Борис и Ольга Фателевичи - Волчья шкура
Машина Биляля появилась точно в срок, Казем правильно рассчитал время. И это хороший знак небес: все остальное тоже получится, как задумано. Теперь волноваться нечего.
Биляль махнул рукой: «Все в порядке!»
Пора ехать в Наблус. Казем встал, огляделся, отряхивая брюки. Людей, как всегда, тут немного. На стоянке пустой туристический автобус. Старички из Европы послушно семенят за экскурсоводом и смотрят только туда, куда он им указывает, опасливо отводя глаза от скользящей вниз тропинки. Хозяин зевает на пороге сувенирной лавки, ждет возвращения туристов.
Казем сел за руль своего «Фольксвагена», открыл переднюю дверь. Биляль поставил машину так, чтобы двери ее и машины Казема скрыли от посторонних, что происходит, если мальчишка начнет упираться. Легко подхватив пленника под мышки, Биляль посадил его на сиденье рядом с Каземом, застегнул ремень, ласково приговаривая: «Какой хороший мальчик! Покатался с нами, а теперь к маме поедешь. Сиди спокойно, мама ждет тебя».
— Вот, Казем, мобильник парня. Малыш, а с такой дорогой игрушкой, что не каждый взрослый может себе позволить.
Казем спрятал мобильник в карман. И это хорошо, значит, любят сыночка, родители, балуют не в меру. Такие перевернут землю вверх дном, чтобы спасти свое дитя. Они не дадут властям тянуть время.
А мальчишка даже головы не повернул, уставился в окно, лоб хмурит. Смотри, смотри, будет, о чем внукам рассказать.
Тронулись, да поможет нам Аллах!
Казем искоса поглядывал на мальчика. Кожа его еще белее, а губы еще более красные, чем на фотографии. Медбрат сказал, что по документам ему пять, а выглядит на семь. Не может быть, наверное, что-то напутано в бумагах. Рослый, крепкий, ему можно дать даже больше семи. Нужно бы шприц приготовить, вдруг брыкаться начнет в дороге.
Но все оказалось гораздо проще, чем Казем предполагал. Парень вел себя спокойно, хвала Аллаху! Казалось, его совсем не пугает и даже не удивляет то, что с ним произошло. Не обращая внимания на нового спутника и перемену машины, он не плакал, не просился к маме, а с интересом рассматривал оливковые рощи вдоль дороги и далекие холмы. От удивления Казем покачал головой: нельзя и представить, чтобы кто-то из его сыновей так бы вел себя, окажись он, не приведи Аллах, в чужой машине с незнакомыми взрослыми! А пленнику хоть бы что! Молчит, поворачивает голову от окна к окну, даже чему-то улыбается. Куда смотрит, не понять — темные очки в пол-лица скрывают его глаза, сверху нависает козырек бейсболки. Странный какой-то, очень странный мальчик…
Холмы становятся все выше, машина приближается к Наблусу. Да будет воля Аллаха!
*****
Богат Шхем. Караваны с моря, с востока, идущие вдоль Иордана встречаются под его стенами. Всем нужно зерно для каши и хлеба, все любят вино из винограда и фиников. Нельзя обойтись без оливкового масла и овощей. Шхем пропитался запахами душистых специй и трав, которые превращают даже незамысловатую дорожную трапезу в изысканный пир. Для истинных ценителей восточных пряностей их названия звучат музыкой. Шафран, тмин, иссоп, миро так же драгоценны, как богатства шхемской сокровищницы.
В подземных пещерах Шхема грудами лежит золото из Африки и Анатолии, серебро с гор Таурус, медь с хребта Загрос. Украшения из египетского диорита и эфиопского сердолика не помещаются в мешках и глиняных кадах.
Земля дает два урожая в год, а жители Шхема знают толк в земледелии. Они получают столько, что хватает и им, и на обмен с проходящими караванами. Все есть в Шхеме, всегда можно с выгодой обменять и перекупить любой товар.
Много овощей в подвалах и зерна закромах, а молока недостаточно. Скучают жители без душистого, жирного масла, кислого молока, сыров, молодых белых для дома, и «золотых» в дорогу. Любую цену готовы заплатить, весь урожай отдать. Хамор, вождь Шхема, и не смотрит в сторону пришлых купцов, когда под стенами его города раскидывает палатки и шатры зажиточный пастух.
И еще одна беда в сытом городе. Печалит Хамора, что свободные люди не стали товаром. Жаль, что гостей нельзя ни купить, ни обменять, хотя добра хватает… Много прохожих устраивается на ночь под городскими стенами; с раннего утра звучит здесь чужеземная речь, но путники надолго не задерживаются, уходят, у них своя жизнь. Далеко их семьи, а те, кто молод и одинок, не останавливают взгляд на девушках Шхема. Обветренны девичьи лица, грубы руки, пронзительны голоса. Рано старятся они от тяжелой работы, выходят замуж за тех, кто живет рядом, и поэтому все чаще рождаются в городе хилые, немощные уродцы.
Женщины делают вид, что не замечают, как их дочери тенями выскальзывают по вечерам из города, и, засыпая, мечтают что принесут девушки в дом крепкий, здоровый росток новой жизни. Отцы, увидев, что животу любимой дочери тесно в платье, потихоньку отстраняют девушку от работы в поле, сердито приговаривая, что и дома для бездельницы дел больше, чем нужно. Юноши с тоской смотрят на своих ровесниц, но выбора у них еще меньше. В проходящих караванах свободных женщин совсем нет, а прекрасные невольницы — слишком дорогой товар.
У пастуха Якова и дети красивые, здоровые, работящие, и молочного скота без счета. Дочь его, Дина, готовая невеста. Жаль, что не сыну вождя достанется. Начнутся дожди, уйдет Яков, ничто не удержит вольного кочевника. Выдаст Дину за самого крепкого и умелого из своих пастухов, и родятся у них здоровые крикуны, будущие пастухи…
Угрюмые Шимон и Леви перекладывают сыромятные шкуры верблюжьим навозом. Время от времени один из них подбрасывает в костер хворост, чтобы поддержать огонь. Братья все делают молча, погруженные в свои хмурые мысли. Закончив работу, они омывают лица и руки водой из меха, нанизывают на ошкуренные ветки куски мяса дикообраза и укрепляют в камнях над углями.
Выше по долине город Шхем. Каменные стены возвышаются над зарослями кактусов. Огороды, поля, виноградники и масличные рощи окружают его со всех сторон.
Ниже — шатры их отца Якова. Дымки костров говорят о том, что и там сейчас готовятся к обеду перед полуденным отдыхом.
Яков купил этот участок поля у сыновей Хамора за сто монет, но радовался он недолго.
Шхем, старший сын Хамора, прослышал на дружеской пирушке о необыкновенной красоте Дины, дочери Якова, недавно ставшего лагерем под стенами города. Нашептал ему об этом, щедро подливая терпкое вино в чашу, новый приятель из караванщиков. Утром, распаленный похотливыми снами, Шхем заманил девушку в виноградник, подбрасывая на ладони ожерелье из сокровищницы отца, и изнасиловал, а потом надел ей на шею драгоценные изумруды и увел с собой в город.
Яков, узнав о несчастье, застыл. На следующий год хотел он выдать Дину замуж, а женщины, дуры негодные, не уберегли девчонку, не уследили, бездельницы. Растет Дина на воле, бегает целыми днями по холмам, пятками сверкает, коленки белеют в прорехах платья. Вот и углядел ее недобрый глаз. Что делать, что делать?
Лея и Рахель наплакались, накричались и забились вместе со служанками в темный угол. Сидят там, сморкаются в подолы, ждут, когда Яков успокоится. Хорошо, что сыновья со скотом в поле, иначе схватили бы, что под руки попалось, и ринулись в Шхем. Одна беда притянула бы другую. Мужчин в Шхеме было более чем по десять на каждого из мужчин Якова.
Молодые пастухи вернулись на закате. Лучи предвечернего света стекали с гор по листьям дубрав; завыли шакалы, со стороны равнины донесся далекий рык льва…
Яков махнул рукой:
— Сегодня все, что могло случиться, уже случилось. Готовьтесь к ужину, за едой поговорим.
Но он ошибся. Мужчины еще не закончили ужинать, как на дороге от Шхема показалась вереница факелов. Сам Хамор пожаловал к пастухам. С ним сын его, Шхем. Голову опустил, прячет глаза.
— Мир дому твоему, почтенный хозяин, мир вам, достойные отца юноши! Здоровья тебе и домочадцам твоим, Яков! Пусть будет жизнь твоя долгой, стада тучными, а дети дарят тебе радость…
Разгневанный Реувен вскочил, за ним поднялись все братья. Они готовы были разорвать краснобая и его негодяя сына, но отец, предупреждая неприятности, молча положил руку на плечо старшего сына и незаметно сжал его. Мальчишкам бы потешиться, не умеют они смотреть вперед, а уж извлекать пользу из несчастья тем более. Яков сразу понял, что Хамор неспроста пришел к нему.
— Не секрет для тебя, что дети наши, мой Шхем и твоя Дина, поладили сегодня утром в винограднике. Радостную новость принес мне сын. Надеюсь, и ты согласен с выбором дочери, она у тебя умна не по годам. Прошу тебя перед лицом твоих сыновей отдать Дину в жены Шхему. А чтобы союз наш стал еще более крепким, предлагаю любую из моих дочерей в жены любому твоему сыну. Поселитесь у нас, кочуйте по нашим просторам или сделайтесь оседлыми, а пока прими от нас дары, достойные невесты.
