Мария Захарова - Вой лишенного или Разорвать кольцо судьбы
Звон упавшего подноса вывел Лутарга из задумчивости. Молодой человек винил себя за вспышку, злился на себя за несдержанность и на карателей за постоянное увиливание. Но труднее всего было признать, что шисгарцы правы, и ему действительно необходим отдых, причем не только физический. Он допустил утрату хладнокровия, а этот очень плохой знак, - признал мужчина. Признал собственную слабость.
- Оставьте меня, - попросил Лутарг, желая остаться один. - Увидимся на рассвете.
***- Гарья, помоги мне, - позвала Раса кормилицу, укладывающую вещи в седельную сумку.
Девушка долго думала, стоит ли брать что-то с собой или нет. Она, так же как и отец, не знала, куда повезут ее каратели, и понадобятся ли ей там платья, сорочки или гребни, но на всякий случай решила кое-то взять с собой.
- Что, милая? - со слезами в голосе спросила Гарья, приблизившись к своей деточке.
С тех пор как шисгарцы увели Аиниту, женщина стала чаще так называть Лурасу, словно напоминала себе, что, несмотря ни на что, она не одинока.
- Я не могу сама дотянуться, - отозвалась Раса, поворачиваясь спиной к кормилице.
Платье, которое выбрала дочь вейнгара для сегодняшней ночи, имело множество мелких пуговиц сзади, и сама девушка смогла их застегнуть только до лопаток, выше не получалось.
- Сейчас я сделаю.
Шустрые пальцы кормилицы справились с работой за несколько минут, и Лураса смогла оценить свой наряд в полной мере. Глубокий вырез красиво открывал плечи, корсаж плотно облегал тонкий стан, а пышная юбка, ровными складками спадала до пола. Это было платье невесты.
Отчего-то Раса решила, что сегодня самое подходящее время надеть его. Никто не понял ее желания - ни отец, ни кормилица - но возражать не стали. Да и не разговаривали они с девушкой почти. Отец, видимо, из-за тяжести вины, которую испытывал, Гарья - чтобы не расплакаться. Но Раса не обижалась на них. "Пусть лучше так, - думала девушка, - чем постоянное напоминание о том, что уже решено".
- Красавица, - похвалила ее кормилица, тут же резко отвернувшись, чтобы схоронить от девушки слезы, выступившие на глазах.
Весь день Гарья пыталась скрывать от молочной дочери свое состояние, но получалось у нее плохо, покрасневшие и припухшие веки выдавали. Лурасе нестерпимо хотелось приласкать женщину, успокоить, но она не решалась, боясь, что наобещает того, чего выполнить не сможет - например, отказаться.
Слушая, как Гарья шебуршится за спиной, перемежая вздохи с приглушенными всхлипами, Раса заплела косу и уложила ее венцом вокруг головы, закрепив двумя изящными заколками - бабочками, чтобы не мешала. Подаренное вейнгаром кольцо заняло свое место на безымянном пальце, а амулет Ниты был надежно спрятан под корсаж платья. Напоследок осмотрев себя в зеркале, девушка решила, что готова, и подошла к окну, чтобы еще раз посмотреть на город.
Уже сгущались вечерние сумерки, и Антэла постепенно оплеталась огнями фонарей, прокладывающих четкие линии на теле притихшего города. Каждое мгновенье, то тут, то там, зажигался новый светоч, призванный разгонять ночную мглу и осветить путь домой для припозднившегося путника. Сегодня, по традиции, каждая семья соберется у очага, чтобы поддержать друг друга, укрепить духом и набраться сил, если вдруг поздно ночью в их дом проникнет чужак, чтобы украсть кого-то из родственников, увести в неведомые края, откуда нет пути назад.
И никто их тэланцев не догадывается, что жертва уже выбрана, умаслена и приготовлена, что нынешняя жертва добровольная, и сейчас, несущая этот груз смотрит на них из окон дворца вейнгара, посылая прощальное благословение своему народу. В глубине души Раса боялась, что никогда больше не вернется сюда.
Тихий стук в дверь и встревоженное "дочь" отвратили ее от грустных мыслей. Впустив Кэмарна, Лураса поцеловала отца в щеку и на мгновенье прижалась к широкой груди, впитывая тепло и уют, которые всегда дарили ей объятья вейнгара.
- Уже? - спросила девушка, отстранившись.
Мужчина не ответил, но она прочитала ответ по его глазам - время пришло.
- Матерн и Луани?
- У себя, - ответил Кэмарн, без лишних слов поняв, что именно интересует его младшую дочь.
Еще три дня назад они договорились, что брат с сестрой узнают о решении Лурасы только после того, как она уйдет. Так было проще для всех - особенно для нее самой.
- Тогда идем, - безропотно согласилась Раса, забирая у Гарьи свою сумку. - Не провожай меня, - предупредила девушка кормилицу, догадываясь, что вид карателей причинит женщине лишнюю боль.
Они обнялись, и Гарья, расцеловав молочную дочь, пообещала, что будет молиться за нее всем богам. Лураса поблагодарила с искренней улыбкой, подумав, что лишнее заступничество ей не повредит.
До стен дворца отца и дочь провожал Сарин. Еще один верный человек, который был в курсе ухода Лурасы с шисгарцами. Больше в замке об этом не знал никто. Они прошли через пустующий в это время сад, миновали ворота, запахнув плащи и притворившись возвращающейся домой дневной прислугой, а затем, притаившись в тени дворцовых стен, приготовились ждать.
Их ожидание было недолгим. Верные своему слову шисгарцы появились почти сразу, осветив ночь голубоватым сиянием. Они придержали вороных в нескольких метрах от стены и замерли, похожие на тени. Только один подъехал непосредственно к людям.
- Ты сделал правильный выбор, - сказал каратель вейнгару, а Кэмарн, сжав руку дочери, подумал: "Не я, а Лураса". - Идем, - шисгарец, чуть склонившись, протянул руку, и Раса, глубоко вздохнув, шагнула навстречу судьбе.
Через несколько дней жители Антэлы под громкий рев парадных труб, слаженный марш дворцового караула и пронзительный призыв рожков глашатаев, провожали закрытую карету, увозившую дочерей вейнгара в Эргастению к ожидающим невест женихам.
Каждый человек из толпы, собравшейся на площади, мечтал заглянуть за плотно задернутые занавески на маленьких окошках, чтобы хоть краем глаза увидеть белоснежные обрядовые одеяния, усыпанные драгоценностями, заглянуть в глаза счастливых девиц, чтобы было о чем рассказать детям, но строгие гвардейцы, призванные блюсти обычаи, не подпускали разгоряченный люд к медленно ползущей карете. Лишь только служанки, следующие за хозяйками в открытой повозке и удостоенные всеобщего обозрения, со слезами на глазах выискивали родных и близких в мельтешащем сборище, чтобы махнуть на прощанье рукой матери и послать воздушный поцелуй отцу.
И только старый, обнищавший рыбак, забытый детьми и внуками, проклятый женой, за кружку прокисшей браги был готов рассказать всем желающим послушать, как несколько дней назад сквозь хмельной туман видел, пронесшихся по ночным улицам города всадников - черных, как ночь, и бесплотных, как духи - и что один из них прижимал к себе дочь Траисары и Гардэрна - прекрасную, словно день, и невинную, подобно лунному свету.
Глава 13
- Клянусь кривым рогом Аргерда, когда мы найдем их, каждого выпотрошу своими руками, как ягненка, - прорычал Урнаг, когда пятеро всадников покинули неизвестно какую по счету деревню.
Они, уже который день, повинуясь приказу вейнгара, одно за другим прочесывали приграничные поселения в поисках слепца и его сопровождающего, но пока безрезультатно.
Покинув Синастелу, те словно сквозь землю провалились, что выводило из себя Урнага и нервировало его спутников, так как господина подобные новости не обрадуют, а пребывающий в гневе вейнгар славился безжалостностью.
Мало кто из разочаровавших его сохранил голову на плечах.
- Куда теперь?
- Через лес, там еще одна деревня. Потом на Трисшунку, - рыкнул предводитель, придержав коня. - А ты, - мужчина ткнул пальцем в спросившего, - в Антэлу. Передашь вейнгару, что они, похоже, пошли к Арнаутскому перевалу. И молитесь, чтобы нам повезло, - под конец посоветовал он своим спутникам.
"Очень повезло, если жить хочется", - добавил Урнаг самому себе, мысленно взывая к Гардэрну и прося того ниспослать удачу в поисках.
Последние слова вейнгара, сказанные им при расставании, однозначно не предполагали провала. Он не простит неудачу, и для того, чтобы помнить об этом Урнагу не нужны были лишние напоминания. Он хорошо знал своего господина.
Когда через несколько часов уже четверо всадников въехало в крохотное поселение, расположившееся на отвоеванном у леса кучке земли, их встретила разбегающаяся по домам детвора и зоркий взгляд стоящей в калитки старушки.
- Здравствуй, старая, - обратился к женщине Урнаг.
- И тебе здорово, - отозвалась старуха, оглядывая неожиданного гостя.
От его былой злости не осталось и следа, на лице сияли добродушие и открытость. В своем добротном плаще, пусть запыленной, но качественной одежде, с перевязью на бедрах мужчина походил на благородного путника, путешествующего со свитой.
- Подскажи нам, если сможешь. Брата с названным отцом ищу. Мать послала, плоха совсем. Вот только не знаю, по какой дороге идут. Старик и слепый не проходили тут недавно?
