Питер Фехервари - Каста Огня

Земён направился дальше, и Эмброуз увидел, что плащ на спине комиссара испещрен пулевыми отверстиями. Молодой кадет не был первым, кто надел это обмундирование, и, наверное, не станет последним. Судя по всему, комиссары на Федре особо не заживались.

Ещё одно гигантское насекомое промелькнуло в вышине, аккомпанируя своему полету пестрой мешаниной щебета и чириканья. Странной песне ответил хор дюжины невидимых сородичей создания, и, охваченный усиливающейся горячкой, Темплтон почувствовал, как что-то терзает его. В этой песне звучало нечто такое…

— Вы в порядке, сэр? — спросил Бреннан, внимательно глядя в бледное, поблескивающее испариной лицо капитана.

— Небольшой тепловой удар, сержант, — слабо улыбнулся Эмброуз, не понимая, почему скрывает правду. — Пойдемте, не стоит отставать от группы в этих дебрях.

Но, пока они уходили все глубже в Трясину, Темплтон продолжал бросать взгляды на полог джунглей, отыскивая среди верхушек деревьев проблески хитина.

Глава четвёртая

Меня выписали из лазарета две недели назад, но вызова к верховному комиссару Ломакс пока так и не последовало. Несомненно, её занимают более важные вопросы, чем судьба заблудшего комиссара, но порой мне кажется, что это какая-то игра. Получив передышку, я трачу свободное время на исследование заброшенных нижних уровней этой ржавеющей морской платформы. Брожу среди полузатопленных помещений, пытаясь выстроить достоверную легенду. Сгодится любая ложь, если она сумеет убедить Ломакс в единственной, ключевой правде: я собираюсь убить командующего Приход Зимы.

В блужданиях по базе меня сопровождает Номер 27, молчаливое напоминание об ущелье Индиго, где начался мой поход — девять месяцев и целую вечность тому назад. Ущелье Индиго… За двадцать лет воинской службы я повидал больше планет, чем хочется вспоминать, но ни разу не оказывался в подобном огневом мешке. Мы умирали целыми толпами, пробираясь вверх по реке через алое месиво тел погибших товарищей, а из укреплений синекожих высоко над нами вылетали мерцающие лучи, рассекавшие солдат. Враги находились в укрытии, обладали преимуществом расстояния и угла обстрела. Как можно было бороться против этого верой? Ради чего я совершил тогда двадцать седьмую казнь? Даже если это убийство каким-то образом остановило всеобщее бегство, что с того? Погибла ещё тысяча людей, скорее всего, даже больше, а мы ни шаг не приблизились к победе.

Но в тот день со мною была тень Ниманда, наполнявшая мое сердце льдом, и, когда наступление провалилось, а солдаты побежали, я без малейших сомнений нажал на спуск. Выбор цели был совершенно случайным, жертва казалась всего лишь одним удирающим созданием среди множества других. Расходник. Трус. Труп.

Я верил бы в это до сих пор, если бы не увидел её глаз, но, падая, она перевернулась на спину, и мне удалось поймать этот взгляд. Черты лица казались странно искаженными бегущей водой, и ещё более странно смотрелся идеально круглый третий глаз, выходное отверстие моей пули. Убитой было никак не больше восемнадцати — обычная девушка, уже измученная тяготами жизни в Гвардии, но, когда она падала в реку, выпадая из жизни, то смотрела прямо на меня, и я увидел последний отблеск того, что мог назвать только святостью.

Вот так Номер 27 стала третьим участником моего триумвирата теней, но, если Бирс и Ниманд презирают меня, то её взор пылает убийственной жалостью, и это намного страшнее.

Ради неё я убью командующего Приход Зимы и остановлю мясорубку войны на Федре.

Из дневника Айверсона

Бойцы «Пылевых змей» брели по пояс в густом месиве болота, держа винтовки над головой, чтобы уберечь их от грязи, и держа рты закрытыми, чтобы уберечь их от гнуса. Как и серобокие из «Ястребиного клюва», они следовали через топь за провожатым с молчаливой целеустремленностью. Все, кроме Горди Буна.

Дюжий пустошник матерился, бултыхался, злобно прожевывал насекомых и пытался оторвать от сапога какую-то хреновину с бритвенно-острыми зубами. На плечах у него по-прежнему мертвым грузом лежал Туми, который время от времени что-то бормотал и постанывал, но лучше снайперу явно не становилось. Двое других конфедератов предложили нести контуженного по очереди, но Бун отказался. Снайпер всегда был добр к Горди, никогда не обзывал «гроксячьей башкой» и даже позволял время от времени выигрывать у него в карты. Сержант Калхун хотел оставить Корта в лагере, но пустошнику не понравился видок того места, и в конце концов старый твердолобый Уиллис отступился.

Здоровяк продумал тему — если Туми и не станет лучше, то всё в порядке, потому что тогда Бун больше не будет самым тупым серобоким в отделении. Вероятно, эта идея стала ярчайшим озарением в жизни Горди, и пустошник бурно радовался ей. Несмотря на жару и мух, он нес свое бремя с широкой улыбкой, уверенный, что всё наконец-то повернулось к лучшему. А потом эта штука, вроде угря, вцепилась Горди Буну в сапог и испортила последние несколько минут его бессмысленной жизни.

Когда она подошла к концу, Калхун как раз орал на пустошника, чтобы тот заткнулся ко всем Преисподним, а Жук поворачивался, чтобы поделиться очередным саркастическим перлом. Тут что-то ударило Горди прямо в глаз, и на мгновение здоровяк разозлился, а потом ему стало больно, а затем от него не осталось ничего, кроме груды мертвого мяса, оседающей в болото. Рядом шлепнулся в воду Туми, инстинктивно застонав от неожиданности.

Клэйборн ухмыльнулся было, решив, что здоровая гроксячья башка поскользнулся. Впрочем, он тут же увидел черное древко, торчащее из правого глаза Буна, труп которого скрылся в трясине. Что-то просвистело рядом с ухом Жука, и серобокий из «Ястребиного клюва» захрипел, хватаясь за вонзившуюся в горло стрелу. Мгновение спустя люди кричали и падали уже повсюду вокруг разведчика. Туземец нырнул под воду, спасаясь от лучников, которые выпускали по арканцам целые шквалы стрел; Клэйборн последовал за ним, плотно зажмурившись перед погружением в мерзкую топь. Поверхность болота над ним забулькала от попаданий, что-то оцарапало плечо конфедерата, и он в отчаянии прижался к заиленному дну. После этого Жук поплыл вперед, вслепую отыскивая укрытие.

— В мангровые заросли! — заорал Калхун, не обращая внимания на торчавшую из плеча стрелу. Сам сержант уже пробирался через трясину к одному из скоплений деревьев. Калли и Поуп шлепали по болоту рядом с ним, выпуская неприцельные лазерные очереди по теням, пляшущим в тумане. Они видели, что лейтенант Сандефур ведет нескольких «Ястребиных клювов» к груде поваленных стволов — воздев над головой саблю, офицер палил из пистолета, героически и бессмысленно расстреливая дымку.

Повалившись в укрытие, сержант и двое бойцов обнаружили, что там их уже ждет Дикс, который пытался уместить свое худощавое тело в полость среди искривленных корней. К отвращению Калхуна, Джейкоб хныкающим голосом повторял имя Клетуса Модина, словно ребенок, зовущий мамочку.

— Наступают отовсюду, — прорычал одноглазый Калли, лихорадочно пытаясь стрелять из лазвинтовки во все стороны одновременно, а партизаны-саатлаа в это время сжимали кольцо вокруг арканцев. Обнаженные воины возникали из тумана, будто сгорбленные призраки, с гортанными воплями выпускали стрелы и пропадали до следующего раза.

— В укрытие, как можно дальше! — рявкнул Уиллис, отыскивая взглядом юного Оди. Сержант сломал древко, торчавшее из плеча, заполз глубже в заросли и тут же облегченно вздохнул, заметив паренька. Джойс сидел, пригнувшись, в полом стволе большого дерева напротив Калхуна; для «зеленого кепи» это была первая в жизни настоящая переделка, но он не выглядел испуганным. Больше того, на лице новичка сияла широкая улыбка, при виде которой Уиллис одновременно испытал гордость и беспокойство.

Рядом завизжал Дикс, которому плюхнулся на лицо здоровенный паук, скрывавшийся в гнилом дупле мангрового дерева. Показалось, что голову бойца обхватил руками какой-то скелет — тварь состояла из одних лишь костистых лап, твердых выступов и слишком многочисленных глаз. Оторвав паука, Калхун швырнул его прочь, но гадина забрала с собой нос Джейкоба, и посреди лица пустошника возникла кровоточащая дыра. Матерясь от омерзения, Уиллис нашпиговал дрыгавшее лапами чудище лазразрядами и повернулся к остальным.

— Пора заставить их повизжать в ответ! — взревел сержант, пытаясь перекричать вопящего Дикса. — Здесь враги нас не достанут, но не давайте им подойти!

Пронесшись над землей, одно из гигантских насекомых вонзило когтистые лапы в спину солдата и подняло закричавшего парня в воздух. Взмыв обратно к верхушкам деревьев, существо выпустило жертву, которая понеслась вниз, словно вопящий, размахивающий руками манекен. Темплтон отскочил назад, и человек рухнул в перегной у его ног, изломанный, но всё ещё живой. Несчастный пытался молить о помощи, из пробитого горла с бульканьем вытекала кровь, а Эмброуз, опустившись на колени, бессмысленно водил руками над грудой мяса и костей. Задыхаясь, умирающий пробовал что-то сказать, но слова не давались ему. Капитан понимал, каково это — он тоже утратил дар речи.