Глен Кук - Воды спят
Конечно, большинство из них делали тот же вывод относительно своих предшественников. Тут мы одинаковы. Лгут все, кроме нас самих. Правда, только Госпожа не стыдилась самовосхвалять себя. Она использовала любую возможность, чтобы напомнить, какой выдающейся, решительной и удачливой она была, круто переломив ход войны против Хозяев Теней, хотя могла полагаться почти исключительно на саму себя. Мурген большую часть времени был, мягко говоря, не в своем уме. И все же, поскольку я сама была участницей многих событий тех времен, могу подтвердить, что он описывает их совсем неплохо. Может быть, все именно так и происходило. Я не могу опровергнуть его. Но очень многое кажется просто фантастическим.
Фантастическим? А разве не фантастически звучит – «прошлой ночью я долго беседовала с призраком Мургена»? Или его духом. Не знаю, как правильнее выразиться. Если только это и в самом деле был Мурген, а не какой-нибудь новый трюк Кины или Душелова, разыгранный специально для нас.
Мы никогда даже на сотую долю процента не можем быть уверены, что все в точности таково, каким кажется. Кина – Мать Обмана. А Душелов, цитируя человека, который был несравненно мудрее меня, но обладал грязным языком, – сука безумная. Способная на все.
15
– Отлично. – Я была в восторге, когда Сари снова вызвала Мургена. Сама она, впрочем, особого энтузиазма не проявляла. И присутствие Тобо никоим образом не улучшило ее настроения. – Я хочу, чтобы прежде, чем заняться чем-то еще, он проверил Сурендраната Сантаракситу.
– Значит, ты и сама не доверяешь этому своему библиотекарю, – сказал Одноглазый и снова захихикал.
– Я думаю, с ним все в порядке. И все же зачем оставлять ему хоть малейший шанс разбить мне сердце, если можно избежать этого, просто послав туда Мургена разведать, что и как?
– А моего мнения тебе, конечно, недостаточно?
– Согласись, ты судишь заочно, а это не одно и то же. К тому же ты сам отверг возможность заниматься Летописями. В ближайшее время мне придется как следует зарыться в книги. Возможно, я уже на пути к тому, чтобы что-то нащупать. – Маленький колдун заворчал. – Мне кажется, я как раз сегодня обнаружила кое-что ценное в библиотеке. Если Сантараксита не поймает меня на месте преступления, я уже к концу этой недели буду иметь общее представление о том, как возник Отряд.
Нашей целью было отыскать не только независимые исторические источники, но и неповрежденные экземпляры первых трех томов Летописей.
У Сари, однако, было на уме другое.
– Барунданди хочет, Дрема, чтобы Сава тоже ходила со мной на работу.
– Нет. Савы пока не будет. Она больна. У нее холера, если уж на то пошло. Я наконец-то добилась некоторого прогресса и не собираюсь останавливаться именно сейчас.
– Он также спрашивал насчет Шики.
В тех редких случаях, когда Тобо сопровождал мать во Дворец, она называла его Шикхандини – шутка, смысл которой ускользал от Джауля Барунданди, поскольку он никогда не уделял внимания исторической мифологии. У одного из королей легендарного Хастинапура была старшая жена, которая оказалась бесплодной. Как добрый гуннит, он молился и с верой приносил жертвы. В конце концов, один из богов спустился с небес и заявил ему, что он может получить желаемое – а король страстно хотел иметь сына, – но путь к этой цели будет нелегкий, поскольку сын родится дочерью. Так все и случилось. Вскоре жена родила девочку, которую король назвал Шикхандин – женский вариант имени Шикхандини. Это долгая и не слишком увлекательная история, суть которой состоит в том, что девочка выросла и стала могущественным воином.
Неприятности начались, когда пришло время «принцу» выбирать себе невесту.
Облики, которые мы принимали на публике, часто содержали в глубине скрытый намек, иногда с элементом шутки. Так братьям было интереснее играть свои роли.
– Можно ли на чем-то подловить Барунданди? – поинтересовалась я. – Кроме того, что он так жаден до денег? – Вообще-то я думала, что он наиболее полезен для нас именно в своем теперешнем качестве. Любой, кто занял бы его место, наверняка оказался бы таким же продажным, но вряд ли проявлял столько великодушия к Минх Сабредил. – И еще. Может, имеет смысл выманить его оттуда – так, чтобы у нас была возможность войти с ним в более близкий контакт?
Никто не видел стратегического смысла в том, чтобы захватывать этого человека.
– Почему ты спрашиваешь об этом? – поинтересовалась Сари.
– Потому что я думаю, что его будет нетрудно соблазнить. Тобо оденется девушкой, а когда Варунданди начнет подъезжать к нему, он скажет, что готов встретиться, но только не во Дворце…
Сари ничуть не оскорбило такое предложение. Хитрость – законное оружие войны.
– А не лучше ли проделать все это с Гокхейлом?
– Может быть. Хотя он, похоже, интересуется совсем уж малолетками. Можно спросить Лебедя. Вообще-то я предполагала захватить Гокхейла в том месте, где Обманники убили этого Кноджи.
Наши враги, засевшие во Дворце, редко покидали его. Именно поэтому нам так важно было заполучить Лозана Лебедя.
Сари запела. Мурген, однако, не торопился.
– Мургену надо также заглянуть в этот дом радости. Он лучше любого из нас сможет разобраться, что там творится.
Хотя, без сомнения, нашлось бы немало братьев, которые пожелали бы рискнуть собой и отправиться туда на разведку. Желательно с условием, чтобы можно было не торопиться.
Сари кивнула, не нарушая ритма своей колыбельной.
– Можно даже…
Нет. Нельзя просто сжечь этот бордель, когда там будет находиться Гокхейл. Никто из наших не понял бы, зачем нужно уничтожать такой замечательный публичный дом, – хотя некоторых наверняка увлекла бы сама по себе идея запалить большой костер.
Одноглазый снова притворился спящим, но потом спросил, не открывая глаз:
– Ты уже решила, что делать, Малышка? Я имею в виду глобальный план?
– Да.
Я сама удивилась, когда у меня это вырвалось. Чисто интуитивно, где-то глубоко внутри, совершенно не отдавая себе в этом сознательного отчета, я уже разработала весь план освобождения Плененных и воскрешения Отряда. И план этот уже начал осуществляться. После всех этих лет бездействия и молчания.
Возник Мурген и забормотал что-то о белой вороне. Вид у него был совсем безумный. Я спросила колдунов:
– Вы уже придумали, как удержать его здесь?
– Проклятие, вечно тебе нужно что-то еще, – проворчал Одноглазый. – Что ни делай, все мало.
– Это можно сделать, – заявил Гоблин. – Но мне по-прежнему непонятно, зачем это нужно.
– Он не слишком-то склонен к сотрудничеству. И потихоньку теряет связь с реальным миром. Предпочитает в полусне бродить по этим своим пещерам. – Я говорила все это наугад. – И парить на белых крыльях. Быть посланцем Кади.
– Почему белых?
Они не читали Летописей.
– Ворона-альбинос, которая иногда внезапно появляется. Временами Мурген как бы оказывается внутри нее. Кина помещает его туда. Или она прежде использовала его таким образом, а теперь он цепляется за эту возможность, как поступал в те времена, когда Душелов хотела до него добраться.
– Откуда тебе все это известно?
– Я иногда читаю, в отличие от некоторых. И временами даже Летописи. А читая, пытаюсь вычислить то, что у Мургена скрыто между строк. Даже такое, о чем он, возможно, и сам не догадывался. Может быть, образ белой вороны сейчас привлекает его тем, что это способ обрести реальную плоть и выйти за пределы пещер. Или, может быть, он подпадает под влияние Кины всякий раз, когда она пробуждается снова. Но сейчас все это не имеет значения. А имеет сейчас значение одно – нужно, чтобы он шпионил для нас. И там, и сям – везде, где понадобится. Я хочу всегда иметь его под рукой, чтобы в любой момент отправить, куда нужно.
Цель важнее всего. Мурген сам учил меня этому.
– Дрема права, – сказала Сари. – Зацепите его чем-нибудь, чтобы он не мог сам исчезнуть отсюда.. Тогда схвачу его за нос и хорошенько встряхну. Может, таким образом мне и удастся безраздельно завладеть его вниманием.
Настроение у нее, казалось, неожиданно улучшилось, как будто прямой контакт с мужем открывал перед ней совершенно новые перспективы, за которыми маячила утерянная было надежда.
Она готова была пойти на открытую конфронтацию с Мургеном. И даже втянуть в нее Тобо, на своей стороне, конечно.
Не исключено, что ей действительно удастся восстановить нарушенные связи Мургена с внешним миром.
Я повернулась к остальным.
– Этим утром я обнаружила еще один миф, в котором фигурирует Кина. В нем рассказывается, что ее отец вовсе не погрузил ее в сон. Она умерла. Тогда ее муж так огорчился…
– Муж? – проскрипел Гоблин. – Что за муж?
– Не знаю, Гоблин. В этой книге часто не называется имен. Она была написана для людей, которые выросли в атмосфере религии Гунни. Авторы уверены, что всякий, читающий ее, понимает, о ком идет речь. Когда Кина умерла, ее муж настолько опечалился, что схватил труп и принялся с ним танцевать. Точно так, как, по рассказам Мургена, она это делала в его видениях. Несчастный так разошелся, что другие боги испугались, как бы он не разрушил мир. Тогда отец швырнул в нее заколдованный нож, который разрезал Кину на пятьдесят кусков. И каждое место, куда упал один из них, стало святым для тех, кто ей поклоняется. Читая между строк, я предположила бы, что Хатовар – это место, где ударилась о землю ее голова.
