Анатоль Нат - Приключения Димки Петрова...

— Нет, — сердито отрезал Сучёк. — Если думаешь вывезти отсюда что-либо, в нашу сторону — сразу забудь. Тут и человек-то с трудом пробирается, а ты хочешь ещё и лошадей провести. Да ещё наверняка мечтаешь загрузить их каким-нибудь мотором, чтоб порожняком не шли.

Забудь! Гружёной лошади здесь хода нет. Да и не гружёной тож. Одних вас мне по уши хватило чтоб вы по дороге сюда не перетопли, а ты хочешь ещё и гружёный всяким дерьмом караван провести. Нет, я сказал. Не-е-ет. Забудь!

— "Да-а. Не любят лешие холодного железа, — посмотрев на молодого лешего, Димон отвернулся. — А пройти наверняка можно. Если только перед тем тихо гать тут проложить, незаметно для местной охраны, — вернулся он мыслями к обдумыванию появившейся у него идеи. — А потом вози всё что хош. Что туда, что обратно. Так, как они тут охраняют — чёрта лысого можно с их складов вынести, а не то что какой-то мотор".

Сердце Димона сладко заныло в предвкушении будущей богатой добычи. Столько добра, что насобирали по окрестным болотам князья Подгорные и во сне не могло присниться. Одних только танковых дизельных моторов, вытащенных из поднятых из топи болот тридцатьчетверок, он за эти два дня насчитал штук сорок. Там, сям. И всё лежало бесхозное, практически без охраны. Ведь не считать же за таковые одни лишь камышовые навесы над сложенными кучками на земле танковыми моторами.

А ведь были тут ещё и немецкие танки, хищные силуэты знаменитых "Тигров", времён всё той же прошлой войны, он видел где-то там…, вдалеке.

Здесь было столько ценнейшего добра, что похоже, на не менее ценный металл от корпусов разобранных на части танков, уже давно никто не обращал внимания. Их столько много ржавело по всей ближайшей округе, что у Димона натурально слюнки потекли при одном только виде этого танкового кладбища.

Куда там танковое сражение под Прохоровкой, времён Второй Мировой войны. Здесь битых танков было больше, много больше.

Жаль только что далеко ни все из них годились для последующего разбора. Большинство было в таком откровенно убогом состоянии, разорванные на куски взрывами, что небольшое количество моторов под редкими навесами навевало вполне определённые мысли. Не всё было так благополучно с этими межмировыми переносами. Многие танки во время обряда переноса похоже просто разрывало на куски взрывами сдетонировавших внутри снарядов.

Но всё равно, целых моторов было… мноха. Только почему-то не было ни одного трактора, на чём особо в своё время акцентировал свой рассказ бывший сотник. И вот в этом надо было обязательно разобраться. Трактора — это было… было… Это было — у-у-у!

— Ну, нет, так нет, — безразлично пробормотал Димон, отворачиваясь с совершенно невинным видом. Глаза его мечтательно прищурились, и в мыслях он был уже далеко.

Косой, внимательный взгляд недовольного Сучка с другой стороны, он сделал вид, что как бы не заметил.

Лежать на холодной мокрой земле удовольствие из малоприятных. Учитывая же, что при длительном лежании на одном месте зыбкая местная почва постепенно проваливалась вниз, уступая своё законное место холодной болотной воде, так это совершенно уже ни в какие ворота не лезло.

Спасало пока лишь то, что аномально затянувшаяся в этом году осень баловала их высокими положительными температурами. Да ещё то, что непромокаемые кожаные подстилки, давнее изобретение профессора, ещё когда он занимался кожей для рыбацких сапог, и как раз на подобный случай предусмотренные в походном снаряжении поисковых групп, спасали от сочившейся из торфа воды.

И всё равно, при долгом лежании на одном месте появлялась реальная угроза намокнуть. Почва была уж слишком зыбкая. А в их положении отсутствия постоянного лагеря, где можно было б просушиться, это уже грозило простудой. Болотная вода даже в самую сумасшедшую летнюю жару выше десяти градусов тепла никогда не подымалась. Сейчас, осенью, промокнуть — значило простудиться. А с простудой много не навоюешь. Простуда — это уже серьёзно. Более чем.

— Слышь, сотник, — тихо окликнул он притихшего что-то последнее время бывшего княжеского сотника. — Ты чё не сказал что здесь узкоколейку насыпали?

— А я знал? — донёсся до него глухой, невнятный ответ. — Я вообще не понимаю о чём ты говоришь.

— Я вот об этой насыпи, — кивнул Димон на высящийся неподалёку от них узкую высокую насыпь железной дроги. — А ты о чём?

— А, — недоумевающе протянул бывший сотник. — Действительно, узкая. Значит, это так у вас называется. А я и не знал.

— Знал, не знал, — сердито перебил его Димон.

Он уже начал подмерзать, лёжа в холодной луже и настроение у него было не из самых приятных. Потому наверное последние полчаса он был сильно раздражён.

— Вот эту насыпь перед нами когда построили?

— Не знаю, — отозвался сотник. — До нашего лагеря её ещё до меня построили. А при мне её как раз потянули куда-то на юго-запад. Куда — не знаю. Стражники говорили, что там есть какой-то остров среди топей, где тоже временами проводится обряд вызова. Но что там есть и есть ли сейчас что-нибудь, я не знаю. Проверить надо.

— Проверить ему надо, — чуть было матом не выругался Димон.

План похода трещал по всем швам. Предварительный расчёт на добычу моторов с края этого лагеря, где был раньше склад готовой, если так можно выразиться, продукции, провалился. Склад был пуст. Давно пуст. И наполнять его, судя по поведению охраны, никто не собирался. Всю найденную на торфяниках добычу сразу же вывозили куда-то на побережье.

— "Да если б он даже и был полон, толку с того им было чуть. Если только не устроить подгорным князьям мелкую пакость. Захватить склад, а потом всё что добыто с болот побросать обратно в топь.

Только вот толку то с того, — мысленно чертыхнулся Димон. — Месяц, другой, и всё обратно достанут. Легко! Наловчились местные на добыче всякого добра из трясины. Так что подобным их не только не удивишь, но даже особо и не расстроишь. Надо что-то другое придумать".

Ждём ночи, и двинемся на этот твой остров, — бросил он в сторону сотника. — Глянем, что там есть. Глядишь, и не так пусто как здесь будет.

Глава 5 Необычное обычное утро

Измождённый, буквально тень от былого, бывший атаман вольных молодцев Паша Ушкуйник, покачнувшись от слабого ветерка, донёсшегося со стороны южных холмов, встал на край девятого раскопа и сделал вид что осматривает крепление стенок бокового шпунта перед откачкой воды из копани. Сил на что-либо ещё, кроме как просто стоять и тупо смотреть прямо перед собой, не было.

Паша давно уже смирился со своей судьбой, когда понял что дороги назад отсюда нет, а наложить на себя руки не смог. Не смог и, наверное оттого в какой-то момент сломался, замолчав и замкнувшись в себе.

Лишь ненависть, тлеющая слабым огоньком где-то глубоко в душе, ненависть к пленившим его работорговцам: Изе Белому, семейству Цандеров и Подгорным князьям ещё давала ему слабые силы терпеть, на что-то надеяться и терпеливо ждать. Ждать в безумной надежде на чудо. Что может быть судьба повернётся к нему своим чистым лицом и даст ему шанс не просто выжить, но и отомстить. За эти, проведённые здесь на краю света годы, безжалостно вырванные из его жизни работорговцами.

Это было единственное что ещё поддерживало с каждым днём убывающие силы когда-то могучего и сильного человека.

Тень от былого человека склонилась ещё ниже, внимательно присматриваясь к кромке разошедшегося сверху шпунта, и удовлетворённо выпрямилась. Подгнивший сверху шпунт ещё держался. Ещё окончательно не сгнил и по крайней мере дополнительный обряд вызова материи, ещё один раз, он пережить мог. А там, глядишь, и ещё на один разок хватит. И ещё, и ещё, как обычно всё здесь и делалось.

Если конечно во время обряда копань не разорвёт взорвавшимся изнутри танком.

Теперь не надо было на своём хребте тащить в этот отдалённый край острова тяжёлое насосное оборудование. А потом, стоя по колено, а то и по пояс в ледяной воде чинить разошедшуюся шпунтованную стену.

Мелочь, а приятно.

На подошедшего со стороны болота какого-то незнакомого человека в странной, незнакомой одежде, он привычно не обратил внимания. Внутри него давно уже поселилось тупое, нерассуждающее равнодушие ко всему. И на то что вокруг что-то происходит он давно уже привычно не обращал внимания. Лишь иногда, когда случайно встречался со своими парнями из банды во время очередной ротации рабов из лагеря в лагерь, он чуть оживал и в тот момент напоминал себя прежнего. Но длилось это недолго, минут пять, шесть. А потом Паша снова впадал в молчаливую, безразличную апатию.

Впрочем, в его поведении не было ничего странного. Большинство тех, кто не менее года провёл на этом плато, среди этих бескрайних болот, вели себя так же. Пассивно и с полным равнодушием относясь к своей будущей и настоящей судьбе. Понимая, что будущего ни у кого из них не было.