Дэн Абнетт - Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том III

"Способны ли мы выйти за рамки того, что мы есть? Достичь ли нам хоть когда-то истинной просвещённости?"

Вопреки всем разумным соображениям, призыв Хоруса к бунту не умер в зародыше. Прочие, в их числе Дети Императора, Пожиратели Миров, Железные Воины и Несущие Слово, присоединились к кровавому мятежу. И сейчас они испепеляли планеты, что некогда защищали от имени Империума, по всей Галактике, вновь разделённой на части ужасными варп-штормами, потихоньку приближаясь к Терре и Трону Императора — мир за миром, звезда за звездой.

Всё это Гарро мог бы вынести, но его душу сжигал ещё больший позор. К его вечному бесчестью, его драгоценная Гвардия Смерти последовала за Хорусом, совершив измену под предводительством их примарха Мортариона. Гарро бессильно смотрел, как его боевые братья наплевали на свои клятвы и встали под знамёна предателя.

Гарро пошёл наперекор своему повелителю, посмев предпочесть Императора Легиону, и за это ему была предуготована смерть. Кончилось тем, что он бежал от побоища на Исстване, где началась война, помчавшись к Терре, чтобы донести предупреждение о чёрном замысле Хоруса. Он перестал быть Гвардейцем Смерти, его броня теперь имела синевато-серый цвет без всякой символики на ней, исключая лишь едва различимую маркировку — знак Малкадора Сигиллита, Имперского Регента. Как Хорус и его последователи отделались от своей верности, так и Гарро избавился от всего того, что он из себя представлял, и воссоздавался заново. И сейчас он стоял, — воин без братьев, легионер без Легиона, Странствующий Рыцарь, — вырисовываясь на фоне тьмы. Теперь для Натаниэля Гарро существовали лишь его потрёпанная честь и его новый обет — служить рукой Сигиллита посреди темени и пожара этого ненавистного раскола.

В его памяти всплыл приказ лорда Малкадора: собрать группу воинов со всех Легионов, как из верных, так и из отступнических, не оставив ни единого следа этого деяния. Когда Гарро осведомился о причине, спросив: "Зачем?", ответ Сигиллита был загадочным и зловещим: "Ради будущего".

Столь многое случилось с ним за такое короткое время, столь многое изменилось — то, кем он был, то, чем ему надлежало заниматься, то, к чему он стремился, то, во что он верил. Гарро нашёл взглядом Терру, которая висела низко в небе, полускрытая тенью. Где-то там, на этом шаре, Император работал над замыслами настолько сложными, что их не было дано постичь никому. Он был существом с самыми сильными псионическими способностями из всех, что когда-либо жили и будут жить, архитектором светлого будущего человечества, неподвластным смерти и времени, могучим сверх всякого воображения. Неудивительно, что многие считали Императора живым богом, хотя он сам и чурался подобных слов.

После всего, что Гарро довелось пережить, воин был готов причислить себя к этим верующим, однако несмотря на своё внешне стоическое поведение, он пребывал в смятении. Та трагедия, свидетелем которой он стал на Исстване III, когда Хорус бесчеловечно сбросил вирусные бомбы на свои собственные войска, была лишь началом. Его первая поездка на задание в качестве ведущего агента Сигиллита, Agentia Primus, на планету Калт, входящую в состав Пятисот Миров Ультрамара, явила ему ещё более ужасные вещи. Там ему довелось увидеть XVII Легион Лоргара в красных останках собственных свежеосквернённых доспехов, воинов, которых он мог когда-то назвать сородичами, в альянсе с… тварями, порождёнными адскими сферами варп-пространства. Беспредельная бесчеловечность и убийственный восторг, с которыми Несущие Слово обрушивали своё вероломство на Ультрадесантников, были за пределами всего, с чем приходилось сталкиваться Гарро. Ему было противно до тошноты, у него не было слов, чтобы выразить свой гнев и своё горе, и глядя наружу на безмолвные звёзды, он не мог отделаться от гнетущей уверенности, что на подходе гораздо худшие вещи.

Вызов привёл Тайлоса Рубио на самый верхний ярус Цитадели, и в резком монохромном свете он увидел Гарро, который стоял на дальнем краю зала со стеклянными стенами. Воин застыл, как часовой, как статуя из керамита и стали, кости и плоти. В своих доспехах без украшений бывший Гвардеец Смерти казался каким-то незавершённым, его безволосую, покрытую шрамами голову прочерчивала глубокая морщина на лбу, а в его глазах навеки поселилась настороженность. Рубио знал, что если приглядится внимательнее, то увидит искры горечи, исходящей из самой глубины сердца воина, но заговорить о подобном было неподобающей вещью. У него не было на это права.

Его право… Да существовала ли теперь для Рубио подобная вещь? Он плотнее запахнул на плечах свой безликий балахон. Под ним была рабочая военная форма простого покроя. Такое мог бы носить серф Легиона или слуга-контрактник. Рубио лишили всего, что указывало на его Легион и на то, кому и чему он был верен, и он не отдал это с лёгкостью. Воин из Ультрадесанта в конце-концов позволил забрать свою броню, лишь когда получил недвусмысленный приказ от самого Регента, да и то нехотя.

Великий Крестовый Поход мало-помалу умалял Тайлоса Рубио. На первых порах он был кодициарием, братом, состоящим в иерархии Библиариуса, боевым псайкером в командном составе Двадцать Первой Роты своего Легиона, с отвагой и честью сражающимся за торжество Ультрамара. Он шёл вперёд за Макрагг под голубыми с золотом стягами бок о бок со своим примархом. Воспоминания о тех днях были и сладкими, и горькими одновременно. Какую же славу они заслужили, предав смерти так много врагов и спасши из бездны столько планет! И всё это время самым главным оружием Рубио были его уникальные сверхъестественные таланты. Он был псайкером, воином разума, способным вызывать молнии из своих рук и сеять ужас в сердцах своих врагов. Он был так в этом умел, так умел…

Его лишил этого Магнус Красный. Сам по себе могущественный псайкер, повелитель Легиона Тысяча Сынов снискал недовольство Императора баловством с тёмными силами псионических сфер. Безрассудные игры Магнуса с варпом заслуживали сурового порицания и, как следствие, Император наложил запрет на использование псионических дарований во всех Легионах, чтобы устранить любую возможность будущих злоупотреблений. Один-единственный эдикт, и самый главный талант Рубио оказался для него под запретом, но он по-прежнему оставался воином Астартес. Даже без своего усиливающего ментальную мощь пси-капюшона, даже при том, что его самому главному оружию пришлось замолкнуть, он всё ещё мог сражаться за Империум клинком и болтером. И в те моменты, когда Рубио угнетало его ущемлённое положение, он не подавал виду и сохранял стойкость. В конце-концов, он всё ещё был Ультрадесантником.

Но и этого его тоже лишили. На израненном битвами Калте, на конечной станции железной дороги вблизи Нуминуса, рота Рубио сошлась с Несущими Слово. Резня того дня ещё жила в его кошмарах. Там Гарро его и разыскал, тянущим время в ожидании того момента, когда за ними всеми придёт смерть. И в этом разорённом месте, пока битва чернила небеса и теснилась вокруг них, Рубио лишился чего-то эфемерного, того, что нельзя было измерить. Чтобы спасти жизни своих собратьев, он совершил тогда страшный выбор. Рубио нарушил Эдикт Императора и обратился к своим стреноженным силам, чтобы отразить врагов. Поступив так, он изменил присяге. Его боевые братья остались в живых, но они отвернулись от него, все как один. Делало ли это его… предателем? Рубио отмахнулся от этой тревожной мысли, но она не исчезла, маяча грозовым фронтом на дальнем горизонте.

(Рубио): Я здесь, Гарро. Чего ты от меня хочешь?

Боевой капитан развернулся, чтобы изучить Рубио, он шарил глазами по лицу кодициария, пытаясь как-то оценить его настрой.

(Гарро): Обратный перелёт из Веридийской системы был трудным. Ты отдохнул?

(Рубио): Я готов вернуться в битву, если ты это имеешь ввиду. Зачем бы ещё меня сюда привозить?

(Гарро): Рубио, нас призвали не для того, чтобы драться на войне. Бросать вызов мятежу Хоруса в открытом бою предстоит другим, нам же… у нас другой путь.

(Рубио): И куда он ведёт? Ты уволок меня прочь от моих братьев, ты забрал меня с моего законного места! Скажи мне, что на то была хорошая причина!

Рубио, со стиснутыми зубами, пылающий раздражением, бросил взгляд вниз на свои безликие одежды.

(Рубио): Что за долг я могу выполнять в таком виде? Где моя броня? Где моё оружие?

(Гарро): Твоя боевая экипировка была последним, что связывало тебя с твоим Легионом, брат. Тебе это больше не нужно.

Гарро сделал приглашающий жест.

(Гарро): Иди со мной. Мы приведём тебя в готовность.

Оружейня Цитадели была военной кузней, где десятки сервиторов и техно-серфов занимались ремонтом и техобслуживанием боевого снаряжения. В помещении главенствовали золотые доспехи и огромные сияющие мечи Сестёр Безмолвия, хранительниц Цитадели. Их клиники были развешаны на всех стенах рядом с мощными огнемётными пушками и штурмовым оружием, но ни один из этих инструментов ведения войны никоим образом не мог конкурировать с вооружением Астартес.