Крис Райт - Advent Calendar 2013
+ Ты слышал… но не видел. Это наше проклятье, мальчик. Наша судьба. Тебе стоило убить меня, когда оно только началось. Сделай это сейчас, пока не… +
Его мысли погасли, и в моих ушах снова зашипело его дыхание.
+ Брат, я не… + начал было я, но так и не закончил мысль.
Голова Хелекфона откинулась назад, и он закричал в полуденное небо. Очертания его тела исказились. Доспехи с визгом разорвало на части. Из трещин полезла влажная плоть. Невидящие глаза выкатились из переплетающейся массы скользкого от крови мяса. На каменный пол упали когти и руки, когда плоть, ранее бывшая Хелекфоном, поднялась из треснувшей скорлупы брони.
Я выстрелил. Я стрелял снова и снова, пока ударник не стукнул по пустому патроннику. Я еще долго стоял, смотря на кровь и разодранную плоть, сверкающие красным под солнцем.
Воспоминание исчезает вместе с прахом, улетая все дальше, становясь меньше. Я делаю вдох. Чувствую кровь. Ветер и прах слетают с моей руки.
Я помню воду. Вода черная и неподвижная, словно зеркало, ждущее луч света. Спокойная гладь раскололась, когда моя рука зачерпнула воду и поднесла ее ко рту. От нее несло грязью и химикатами, и жизнью, выкорчеванной из-под лика солнца. Я взял еще одну горсть и выпил. Но во рту по-прежнему было сухо.
«Где я?» — подумал я, как будто один только вопрос сможет принести ответ. Я поднял глаза. В небе мерцали звезды, но их свет не отражался в зеркальной поверхности воды. Черноту, словно пятно гнили, что расцвело на перевязанной ране, марал многоцветный вихрь.
— Значит, Око Ужаса не отпускает меня, — сказал я самому себе, всматриваясь в саднящую ночь. От меня во все стороны тянулся мир скачущего пламени и разбитого камня. Где-то вдалеке гремели орудия, на горизонте то и дело расцветали подрагивающие взрывы. Доспехи, черные, как от огня, тяжким грузом давили на плечи. Неподалеку валялся расколотый, еще дымящийся посох. Я закрыл глаза и снова увидел лицо Магнуса, и ощутил рев варпа, что унес меня от того лица.
Изгнание: последние слова, сказанные моим отцом, слова, которые преследовали меня с тех пор, как я выпал из варпа. Секунды стали годами, а годы — секундами. Я прошел ослепительно-яркие огонь, свет и лед. И все это время последние слова отца преследовали меня, а с ними осознание того, что Рубрика закончилась неудачей, а вместе с ней и я.
Гордыня — последний из грехов — находит нас везде. Всех нас.
Я снова потянулся к воде и заметил, что за мной наблюдают. Мне следовало ощутить их приближение, следовало услышать их мысли и прочесть следующие движения еще до того, как они появились здесь. Но я не смог. Мой разум походил на заключенный в черепе камень.
Их было пятеро. Доспехи — цвета охры и подсохшей крови. От оружия отражался свет Ока. Я посмотрел на них, держа руку на полпути ко рту, позволяя воде вытекать сквозь пальцы. Они долгое время изучали меня, а затем один из них заговорил. Его голос походил на скрежет песка на зубах.
— Кто ты, явившийся в наши владения?
«Кто я?» — подумалось мне.
«Я — Ариман», — пришла мысль, но прозвучала как крик, угасающий вдалеке.
«Изгнание», — слово громко и отчетливо зазвенело в разуме. Я посмотрел на ладонь. Вода вся вытекла.
«Я — неудача», — подумал я. — Я — грешник, прикованный к жизни за гордыню, тогда как все, что было мне дорого, рассыпалось прахом».
Я поднял глаза.
— Я — Хоркос, — сказал я.
Воспоминание меркнет. Солнце заходит, в последний раз полыхнув красным заревом.
Я все еще изгнан, все еще изгнанник, но я более не сломлен бременем прошлого.
Я вижу угасающий свет. Последние лучи красного солнца падают на частички праха. В их пыльном танце я вижу будущее. Вероятности и не рожденные судьбы кружат перед глазами, все они — вселенные, которые будут жить или останутся не рожденными. Я вижу, как горят миры, а пепел становится колыбелью для детей человечества. Я вижу все, что было, и вижу то, как оно может закончиться. Мы воспрянем снова. Спасение грядет, даже если понадобится десять тысяч лет.
Солнце село, и эта мертвая земля праха и пыли — океан черного бархата под ногами. Я опускаю руку, и мысленным взором наблюдаю, как последние частички праха растворяются во тьме. Я оборачиваюсь. Позади меня море глаз, светящихся на бронированных лицах. Они ждут, безмолвные, наблюдающие.
— Пошли, братья мои, — говорю я. — Время настало.
Грэм Макнилл
Ториас Телион: Око Возмездия
Побережье Макрагг-сити прело под небом цвета чистой кости, озаряемое солнцем, похожим на разогретый бронзовый диск. Конечно, не квинтарнская жара, за что уже можно было быть благодарным, но уже близко напоминала её.
Ториас Телион кивнул сержанту Кетану, и они вытащили хромированный контейнер с боеприпасами из кузова «карго-6», который был припаркован возле двух «Громовых ястребов», отдыхающих на площадках Эванестуса.
— Сейчас поосторожнее, — сказал Телион, когда они заносили тяжёлый ящик внутрь боевой машины. — Эти патроны для болтеров «Сталкер» сделаны по спецзаказу.
— Я не один из твоих сопливых неофитов, — рявкнул Кетан, мотнув головой в сторону отделения скаутов, сидящих вдоль фюзеляжа. — И я не первый раз загружаю «Громовой ястреб».
— Это очень чувствительные, тончайшим образом настроенные смертоносные заряды, которые не потерпят твоего грубого обращения, — сказал Телион, когда они установили груз в специальный раздатчик, встроенный в палубу.
Пальцы Кетана изобразили один из скаутских жестов.
— Осторожнее с такими знаками, — усмехнулся Телион, когда они вернулись за последним ящиком. — Я мог бы не правильно тебя понять и сделать что-нибудь неподобающее случаю.
Площадки были наполнены галдящими голосами, шумами механизмов и шипением пара. Орбитальные корабли садились и взлетали, следуя строго контролируемому расписанию, выхлопы атмосферных самолётов наполняли пространство вспышками и шумом. Пара транслифтеров с полудиска Гелиона пришвартовались площадкой выше, высаживая толпу истовых паломников. Другие корабли прибывали из более отдалённых мест, привозя на Макрагг ещё больше паломников, рабочих и переполненных надеждой кандидатов.
Одетые в синие сюртуки вооружённые провосты сопровождали всех прибывающих, совмещая функции проводников и охраны. Они проследят, чтобы все добрались до финала своего паломничества в Храме Исправления. Некоторые из прибывших несли узлы со своими скудными мирскими пожитками, но большинство прибыло на Макрагг совсем налегке, из личных вещей имея только то, во что были одеты.
— Загружаешь боеприпасы самостоятельно, Телион? — окликнул капитан Фабиан, появившись на погрузочной площадке «Громового ястреба» третьей роты. — «Акципитер» не будет нас ждать.
Такие слова капитан мог бросить младшему по рангу, только если вес его собственного опыта значительно превышал заслуги этого офицера. Телион встретился взглядом с Кетаном, сержант отвёл глаза, пытаясь скрыть ухмылку.
— Заставь вон тех завершить погрузку и давай отправляться, — сказал Фабиан, указав на грубых сервиторов с увеличенной мускулатурой и пневмоусиленными манипуляторами.
— Если это не имеет особого значения, то я бы предпочёл не доверять свой груз их неуклюжим рукам.
— Я не буду задерживаться из-за того, что ты так боишься за свои патроны, — проворчал Фабиан. — Давайте загружайте и полетели.
Телион кивнул, сходни боевого корабля Фабиана поднялись, гудя пневматикой. Двигатели начали вращаться, набирая обороты. Кетан открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Телион одёрнул его.
— Не надо ничего говорить, — предупредил он Кетана. — Он всё ещё наш капитан, а мы с тобой сержанты.
Кетан согласно кивнул, и они вернулись к «карго-6». Телион схватился за последний ящик, но внезапно остановился. Что-то на противоположной платформе привлекло его внимание. Что-то необычное.
Там собиралась колонна из порядка шести сотен паломников, чтобы, минуя ворота в Сервианской Стене, продолжить свой долгий путь в горы.
— Ты слышал капитана, — сказал Кетан, когда Телион отпустил ящик. — Давай уже погрузим это скорее.
Телион уставился на толпу на противоположной платформе. Лица паломников светились изумлением от видов сердца Ультрамара. Они таращились на сверкающую мощь Крепости Геры, зубчатое величие Каструма, Сенаторские Залы и древнее строение великой Резиденции. Взгляд Телиона зацепился за одного человека, выпадающего из общей картины.
Выбритая голова, худощавое телосложение. На грани истощения.
