невеста, понятно. Династический брак ради укрепления и упрочения. Что ж, как политик я должен бы воспрепятствовать, но я рыцарь, в отличие от вашего мира Тьмы, потому при первой же возможности я вас отошлю этому… как его, ага, Мунтигу!
— Мунтвигу, — поправила она с вызовом.
— Что вы говорите? — изумился я. — А ему больше идет Мунтиг. Даже не знаю почему. Так и хочется сказать… гм… ладно, умолчу из присущей мне…
— …скромности, — сказала она язвительно. — Уже наслышана.
— Вот видите, — ответил я довольно, — уже весь мир говорит…
— Мир о вас говорит другое, — осадила она резко, — это от вас я за этот разговор слышала уже трижды.
