Гэв Торп - 13-й Легион

— Никто из них не достаточно хорош, — это все, что он отвечает, глядя прямо на меня, и затем разворачивается, чтобы уйти.

— Хорош для чего? — спрашиваю я, кинувшись за ним.

— Сегодня ты слишком много задаешь вопросов, Кейдж, — говорит он, шагая по решетчатой палубе. Он смотрит на меня через плечо, примеряясь и затем, кажется, принимает решение.

— Зайди со мной в мой кабинет, охрана знает, как проводить твоих бойцов в загон.

Мы идем в молчании, мои голова кружится от мыслей. Что он собирается показать мне? Или он собирается отчитать меня лично, не желая портить дисциплину, отвешивая мне пару шишек перед бойцами? Опять же, раньше это его никогда не останавливало.

Пока мы поднимаемся по палубам на железном эскалаторе, Полковник продолжает смотреть на меня. Это внезапное развитие событий одновременно беспокоит и вызывает интерес. Пока мы идем по коридору к его кабинету, с другой стороны к нам подходит одетый в тунику лакей. Он изумленно смотрит на меня, но ничего не говорит. Мы оба следуем за Полковником внутрь, и он закрывает за нами дверь.

— Покажите лейтенанту Кейджу документы, — говорит клерку Шеффер, садясь за стол. Из огромных рукавов туники мужчина достает связку пергаментов и вручает ее мне.

Я разворачиваю верхний и кладу остальные на угол стола Полковника. Он исписан большими, рукописными буквами. На Высоком Готике, так что я не понимаю большую часть написанного. Однако я распознаю заголовок. Там написано: «Absolvus Imperius Felonium Omna», что, как я понял, означает: «Император прощает все ваши грехи». Внизу стоит тяжелая восковая печать с отметкой Комиссариата, и я замечаю над ней имя Джоретта. Потрясенный, я смотрю другие, они для Ламмакса и для остальных.

— Прощение для мертвых? — сконфуженно спрашиваю я.

— Прощение может дароваться посмертно, — со всей искренностью заявляет мне клерк, — так же легко, как благодарности и медали.

— Все мертвые получили это? — спрашиваю я, поворачиваясь к Полковнику. Он один раз кивает, пристально глядя на меня. Ты действительно безумец, думаю я про себя, глядя в ответ на сидящего в оббитом кожей кресле, тот держит перед собой сцепленные пальцы.

— Только Император может даровать вечное и неограниченное прощение, — бормочет позади меня писчий.

— Вы все слышали мое обещание, — говорит Полковник, заговорив впервые, с тех пор как мы покинули ангар шаттлов, — я даю вам последний шанс. Если вы умрете на службе, вы заслужили право на прощение. Это кое-что значит; это не просто слова. Ваше имя войдет в анналы Империума, как служащего Императору и исполнившего свой долг. Если мы знаем о ваших близких, то о детях смогут позаботиться в Схоле Прогениум. С вашими семьями свяжутся и расскажут об обстоятельствах смерти.

— А если не умру? — внезапно обеспокоенно спрашиваю я.

— Все умирают, лейтенант, — тихо произносит клерк за моей спиной. Я разворачиваюсь и смотрю на него.

— Рано или поздно, — добавляет он совершенно равнодушно. Я разворачиваюсь к Полковнику, чтобы потребовать ответа, почему он хочет нашей смерти, но он говорит первым.

— Это все, лейтенант Кейдж, — говорит он, не проявив ни одну эмоцию. Кипя внутри, я закрываю рот и отдаю салют.

— Клерикус Амадиель вызовет охрану, чтобы вернуть вас к вашим бойцам, — заканчивает Полковник, указывая на дверь рукой, слегка наклонив голову.

ЗВУК постоянной бомбардировки был монотонным и приглушенным стенами командного центра, он слышался как отдаленные глухие удары. Внутри операционной комнаты повсюду царил организованный хаос, писчие и тыловики бегали туда-сюда, разнося детальную информацию о последнем наступлении врага. В центре комнаты, среди рядов циферблатов и тактических дисплеев, гололитический проектор показывал схематичный рисунок крепости, красным мигали иконки, показывающие позиции вражеских укреплений. Синие символы представляли защитников, собравшихся на местах для отражения штурма. Два офицера стояли рядом с гололитом, великолепные в своих темно-синих сюртуках с золотым плетением. Один из них, с пятью гвоздиками командора-генерала на эполетах, указывал на область на юго-западе.

— Это похоже на отвлекающий маневр, — прокомментировал он своему приятелю офицеру, чьи ранговые отметки говорили о том, что он капитан, — верните бригаду эпсилон обратно на западные стены и нажмите 23-ей вдоль флангов.

Капитан подозвал писчего взмахом руки и короткими фразами передал приказ. С обеспокоенным лицом, он повернулся к своему седовласому старшему офицеру.

— Как мы можем продолжать сражаться, сэр? — спросил он, нервно постукивая пальцами по золоченой рукоятке меча, висящего на его левом бедре. — Их, кажется, бессчетное множество и они бросают тысячи просто чтобы проверить нашу реакцию.

— Не волнуйся, Джонатан, — уверил его командор-генерал, — помощь в пути и когда она прибудет, мы будем спасены.

— А что насчет другой проблемы? — возбужденно вопрошал капитан, его голос упал до напряженного шепота. — Что делать с врагом внутри?

— Здесь он только один из них, — таким же успокаивающим тоном ответил командор-генерал, — их поймают и уничтожат, и тогда эта маленькая угроза будет забыта. Ничто нас не остановит

Глава четвертая.

Предательство.

+++ Операция Сбор вошла в заключительную стадию. Каков статус операции Новое Солнце? +++

+++ Новое Солнце вошло в основную фазу. Операция Сбор должна быть завершена как можно скорее, время не ждет. +++

Я никогда раньше не видел Полковника таким злым. Я думал, что видел, как он бесится, но это было просто средненькое раздражение по сравнению с текущим спектаклем. Его глаза столь пронзительны, что могут проткнуть рокрит и его кожа почти побелела, его челюсть сжата так сильно, что я вижу, как дергаются мускулы на его щеках. Капитан Феррин тоже далеко не счастлив. Капитан корабля багровел и потел, нахмуренно глядя на Полковника. И я оказался в центре всего этого. Я просто докладывал о последней проверке запасов вооружения Полковнику, когда капитан вошел и сообщил ему, что мы меняем курс, чтобы ответить на общую тревогу. Полковник спокойно сказал, что мы никуда не летим, и чтобы он нас вернул на прежний курс, и затем все понеслось.

— Вы знаете мой обозначенный приказ, Полковник Шеффер, — шипит капитан, уперев на стол Полковника сжатые в кулак руки, его толстые плечи на одном уровне со щеками.

— Могу я напомнить вам, что это судно было прикомандировано для перевозок, капитан, — огрызается Шеффер, вставая из-за стола и подходя, чтобы взглянуть в иллюминатор.

— Это расценивается как высшее предательство, не ответить на сигнал общей тревоги, — кричит в ответ капитан, — сейчас нет чрезвычайной ситуации или приказа об отмене от вышестоящего офицера.

— Судно в моем распоряжении, — тихо произносит Полковник, и вот тогда я понимаю, что все становится по-настоящему опасным. Полковник был одним из тех, чей голос становится все тише, когда они оказываются на грани.

— И я даю вам приказ об отмене, капитан.

— Я все еще самый старший офицер на этом корабле, полковник, — отвечает ему капитан, натянуто выпрямляясь и сжимая-разжимая кулаки за спиной, — это под юрисдикцией флота. Я — командующий этим кораблем.

— У меня высшие полномочия! Вы знаете, о чем я говорю, капитан! — орет Полковник, повернувшись на пятках и встав перед Феррином. — Я отдаю вам прямой приказ, со всеми необходимыми полномочиями. Вы возвращаете нас обратно на изначальный курс к Тифон Прайм!

— Ваши полномочия не распространяются на «Военные Положения Флота», полковник, — покачав головой, отвечает капитан, — после того как мы доложим о выполнении своего долга на Крагмире, я вернусь к этому вопросу. И это — мое последнее слово. Если вам не нравится, можете выметаться через ближайший воздушный шлюз и лететь сами!

После этой бури капитан вылетает из кабинета, и хлопает за собой тяжелой дверью. Я не могу избавиться от картинки, как Полковник выстраивает нас в линеечку и, маршируя, мы уходим в воздушный шлюз, как и предложил Феррин. Он, возможно, достаточно безумен для такого. Полковник секунду выглядит так, словно кинется вслед за капитаном Феррином, затем немного успокаивается. Он глубоко вдыхает, поправляет шинель и разворачивается ко мне.

— Что у нас есть для холодных погодных условий, Кейдж? — внезапно спрашивает он. Я замешкался, сбитый с толку, и он указывает на инфопластину со списком инвентаря у меня в руке.

— Я… ы… зачем? — заикаюсь я, после чего немедленно получаю в ответ негодующий взгляд.

— Выметайся, Кейдж! — рявкает он на меня, забирает из руки инфопластину и отмахивается ею. Я спешно отдаю честь и пулей вылетаю за дверь, с радостью сбегая от Полковника, пока он в своем убийственном настроении.