Эдгар Райс Берроуз - Тарзан из племени обезьян

Несколько часов Тарзан провел на ветке, терпеливо выжидая удобного момента для кражи, но сегодня не случалось ничего такого, что могло бы отвлечь жителей поселка. Внизу все время было полно народу, и оставалось только ждать.

День уже угасал, а Тарзан все еще лежал над головой ничего не подозревающей женщины, которая хлопотала у котла.

С полей потянулись работницы. Охотники один за другим возвращались из джунглей, и когда они вошли в палисад, ворота за ними накрепко заперли. По всей деревне зажигались костры, над огнями повисли вкусно пахнущие котелки. Почти перед каждой хижиной женщины варили похлебку или пекли на углях лепешки из маниоки и проса.

Неожиданно послышался громкий крик.

Отряд запоздавших охотников спешил из леса к деревне, волоча за собой какое-то упирающееся животное.

Ворота распахнулись, чтобы впустить воинов, и при виде добычи, которую они притащили, весь чернокожий народ вождя Мбонги испустил неистовый крик радости: дичь оказалась человеком.

Когда пленника поволокли по улице, женщины и дети стали бросать в него камнями, и Тарзан, обезьяний приемыш, выросший в диких джунглях, удивлялся бесцельной жестокости существ схожей с ним породы.

Из всех обитателей джунглей один только леопард Шита мучил свою жертву, прежде чем съесть; законы всех других хищных тварей предписывали убивать быстро и милосердно.

Из своих книг человек-обезьяна извлек отрывочные и скудные сведения об образе жизни человеческих существ, живущих в огромных домах или плавающих по морю на штуках, которые называются к-о-р-а-б-л-я-м-и.

«С „К“ начинается Корабль!»

Поэтому он был жестоко разочарован жалким тростниковым поселком, который появился в его родных джунглях — все жилища там были куда меньше его собственной хижины на далеком берегу.

Тарзан давно убедился, что населяющий эту деревню народ куда злее, чем самая свирепая обезьяна, и все-таки сейчас с удивлением смотрел на сцену, разыгравшуюся внизу.

Чернокожие притащили визжащую и орущую добычу, с виду точь-в-точь похожую на любого негра из их поселка, на середину деревни и привязали к большому столбу. Потом все воины, потрясая копьями и ножами, начали с воем и криками плясать и прыгать вокруг пленника.

Внешний круг образовали женщины: они били в барабаны и тоже выли.

Это сразу напомнило Тарзану танец Дум-Дум, но он и представить себе не мог, что последует дальше.

А кольцо вокруг пленника сужалось все больше и больше под умопомрачительный грохот барабанов. Вдруг мелькнуло копье и укололо жертву… Это послужило сигналом для взмаха пятидесяти других копий.

Каждый дюйм тела пленника стал мишенью для жестоких ударов, а дети и женщины визжали и выли от восторга. Все облизывали толстые губы в предвкушении ожидавшего их угощения, но не спешили прикончить несчастную жертву…

И тогда Тарзан решил, что удобное время настало. Все были слишком заняты тем, что происходило у столба; что же касается его, он был сыт по горло гнусным зрелищем! Дневной свет сменился темнотой безлунной ночи, и только горящие костры освещали дикую сцену пыток.

Человек-обезьяна спрыгнул на мягкую землю в конце деревенской улицы. Он быстро собрал стрелы, связал в пучок и уже хотел вернуться в джунгли, как вдруг какой-то озорной бесенок шевельнулся в его душе.

Ему захотелось устроить каверзу этим отвратительным созданиями, поглощенным мучением себе подобного существа.

Положив связку стрел у подножия дерева, Тарзан стал пробираться по затененной стороне улицы, пока не дошел до той самой хижины, в которой он уже однажды побывал.

Внутри царила полная тьма, и все-таки он нашел предмет, который искал…

Но выйти не успел. Его чуткие уши уловили совсем рядом звук приближающихся шагов, и вход заслонила женская фигура.

Тарзан отступил к дальней стене, сжимая рукоять ножа.

Женщина что-то искала по всем углам и наконец подошла так близко, что обезьяна-человек почувствовал тепло ее голого тела. Он замахнулся ножом, но тут спокойное гортанное восклицание возвестило о том, что поиски увенчались успехом.

Негритянка быстро вышла, унося горшок для варки пищи.

Тарзан двинулся за ней, выглянул наружу и увидел, что все женщины спешат к центру поселка с горшками и котелками. Пытка кончилась, теперь намечался пир.

Выбрав удобную минуту, Тарзан выскользнул из хижины, подхватил связку стрел и взобрался на дерево — как и в прошлый раз, опрокинув по пути котелок.

Он устроился в высокой развилке, откуда сквозь просветы в листве мог наблюдать за тем, что происходит в поселке.

Женщины рубили истерзанное тело пленника на куски и раскладывали их по горшкам. Мужчины стояли кругом, отдыхая от разгульного танца. В деревне воцарилось сравнительное спокойствие.

Тогда Тарзан высоко поднял предмет, который прихватил в хижине, и с меткостью, достигнутой годами упражнений в швырянии плодов и кокосовых орехов, бросил его в группу дикарей.

Предмет упал среди них, ударив одного из воинов по голове. Затем покатился по земле и остановился у изрубленного тела, которое дикари разделывали для пиршества.

Оцепенев, все в ужасе смотрели на человеческий череп, который свалился как будто прямо с неба и теперь весело скалил зубы.

Очередное зловещее чудо произвело на чернокожих людоедов такое впечатление, какое не произвел бы и удар молнии с безоблачных небес. С перепуганным воем все бросились наутек и забились в хижины.

До утра никто не смел высунуть носа наружу, а на рассвете, когда обнаружился перевернутый котел и очередная пропажа стрел, в бедном мозгу каннибалов зародилась мысль, что они оскорбили какого-то могущественного бога, живущего в здешних джунглях. Наверняка он мстит за то, что они построили в его владениях поселок, не подумав умилостивить лесное божество богатыми дарами!

С той поры народ Мбонги стал ежедневно оставлять пищу под большим деревом, откуда исчезли стрелы, и просить Могучего Лесного Духа о жалости и снисхождении.

А «Могучий Дух» в ту ночь заночевал в джунглях недалеко от поселка и на рассвете двинулся в обратный путь. Он был страшно голоден, а ему, как назло, попадались только ягоды да мелкие орехи…

Увлеченный поисками пищи, Тарзан забыл об обычной осторожности, как вдруг внутренний голос заставил его вскинуть голову — на тропе менее чем в двадцати шагах от него стояла львица Сабор.

Большие зеленые глаза дикой кошки были устремлены на зазевавшуюся безволосую обезьяну; Сабор уже подобралась для прыжка, оскалив острые зубы…