Аарон Дембски-Боуден - Чёрный Легион: Омнибус
Я не был среди тех, кто вместе с моими братьями добрался до Сортиариуса. В конечном итоге мне предстояло отправиться туда позднее, после окончания войны на Терре.
На самом же Просперо я не прокладывал себе дорогу к центральной Пирамиде Фотепа, чтобы присоединиться к последнему бою Аримана. Я пробивался по пылающим улицам, и мой путь пролегал к западному краю города. Мне нужно было добраться до Пограничных Зиккуратов и сделать это без братьев, поскольку «Тлалок» ушел вместе с остальным флотом. На его борту находилась Анамнезис, а также те из моих воинов, кто пережил Ересь лишь для того, чтобы погибнуть от бессмысленной Рубрики Аримана. Ашур-Кай командовал «Тлалоком» в мое отсутствие, так что оказался далеко от Просперо, когда планета пала. Я во всех существенных отношениях был один.
И мне не удалось. К этому привели мои раны. Я уже получал обездвиживающие ранения прежде, в океане Варайи, однако тогда это были травмы, которые легко зажили, когда я выбрался из воды. Идея о том, чтобы умереть от них, была скорее шуткой, нежели чем-то вероятным. Это были не удары топоров, булав и снарядов болтеров.
Когда я больше не смог бежать, то, пошатываясь и хромая, продолжал идти к горизонту, где к небу возносились ступенчатые пирамиды. Когда больше не смог стоять, то пополз, а когда уже не смог ползти… не помню. Сознание оставило меня, его забрали трещины в черепе и раны по всему телу.
В какой-то момент среди последовавшего безвременья я помню, как глядел в ночное небо и думал, что звезды могут быть нашим наконец-то пришедшим флотом на орбите. Тьма приходила и отступала тошнотворными волнами — день, ночь, закат, рассвет. В изменениях неба отсутствовала упорядоченность, по крайней мере, ее не могли ухватить мои гаснущие чувства.
Гиры не было, она покинула меня в поисках помощи. Я чувствовал холод. Генетические улучшения, заставлявшие тело компенсировать потерю крови, были перегружены и заторможены. Еще болел живот, но без ощущения времени я не мог знать, что это было — укусы голода, или же затянувшаяся агония истощения.
Помню, как чувствовал, что мои сердца замедляются, сбиваясь с ритма, а одно из них бьется слабее и даже медленнее, чем другое.
— Этот жив, — раздался голос с некоторого расстояния. Это были первые слова, какие я услышал от Леора.
Я думал о той встрече спустя столько лет, пока шел по залам «Тлалока» в поисках Пожирателя Миров и шестерых его уцелевших братьев.
Они устроили себе временное логово в одном из арсеналов корабля. Там уже заставили трудиться рабов с различных палуб. Их оторвали от всех дел, которыми они занимались, чтобы провести обслуживание доспехов и оружия Пожирателей Миров.
Двое воинов сражались на металлических распорных стержнях, вытащенных из стен корабля. Еще один сидел, прислонившись к ящику с боеприпасами, и монотонно бился затылком о железную коробку. В его омываемых болью чувствах я ощущал размеренное, почти как часы, облегчение: боль внутри черепа слабела при каждом ударе головы об ящик. Он посмотрел на меня. Его взгляд не был тем расфокусированным взглядом имбецила, которого я ожидал. Это был измученный, все осознающий взгляд. Я чувствовал в нем злобу. Он ненавидел меня. Ненавидел корабль. Ненавидел то, что оставался жив.
Вокруг Пожирателей Миров двигались тени. Слабые духи страдания и безумия, привлеченные к истерзанным воинам и становящиеся все ближе к рождению.
Леор наполовину снял броню, пользуясь для этого крадеными инструментами. Как было и у закованных в броню крестоносцев самых примитивных культур, чтобы надеть и снять боевую экипировку, требовалось немало времени и помощь обученных рабов. Каждая из пластин механически подгонялась к своему месту и синхронизировалась с теми, что располагались под ней.
— Дай нам арсенальных рабов, — так поприветствовал меня Леор, прежде чем указать на несчастных ничтожеств, «чистящих» элементы его доспеха грязной ветошью. — Эти никчемны.
Причина заключалась в том, что «эти» не были обучены необходимым техническим знаниям. Теперь на «Тлалоке» оставалось немного арсенальных рабов, поскольку мало кто из нас в них нуждался. Рубрикаторы едва ли могли снять с себя доспехи. Доспехи являлись всем, что они из себя представляли.
Я не сказал ничего из этого. Я сказал:
— Я подумаю на этот счет, если попросишь вежливо.
Он ухмыльнулся. Никаких вежливых просьб не планировалось, и мы оба это знали.
— От скованного провидца Фалька у меня мурашки по коже пошли. Как думаешь, его корабль спасся?
— Это возможно, — согласился я.
— В твоем голосе не слышно особой уверенности. Эх, жаль. Фальк мне нравился, пусть он и был слишком подозрителен по отношению к своим друзьям. Ладно, так чего ты хочешь, а? Если ты пришел за извинениями, колдун…
— Нет. Хотя с твоей стороны было бы любезно хотя бы признать тот факт, что я спас тебе жизнь.
— Ценой пятидесяти моих людей, — отозвался он. — И моего корабля.
Его фрегат годился в лучшем случае на свалку, о чем я и сообщил.
— Может, это и был кусок помойного дерьма, — сказал Леор, со скрежетом зубов изобразив нечто, что при некотором великодушии можно было бы назвать улыбкой. — Но это был мой кусок помойного дерьма. А теперь говори, зачем ты на самом деле пришел.
— За списком мертвых.
Он поглядел на меня — несмотря на уродовавшие лицо шрамы и швы, оба его темных глаза были не аугметической заменой, а теми, с которыми он появился на свет. Приподняв рубцовую ткань на месте брови, он в искреннем замешательстве переспросил:
— Что…?
— Список мертвых, — повторил я. — Ты спросил, зачем я пришел. Вот зачем. Я пришел выслушать список мертвых.
Теперь они все смотрели на меня. Дуэлянты застыли. Сидевший на полу больше не стучал головой об ящик позади себя.
Леор десятилетиями командовал Пятнадцатью Клыками и служил офицером в Легионе во время Великого крестового похода. Он не стал оборачиваться к своим людям в поисках указаний, однако я почувствовал, как его мысли движутся, учитывая присутствие воинов. Он знал, что те наблюдают за ним, за этой сценой, за тем, как он отреагирует. Но также я ощущал и паучье присутствие машины, замедлявшей его разум. Она тикала и протестовала против здравого смысла с терпением, подтачивая его концентрацию и проталкивая по черепу боль вместо мыслей.
Молчание затянулось. Я чувствовал, как боль у него в голове усиливается, переходя от тика и искрящего скрипа к нарастающей пульсации. От этого его верхняя губа скривилась, совсем как у собаки.
— Скал, — произнес он. — Геносемя не возвращено. Аургет Малвин, геносемя не возвращено. Уластер, геносемя не возвращено. Эреян Морков, геносемя не возвращено…
Он перечислил всех, одно имя за другим. Все сорок шесть. Произнеся последнее: «Сайнгр, геносемя не возвращено», он умолк и посмотрел на меня с мрачным весельем во взгляде.
— Я занесу их имена в Погребальную Песнь корабля.
Погребальная Песнь была традицией Тысячи Сынов. Прочие Легионы пользовались другими названиями, такими как Архив Павших у Пожирателей Миров, или, в случае Сынов Гора, Оплакивание. Это были не просто перечни потерь, а летописи — почетные списки, драгоценные для Легиона реликвии. На наших кораблях это обычно выглядело как свитки с записанными тушью именами и званиями.
— В архивы этого корабля? — спросил один из прочих.
— Я передам все записи любым кораблям Пожирателей Миров, которые мы встретим.
— Хайон, нашему Легиону мало дела до переписывания мертвецов.
— И тем не менее, предложение остается в силе. Однако перечисленные сейчас воины погибли в битве, которая свела нас вместе. Мы несем общую ответственность. Их следует внести в Погребальную Песнь «Тлалока».
Пожиратели Миров посмотрели друг на друга, а затем на Леора. Леора, который только что передал мне список мертвых, как апотекарии в Легионах традиционно передавали их командующим офицерам.
Между нами что-то промелькнуло: своего рода взаимопонимание. Ничего психического, ничего столь примитивного и очевидного. Но он кивнул, признавая это, и ударил кулаком без перчатки по моему нагруднику жестом того, что сошло за братское согласие.
— Возможно, у тебя все же есть хребет, колдун. А теперь убирайся отсюда и найди нам настоящих арсенальных рабов. Нам нужно, чтобы о нашей броне позаботились.
Хорошо сработано, — прозвучал в моем сознании голос Ашур-Кая. Они будут нам полезны.
Мои мотивы не настолько холодны и циничны, провидец.
Леор глянул на своих братьев и продемонстрировал бронзовые зубы в неприятной улыбке.
— Мы останемся. Пока что.
Никто не стал спорить.
— Два вопроса, — произнес Леор. — Что ты намерен делать с Телемахоном?
