Энди Чамберс - Путь Инкуба
— Что ж, это путешествие оказалось куда легче, чем ожидалось! — несколько неубедительно воскликнул он. — Всегда добрый знак, как я говорю. Нам дует попутный ветер!
— Это болото не без своих опасностей, — педантично предупредил Морр. Тон инкуба не мог замаскировать тот факт, что даже его обычно меланхоличный настрой стал чуть приподнятым.
Безиет осторожно двигалась вперед, чувствуя тупую ноющую боль в ноге. Все остальные шли тесной массой позади нее, как будто она была для них крепким, непроницаемым щитом. В конце коридора раньше были двери — богато украшенные створки из драгоценного металла, которым резьбой и ковкой придали вид двух фениксов-близнецов — но теперь какая-то немыслимая сила скрутила их и отбросила прочь. Внутри, за дверным проемом, мелькали танцующие тени, и музыка вилась и искажалась, вторя их хаотическим движениям. Безиет Сто Шрамов не боялась ничего, ни живого, ни мертвого, но даже она помедлила, прежде чем заглянуть внутрь.
Она чувствовала, как в спину ей глядит дюжина глаз, желая, чтобы она сделала шаг вперед, и в то же время ощущала некий бесформенный и неведомый ужас перед собой, который теснил ее назад. Две силы какое-то время боролись на равных, но гордость неумолимо взяла верх и заставила Безиет заглянуть за угол и узреть, что там творилось.
Пол зала был выложен из фарфоровых плиток, покрытых бороздками, которые сходились к шестиугольным стокам, отделанным серебром. Эта деталь, наряду с множеством ярких светильников и цепей, свисающих с потолка, говорила, что это место было ярмаркой кровопролития, где прохожие могли насладиться демонстрацией публичных пыток и унижений, которым подвергались рабы и рьяные мазохисты.
Теперь на цепях никто не висел, и единственным источником света был едкий дымный огонь от костров, неаккуратно наваленных из обломков и мусора по всему залу. Среди огней, под пронзительные звуки музыки, безумно отплясывали какие-то фигуры. Большинство из них, похоже, были рабами, которые выглядели еще более уродливыми и непропорциональными, чем обычно, но к ним примешалась и горстка чистокровных комморритов, которые с необыкновенной энергией скакали и выкидывали коленца.
В центре всего этого лежал источник сумасшествия, огромная груда розовой и голубой плоти, в которой лишь смутно угадывались очертания конечностей и головы. Она непристойно извивалась и корчилась, как ищущий пищу червь, и по всей ее длине торчали ряды пустотелых трубчатых шипов, которые то открывались, то снова закрывались, извергая отвратительную визгливую музыку. Танцоры кружились вокруг твари, плескали на нее вином или бросали еду в качестве подношений, сосали ее, словно материнскую грудь, и кричали от обожания. Время от времени звук труб делался настойчивым, почти плачущим, и тогда они хватали кого-то из своего числа и кидали его в эту мясистую массу. Трубы выли в экстазе, пока груда плоти смыкалась над жертвой, будто рука с короткими толстыми пальцами. В последние мгновения жертвы внезапно выходили из экстатической радости и жалобно кричали в хватке твари, так что безумная музыка издевательски смешивалась с их предсмертными воплями.
Безиет увидела достаточно, и к тому же вой труб начинал воздействовать на нее. Она снова скрылась за поломанными дверями. Наксипаэль вопросительно посмотрел на нее, в ответ она слегка пожала плечами и кивнула обратно, на тот путь, которым они пришли. Наксипаэль раздраженно помотал головой и поднял свои бластпистолеты, при этом его движение безмолвно повторили остальные выжившие. Все они чувствовали страх, гнев и бессилие, и поэтому хотели с кем-нибудь сразиться. Безиет закатила глаза и вслед за ними осторожно приподняла свой клинок-джинн. Лезвие издало сердитый, ноющий звук, как будто его злили отвратительные флейты, воющие впереди. Безиет выставила оружие перед собой и буквально позволила ему возглавить толпу, ворвавшуюся в комнату.
Она атаковала без слов и зарубила двоих танцоров, прежде чем те хотя бы успели осознать чужое присутствие. Лучи не-света внезапно хлестнули еще по двоим и испарили скачущие тела черными, как туманности, взрывами темного вещества. Наксипаэль пытался ранить трубящую тварь, но ее поклонники бросались прямо под выстрелы, превращая себя в живые щиты. С циничным смехом он пробивал себе путь вперед, разнося на куски то одного, то другого.
Безиет тоже прорубалась сквозь танцоров, но быстрее, чем Наксипаэль. Она, прихрамывая, шагала среди миньонов, практически без интереса ударяя то влево, то вправо, и концентрировала всю энергию на том, чтобы добраться до бестии. Слишком медленно. Трубные звуки изменились, превратились в визг, водящий пилой по ушам — тварь призывала своих детей к бою. Оставшиеся танцоры набросились на архонтов с ненавистью, начертанной на безумных лицах. В их глазах горело бледное пламя, с губ каждого слетала фосфоресцентная слюна. На них уже ясно виднелись знаки порчи: плоть таяла и превращалась в щупальца, мех, перья или чешую, конечности странно изгибались, явно выделялся излишек телесных отверстий.
Выпущенные остальными выжившими в Метзухе сверхскоростные осколки и лучи дезинтеграторов рыскали по залу в поисках добычи и безжалостно сражали безумцев на месте. Некоторые из убитых исчезали, словно подожженные шары с водородом: с них слезала кожа, а то, что было под ней, сгорало в разноцветной вспышке. Большая часть задетых выстрелами воспринимала раны столь бесстрастно, будто глина заменяла им живую плоть. Из розовых ям, которые оставались на их телах, сочилась та же светящаяся слизь, что волокнистыми сосульками стекала с их губ.
Миньоны воющей твари мчались вперед с распростертыми руками, которые сверкали эфирным пламенем. Огонь метался вокруг Безиет и Наксипаэля, образуя обманчиво тонкие, похожие на паутину нити розового и голубого цвета, которые при малейшем касании опаляли броню и обугливали плоть. Обоим архонтам пришлось уйти в оборону и сконцентрироваться лишь на том, чтобы отбиваться от скачущих вокруг них чудовищ. Сзади доносились пронзительные вопли — некоторых выживших, пытавшихся пробиться в зал, настигло и пожирало обжигающее пламя. Безиет увидела воина, который горел как факел, но продолжал стрелять из осколочной винтовки, пока его не задавили числом. Огни возносились все выше, создавая иллюзию, будто весь зал превратился в павильон, сотканный из пламени.
Безиет рассекла скалящееся лицо, пригнулась, уходя от сгустка разноцветного пламени, и отрубила руку, которая метнула его. Плененный дух Акзириана наполнял ее энергией через канал внутри клинка-джинна, который пока что оставался покорен ее рукам и нес смерть врагам. Те сражались без какой-либо стратегии, просто хаотично скакали туда-сюда и кувыркались друг через друга, торопясь схватить и сжечь. Она упрямо пробивалась ближе к Наксипаэлю, который пожинал богатый урожай врагов, но получил при этом сильные ожоги на груди и спине.
Остальные выжившие сформировали тесную группу прямо позади них, и их также свирепо осаждали со всех сторон, поэтому помощи от них ждать не приходилось. Количество нападающих как будто и не уменьшалось, казалось, их даже стало больше по сравнению с тем, сколько было, когда Безиет ворвалась в зал. Вой труб приобрел триумфальное выражение, и их дикий клекочущий смех врезался в самую душу.
Позади раздался хриплый крик и заставил ее снова оглянуться на других выживших. Безиет удивленно воззрилась на то, что увидела. Они подставили плечи развалине, который лечил ее, — Ксагору — и подталкивали его все выше, в то же время отбиваясь от тварей практически спина к спине, чтобы не дать им сорвать этот сложный маневр. Развалина при этом неуклюже пытался навести на цель длинную винтовку с толстым стволом.
Безиет поняла, что они замыслили. Развалину поднимали, чтобы он смог выстрелить поверх голов мечущихся миньонов в их демонического хозяина. Тяжелое орудие развалины неуверенно дрожало, и огнерукие танцоры безумно скакали перед выжившими, скрывая из виду цель. Наконец длинноствольная винтовка выплюнула снаряд, не дав никакого видимого результата. Эта попытка только продемонстрировала их отчаяние. Они схватились за последний шанс, за тщетную попытку поставить на удачу, прежде чем всем придет конец, и она не сработала.
Жуткое завывание флейт вдруг резко заколебалось, то набирая, то теряя частоту с такой скоростью, что это причиняло боль слуху. Танцоры закружились по сторонам, прижимая к головам объятые пламенем руки и пошатываясь, и даже Безиет, Наксипаэлю и другим выжившим пришлось бороться с волной тошноты. Огни погасли, и стало видно, что бестия пятится и встает на дыбы, корчась, как будто от боли. По ее плоти пошли отвратительные волны, и с последним рывком груда живого мяса треснула и раздалась от одного конца до другого. На пол хлынула волна желчи, червей, нечистот и полуразъеденных костей. Безумная музыка внезапно оборвалась. Танцоры задрожали и рухнули сдувшимися мешками из кожи. Наксипаэль и импровизированная пирамида из выживших тоже упала, так что развалина растянулся на полу. Онемев, Безиет на миг застыла, ожидая какого-то нового кошмара, который мог вырваться наружу. Но зал оставался безмолвным и темным.
