Мария Захарова - Вой лишенного или Разорвать кольцо судьбы

- Ты прав, ждут кого-то, - согласился мужчина, возвращая повязку на глаза и скрывая лицо под тяжелыми складками. - Может, дальше пойдем?

Голос его звучал глухо и хрипло, словно он давно не разговаривал или же сорвал связки.

- Дальше нельзя. Больше не будет приличных городов, а нам нужен проводник и провизия.

- А если по нашу душу? - озвучил молодой человек то, что волновало обоих.

- Придется рискнуть, - проворчал старик, качая головой, отчего несколько длинных седых прядей, выскользнули из-под капюшона и упали поверх плаща.

- Хорошо, - просто согласился собеседник, не проявив и доли беспокойства по поводу возможного риска.

- И не думаю, что это про нас, - продолжил вслух размышлять старший. - Последние дни мы не встречали глашатаев. Скорее всего, сюда вести не дошли.

- Увидим, - безразлично протянул его спутник и закашлялся.

- Тебе необходимо горячее питье, - всполошился старик, которому этот кашель совсем не понравился.

- Справлюсь, - отрезал молодой.

На этом разговор иссяк.

Три четверти часа они простояли в молчании, ожидая, когда подъездная решетка дрогнет и поползет вверх. За это время у ворот собралось несколько десятков человек, но все были неестественно тихи. Если кто-то и переговаривался, то коротко, полушепотом, и это нервировало притаившихся в нише путников.

- Открывают, - вымолвил тот, что моложе, еще до того, как заскрипели подъемные механизмы.

- Идем, - согласился старик и, сжав руку своего спутника, повел того за собой. - Молчи, - посоветовал он. - Я сам буду говорить.

Из-под капюшона раздалось согласное мычание.

- Причина? - пробасил стражник, когда очередь дошла до путников.

С восходом солнца все как-то повеселели. Охрана оживилась и с энтузиазмом включилась в исполнение своих непосредственных обязанностей. Им остался какой-то час до смены караула, и тогда дневной дозор начнет собирать длань с вновь прибывших.

- Проходом, - отозвался старик и, затаив дыхание, опустил в поборную чашу золотой, вместо положенного медяка.

Во взгляде ответственного за сборы вспыхнула алчность, но только на мгновенье. Зачем его брови сошлись над переносицей, а губы превратились в тонкую линию.

- А этот?

- Со мной. Отдохнуть только, переночевать, и уйдем, - в голосе старца появились заискивающие нотки, и еще один золотой приземлился на дно чаши.

- Следующий, - рявкнул стражник, открывая проход.

Дважды просить не пришлось. Двое мужчин торопливо миновали арочный свод, украшенных острыми зазубринами решетки, и шагнули в недра Синастелы.

- Куда теперь? - спросил, скрывающий лицо.

- Постоялый двор. Тебе нужно отдохнуть. Поесть. Обработать раны.

- Я в порядке. - Последовал раздраженный ответ. - Не стоит со мной носиться, старик. И не такое терпел.

- Знаю, знаю, - поспешил успокоить спутника старец. - Ты силен, но мне нужно отдохнуть. Завтра найду проводника, и пойдем дальше.

- Хорошо.

Они шли по оживающим на глазах улочкам пристенков, сторонясь зловонных помойных куч и статных гвардейцев. Синастела просыпалась, отходя от ужасов ночи, и чем дальше, тем чаще можно было встретить улыбающихся молодух, спешащих к прачечным, парнишек, копирующих залихватский марш караульных и торопливо шагающих на дневные работы мужчин.

- Бывал здесь?

- Давно.

- И как?

- Что? - недоуменно переспросил тот, что старше.

- Изменился город?

- Не сильно. Стал почище, - с ностальгией ответил старец и тут же деловито добавил. - Постой здесь, я сейчас.

Пристроив своего спутника рядом с жиденькой стеной покосившейся, заброшенной лачуги, с раскрытым зевом несуществующих окон, старик направился к дверям ночлежки через улицу с выцветшей вывеской "Постой и кухня".

Когда знакомый шаркающий звук утонул в многообразии других, мужчина позволил себе устало привалиться к шаткой опоре. Все тело ныло, правый бок взрывался болью с каждым вздохом, но он терпел, отстраняясь от телесных терзаний, игнорируя их, как надоедливую муху.

Боль преодолима, он знал это. Испробовал на себе муки адского пламени и выжил, а значит и это временное неудобство в силах вынести. Пережить.

Но мысли мыслями, а свистящий выдох сорвался с губ, когда рука прошлась по ребрам, ощутив пульсацию рассеченной кожи. Ладонь коснулись влажной повязки, пропитавшейся сукровицей за день, и в нос ударил гнилостный запах давнего нарыва. Мужчина скривился от вони, въевшейся в пальцах, и дергающего жала гнойника, терзающего его тело.

- Тебе плохо?

Расслабившись, он пропустил шум приближающихся шагов. Не услышал подошедшего старика.

- Терпимо, - проскрежетал сквозь зубы, заставив себя выпрямиться.

- Я договорился. Комната на сутки, - обыденно молвил старец, чтобы не задеть гордость своего молодого сопровождающего.

- Пошли, - сдался он, тяжело опираясь на предложенную руку, чувствуя, что весь горит огнем. - Я устал.

Как и было заведено, первый этаж постоялого двора занимала харчевня, пока еще прибранная и пустующая. Грубо сколоченные деревянные столы и такие же лавки были отдраены до блеска, компенсируя топорность работы чистотой. Мужчин тут же окутало теплом. В нос ударил аромат печеного лука, жареных яиц, мяса, тушеных овощей и кислинка перестоявшей браги.

В животах у обоих заурчало.

- Тебе придется подняться по лестнице, - предупредил молодого человека старик, когда они перешагнули порог ночлежки.

- Догадался, - раздраженно проворчал раненый, которого излишняя забота друга нервировала, заставляя чувствовать себя ни на что негодным.

Его самолюбие и так пострадало, ведь в последние дни он сильно сдал, и уже не мог обеспечивать их пропитанием. Даже хилого зайца был не в состоянии изловить, так как сил почти не осталось. Только на то, чтобы идти.

Осознание этого разъедало его душу, не хуже раны, терзающей тело. Поэтому, когда старик начинал кудахтать, он заводился и начинал психовать.

С их появлением из кухни выскочила хозяйская дочь и, вытирая руки о фартук, предложила следовать за собой.

- Спасибо, дочка, - поблагодарил провожатую старец, когда они взобрались на второй этаж, и девушка гостеприимно распахнула для них дверь одной из комнат.

Совсем еще молоденькая, почти ребенок, она мило зарделась и пробормотала.

- Ну что вы.

В ее карих глазах страх смешался с любопытством, и старик вновь задался вопросом - что же тут происходит. Хотел поинтересоваться, но не стал, отложив на потом, ибо почувствовал, как напрягся его спутник, присаживаясь на стул.

"Упрямый дурак", - мысленно обругал он своего молодого друга, жалея, что не может отчитать вслух.

- Принесешь нам теплой воды и чистую тряпицу, - попросил он девушку, все еще стоящую возле двери.

- Конечно, - согласилась она, быстро отведя взгляд, спохватившись, что так глазеть на постояльцев нехорошо. - Я мигом.

- Сначала обработаем рану, а потом я принесу что-нибудь поесть, - обратился старик к своему товарищу.

- Хорошо.

Как всегда его ответ был односложен. Он вообще редко говорил больше десятка слов за раз, и старец уже привык. За бесконечные дни, проведенные в Эргастенских пещерах, кто угодно разучится говорить, если только не по делу, и совсем немного, лишь для того, чтобы быть понятым.

В дверь постучали, и почти сразу раздался скрип петель.

- Принесла.

Хозяйская дочь проскользнула в комнату, держа в руках кувшин с водой, полотенце и свернутые в рулон куски ткани.

- Я подумала, вам могут понадобиться… - она протянула самодельные бинты старику, явно смущаясь и нервничая, что взяла на себя слишком многое.

"Смышленая", - вынужден был признать старец, пристально вглядываясь в лицо девушки. Та хоть и чувствовала себя неловко, но глаз не отводила.

- Спасибо. Коль догадалась, может и подсобишь тогда? Рану обработать сможешь? - решился старик и добавил для своего друга. - Она лучше справится, чем я.

- Конечно, - согласилась девчушка. - Только батюшке не говорите. Не любит он, когда я с постояльцами путаюсь больше положенного.

- Договорились. Но и ты не рассказывай, что узнала.

Она энергично закивала, в то время как взгляд не отрывался от сидящего на стуле мужчины.

- Помоги, - старец махнул своей нежданной помощнице, подзывая поближе, а сам, ухватил друга за руку, чтобы помочь тому подняться.

- Сам, - тут же прорычал раненый, до этого молча слушавший их переговоры.

Старик благоразумно отступил, зная норов своего товарища, но только на шаг, чтобы в случае чего успеть поддержать, при этом мысленно ругая молодежь за непомерную гордость.

Девушка же, услышав этот рык, испуганно ойкнула и попятилась к двери, с явным намерением сбежать.

- Не бойся, не обижу, - уже спокойно проговорил мужчина, и в голосе его появились едва уловимые ласковые нотки.

Поднявшись, он покачнулся, но устоял, и только плотно сжатые губы выдавали, чего ему это стоило. Спустив капюшон с головы, раненный на ощупь распутал завязки плаща и, сняв его, передал старцу.