Джеймс Сваллоу - Кровавые Ангелы: Омнибус
— Разбуди его.
— Сэр? — Гаст остановился и вопросительно посмотрел на Нокса. — Может быть, я не ясно выразился насчет физического состояния Беслиана…
— Я все точно понял, — ответил Рафен, — а теперь разбуди его.
Сервитор отошел в сторону и ссутулился в режиме ожидания, когда его задача была завершена. Гаст потянулся к нартециуму и не осмелился.
— Вы понимаете, что если я это сделаю, то он умрет?
— Если на борту судна есть посторонние, это нас всех лишит жизни, — ответил Нокс, — делай, как сказал Кровавый Ангел.
— Как пожелаете.
Втягивая порцию жидкости внутрь, Гаст настроил инжекторную иглу. Он остановился около штуцера в плоти на шее Беслиана.
— Я бы на вашем месте подготовил вопросы, — сказал он им, — адепт может быть не в себе… или недолго… проживет.
Игла зашипела, и эффект был практически мгновенным.
Тело Беслиана напряглось, механодендриты и серво-рука из-за спины задергались и начали хлестать по воздуху. Он выгнулся дугой, когда его свело дикой судорогой, и он издал какой-то невнятный звук, что-то среднее между визгом и рыданием. Глаза адепта открылись и зафиксировались на Рафене. Он начал лепетать на машинном коде, трескучий шум начал усиливаться от паники.
— Логик! — рявкнул Рафен, привлекая внимание Беслиана. — Кто напал на тебя? Скажи мне!
Адепт попытался заговорить и поднял руку. С его губ снова слетел трещащий шум. Звук начал плавать и изменился. Это было так, словно слушаешь вокс-передачу на пустом канале, когда порывы статики медленно освобождают дорогу уверенному приему. Из рокочущего лепета Рафен вычленил одно слово, и его глаза сузились.
— Зеллик!
Гаст тоже услышал это и повернулся к Кровавому Ангелу.
— Магос? Он умер в космосе. Возможно, разум адепта все-таки поврежден…
Беслиан затрясся, раскачиваясь туда-сюда.
— Зеллик хочет убить меня! — слова получались очень искаженными, деформированными и едва членораздельными.
— Это он! Месть, месть…
Пока техножрец говорил, его голова в судорогах резко откинулась на кушетку, и тут впервые он увидел застывшего сервитора у стойки с мониторами. Рот Беслиана широко открылся, намного шире, чем могла бы позволить обычная челюсть, и с его губ слетел воющий визг.
Все произошло настолько быстро, что движения показались размытыми. Сервитор дернулся и кинулся на адепта Механикус. Одной рукой, не из плоти и крови, а пальцами-скальпелями с медицинским инструментом и сочлененными зондами, он ударил в глаза Беслиана. Стальные персты погрузились по ладонь в его череп и разорвали его.
Первым отреагировал Рафен и ударил изо всех сил. Бронированный кулак попал сервитору-убийце в поясницу, где ноги-поршни были соединены с тазовыми костями человека. Фонтанами брызнули жидкости, и раб-машина упал на палубу. Однако шок от удара, кажется, никак на нем не отразился, и он все еще полз к адепту. Его мокрые от стекловидного вещества глаз пальцы отчаянно щелкали, дабы причинить еще больше повреждений.
Рафен услышал, что сервитор бормотал что-то, когда падал. Вроде бы слово "предатель". С рыком он поднял ботинок и втоптал глотку сервитора в палубу. Все нападение заняло только секунды, но внезапная тишина мониторов жизненных показателей красноречиво говорила о том, что оно удалось. Лицо Рафена скривилось в гримасе, когда голова Беслиана откинулась назад, демонстрируя кровавые, пустые глазницы.
— Кажется, ты был прав, — через секунду молвил Гаст.
— Кажется, мы оба были правы, — ответил Рафен.
Нокс присел на корточки и перевернул труп сервитора.
— Это наш нападавший? Или один из них, хотя бы?
Гаст покачал головой.
— Невозможно. Раб-машина привязан к палате лазарета. В него заложен запрет покидать этот отсек.
— Он сказал — Зеллик, — размышляя, Рафен изучал мертвого человека, — Зеллик хотел отомстить.
— Маттхан Зеллик мертв, — настаивал Нокс, — я в этом уверен так же, как если бы сам лишил его жизни.
Рафен взглянул на илота.
— Существуют мертвые, а потом они опять умирают.
Внутренне он упрекал себя. Воин никогда даже помыслить не мог, что раб-машина может быть потенциальным противником.
Безмозглых сервиторов едва можно было считать человеком. По большей части они состояли из искусственных материалов генномодифицированных клонов, выращенных в резервуарах под горами Марса, или из тел преступников и еретиков, отданных культу Механикус для видоизменения. Им вживляли импланты, бионику, инфо-катушки и наборы инструментов. Любые остатки личности, которые могли быть в их мозгах, безжалостно удалялись во время строгих ритуалов приведения в надлежащее состояние. Некоторых программировали для боевых действий, некоторых для выполнения задач в тандеме с когитаторами, но илоты на борту "Неймоса" даже близко не были настолько продвинутыми. Они были техноматами, способными исполнять набор инструкций своих обязанностей и ничего больше. Они были нечувствительны, собственной воли в них было не больше, чем в болтере или ауспексе.
По крайней мере, так считал Рафен.
— Магос достал его из могилы, — произнес Кровавый Ангел, — он ненавидел Беслиана за его роль по захвату "Археохорта". Сервиторы стали инструментами его возмездия.
— Как такое возможно? — спросил Гаст.
— Если это сделали илоты, мы должны их уничтожить, — добавил Нокс, — у нас не один враг на борту, у нас их десятки!
Рафен бросил на него взгляд.
— И как нам управлять этим судном без сервиторов, кузен? Как обходиться с реакторами, обуздывать духов машины?
Гаст собрал останки мертвого сервитора и уложил их на рабочий стол.
— Я не понимаю. Одного илота, возможно, Зеллик мог подготовить к такому случаю. Я даже это допускаю. Но всех?
Рафен подумал о чем-то, что Мохл упоминал на командной палубе "Археохорта".
— Или кое-что еще… вирус.
— Вирусный мемокод? — Гаст нахмурился.
— Расчлени эту штуку и найди ответы, — потребовал Нокс.
Клирик кивнул и потянулся за пилой для костей.
ПЕРЕСЕКАЯ глубокую впадину, "Неймос" несколько замедлился, так как сила океанского прилива была против курса субмарины. Работая по возвращению судна на заложенный курс, небольшие ускорительные двигатели, спрятанные под антикавитационными колпаками, вернулись к жизни, проталкивая судно через поле пересекающихся течений.
Прячась в жидких пузырьках по следу, тиранид сгладил свое тело по плоскости, держась той же схемы движения. Массив датчиков на кончиках X-образного хвоста "Неймоса" получил крошечный отклик, и перед пустым взглядом присоединенного илота из экипажа дернулась игла измерителя. Сервитор мигнул, и данные остались незамеченными, ведь за этими пустыми глазами работал совершенно другой процесс, пока совсем иной убийца крался за судном.
— ДАЙТЕ-КА прикинуть, если я все правильно понимаю, — с презрением в голосе произнес Аджир, — мы охотимся за убийцей, прячущимся в пустотах обшивки, посланным человеком, который сгорел до пепла, пока "Археохорт" прогорал при входе в атмосферу. Мертвого предателя, чьи шестеренки и звездочки все еще дождем падают на эту светом забытую планету?
— Кажется, ты все оценил по достоинству, — пробормотал Пулуо.
Церис наблюдал, как он, нагнувшись, обогнул изогнутую стену и крадучись пересекал отсек, который служил временной оружейной.
— А брату-сержанту не кажется, что у нас и так уже достаточно невыполнимых задач?
Псайкер уловил в ауре Туркио вспышку раздражения, который стоял неподалеку и изучал развернутые веером инструменты в своих руках.
— А ты хотел бы, чтобы мы ничего не делали и разделили судьбу Беслиана?
— Не глупи, — ответил Аджир, — я, не раздумывая ни секунды, могу убить любого сервитора, который попытается прикончить меня.
Эйген, единственный Расчленитель в отсеке, витая в своих мыслях, смотрел на палубу.
— Не получится, если этот сервитор выпустит духа-машины реактора или отправит этот корабль в сокрушающие глубины.
— Он прав, — молвил Туркио, — это не та проблема, которую можно решить болтерным снарядом.
Глаза Аджира вспыхнули, но он придержал язык. Как только Церис присоединился к отделению под командованием Рафена, он уловил напряженные отношения между двумя воинами. Туркио открыто носил на своей щеке клеймо кающегося. Отметину выжгли на его коже в знак того, что он завершил ритуалы очищения. Воин был одним из тех, кто последовал за ложным ангелом Аркио только для того, чтобы позднее осознать обман и вернуться в отчий дом. Второе пятно, видимое только для тех, кто обладал колдовским зрением, окрашивало ауру Туркио — сожаление. Цвет этой эмоции покрывал его всего, хотя лично сам лорд Данте простил прегрешения Кровавых Ангелов, обманутых Аркио, но сам себя Туркио не простил. Аджир, чья аура редко окрашивалась чем-то иным, кроме темно-красного оттенка ярости, кажется, считал своим долгом при каждом случае напоминать Туркио о его статусе кающегося.
