Елизавета Дворецкая - Корни гор, кн.1: Железная голова
Квитты остановились и спешились, и Асвальд поздравил себя с первой удачей. Воины Морского Пути бьются только в пешем строю и никогда не сражаются конными; из-за этого некоторые невежды среди говорлинов и прочих уверяют, будто северяне вообще не умеют ездить верхом. Если Гутхорм велел сойти с седел, значит, бежать от боя он не намерен.
Сам Гутхорм тоже сошел с седла и решительно направился вперед, держа перед собой огромный синий щит с красной полосой по краю, возле железной оковки. На ходу он величественно опирался на копье, а лицо его было плохо видно под говорлинским шлемом со стрелкой, закрывающей нос. Бедные квитты, однако, имеют деньги на такие дорогие привозные вещи… Асвальд с издевательским восхищением прищелкнул языком: грозный Тор вышел на бой с великаном! Неудивительно, что доблестный Гутхорм хочет знать имя того, кто увеличит сегодня число его побед. Асвальд вынул из ножен свой знаменитый квиттинский меч и вышел вперед.
– Я – Гутхорм сын Адильса, ярл Гримкеля Черной Бороды, конунга квиттов! – провозгласил Гутхорм, приблизившись шагов на десять. – Кто вы и что вам здесь нужно?
– Я – Асвальд сын Кольбейна, ярл Торбранда Погубителя Обетов, конунга фьяллей! – умиротворяюще отозвался Асвальд. В Аскефьорде все знали, что этот миролюбивый, почти ласковый голос колючего Асвальда ярла означает, что примирение невозможно. – Кто-то из вас солгал, или ты, или твой конунг. Он обязан данью Торбранду конунгу, но уверял, что Медный Лес не платит ему. Что же тогда ты здесь делаешь, Гутхорм сын Адильса?
– Ни одному фьяллю я не должен объяснять свои поступки! – ответил Гутхорм, издалека меряя Асвальда взглядом как бы сверху вниз. – А вот что ты делаешь здесь, Асвальд сын Кольбейна? Не заблудился ли ты?
– То же самое, что и ты. Собираю дань. А поскольку она принадлежит по праву Торбранду конунгу, то я готов поблагодарить тебя за то, что ты отлично поработал. Передай мне все собранное и можешь отправляться куда захочешь вместе со своими людьми.
Гутхорм ярл до конца выслушал это наглое заявление, поскольку каждый из противников перед боем вправе высказаться.
– Вам нужно наше железо – вы получите по клинку в живот! – ответил он, невольно повторяя слова проклятой Хёрдис Колдуньи. – Вот только рассказать о походе Торбранду Троллю вам не придется.
С этими словами он вскинул копье и мощно послал его вперед. Он не целился ни в кого определенно, однако с этим броском вся дружина противника объявлялась жертвой Одину.
Два фьялльских щита разом взмыли и сбили копье на землю; несколько рук схватили его, чтобы послать назад.
– Тюр* и Глейпнир*! – крикнул Гутхорм, хватая меч из петли на запястье, и, не оглядываясь, бросился на Асвальда.
Квитты, подхватив свой боевой клич, устремились на врагов. Но едва они сделали несколько шагов, как ближайшие заросли справа и слева закричали десятками голосов:
– Тор и Мйольнир!
Услышав фьялльский клич так близко, квитты на миг замерли, завертели головами, не зная, в какую сторону кинуться, но долго раздумывать им не пришлось: в считаные мгновения меж стволами появились десятки бегущих фигур, запестрели разноцветные щиты. Надвинувшись с трех сторон, фьялли зажали квиттов в кольцо так плотно, что из сбитой в толпу дружины Гутхорма мог биться только один внешний ряд, а остальные ждали очереди – когда придется занять место павшего. Схватка в долине вышла бурной, но короткой. Большая часть квиттов была перебита, несколько человек из задних рядов ушло в заросли еще до того, как кольцо замкнулось.
Раненых обезоружили и предоставили им под остриями копий перевязывать друг друга. Фьялли тем временем окружили волокуши и радостно срывали мешки, которыми были укрыты железные крицы.
– Вот это добыча! Ярл! Асвальд ярл! Иди посмотри! Эти квитты и правда неплохо поработали!
Асвальд подошел, держа в руке меч острием вниз. По клинку ползли и срывались на землю тяжелые грязные капли. Асвальд невольно морщился: он ненавидел знакомые лица у трупов, даже если это труп врага, но никому никогда не признавался в этом. Сольвейг говорила: каждый, кого ты знал, уносит с собой часть тебя. Сейчас же у него перед взором стояло совсем неприятное зрелище. Этот Гутхорм Длинный сам виноват: не надо было открывать живот. Увидев то, что сделало заученное движение собственного клинка, Асвальд скривился и сразу, как только Гутхорм выронил полуразбитый щит, поспешно полоснул его по горлу, чтобы не дать закричать.
Вид добычи его приободрил. В волокушах лежало не меньше пяти десятков криц отличного железа. Мимоходом Асвальд заметил такие же небольшие, старательно обработанные, как те, что нашлись в печке у Сигурда Малолетнего. Двенадцать штук – мальчишка не обманул.
С этим уже можно возвращаться. Хродмару ярлу придется прикусить язык. И возможно, даже слезть с почетного места. Нет, одернул себя Асвальд, об этом еще рано мечтать. Любимец конунга на то и любимец конунга, чтобы быть всегда правым и даже пользоваться тем, на что ему никаких прав не положено. Но, может быть, хотя бы на первый вечер, на тот пир, на котором он будет рассказывать…
– Ты смотри! Сёльви! Глянь, ты разбираешься! Хорошее железо?
– Да я и без них вижу, что хорошее! Помнишь, в прошлом году…
– Тише, не дави, тролль косорукий! Придержи конец!
– Ладно, ладно, сейчас замотаю!
– А ему как дам – голова пополам, уши в разные стороны! Ха-ха! Ты видел? Бьярни, ты же видел?
– Теперь Аринкар проиграл мне свое золоченое седло! Помнишь, Тормод? Он бился об заклад, что ничего мы здесь не добудем! Надо мне было в придачу и узду просить!
– Слагви, а если на глаз прикинуть – сколько мечей из всего этого выйдет?
– Посчитали? – спросил чей-то ехидный голос слева, со стороны склона, покрытого ельником.
Гул голосов над долиной разом смолк. Радостные крики считавших добычу, тихая и вдохновенная брань раненых под перевязкой прекратились, точно срезанные серпом. Хирдманы один за другим оборачивались, пятились от склона.
Под большой елью на самой опушке стояла женщина и смотрела на них сверху вниз. С первого взгляда становилось ясно, что с ней что-то не так. Она была высока ростом, но горбилась, опиралась на кривую облезлую палку. Лицо ее, обращенное прямо к фьяллям, рассмотреть не удавалось: оно как-то странно дрожало и черты его ускользали от взгляда.
Сзади торопливо подошел Гельд. Он вообще не участвовал в битве и перевязывал сейчас кого-то из квиттов, но это голос поднял его с земли так властно, точно рука великана потянула за ворот накидки. Он тоже ее увидел и сразу узнал: она была почти вчерашняя. Это же лицо со вздернутым носом, похожее на Борглинду. И в то же время сходства между ними наблюдалось не больше, чем между живым и мертвым. Даже принадлежа одному и тому же человеку, они совсем разные.
– Посчитали? – с издевкой повторила Хёрдис Колдунья. – Или ты до стольких считать не умеешь, знатный ярл? Попроси вон его, он торговец. – Своей кривой палкой ведьма показала на Гельда, приподняв ее нижний конец над землей, как делают старухи. Гельд невольно пригнулся, будто она хотела его ударить. – Можешь даже потрогать мое железо, – продолжала ведьма. – Погляди на него хорошенько, знатный ярл. Ты больше никогда его не увидишь. Отнять железо у Гутхорма ты мог, но у меня его не отнимет никто. Никто не возьмет то, что я не позволила ему взять!
Последние слова ведьма выкрикнула с визгом, стукнула палкой в землю, распрямилась и сразу стала выше ростом. Ее сотрясала непонятная лихорадка, которую разжигали ее собственные слова, и даже лицо дрожало, черты его менялись. Сходство с Борглиндой исчезло, теперь Гельд видел совсем другое лицо: с прямыми чертами, ровным маленьким носиком; вокруг лица в темных волосах ведьмы заблестели вьющиеся золотистые прядки. В толпе фьяллей раздалось несколько сдавленных криков.
Асвальд безотчетно поднял левую руку и дрожащими пальцами провел по взмокшему лбу. На него смотрело лицо Сольвейг, но жестокое, злое, бездушное и мертвое. Хуже чем мертвое. И это сходство с дорогим для него лицом, подсмотренным в его же собственной памяти, казалось еще более постыдным и омерзительным, чем если бы ведьма показалась в своем настоящем отвратительном облике.
Не в силах этого терпеть, Асвальд сделал несколько шагов к ведьме, подняв перед собой меч. Она не сдвинулась с места, а смотрела ему в лицо с наглой издевательской усмешкой. Не чувствуя своего тела, Асвальд шаг за шагом приближался к ней. Его вела сила той ненависти, которую так долго копили все фьялли, а он сам, Асвальд сын Кольбейна, сейчас был лишь меч в руке всего племени. Он почти не сознавал себя и не мог бы остановиться, даже если бы захотел. Каждое мгновение он ждал, что ведьма исчезнет или превратится во что-то другое, но она застыла, зачарованная блеском острой стали и двумя рунами Тюра у основания клинка.
