Люди и чудовища. Том 2 - Валерия Веденеева
— Зачем? — спросил Арон. Одно короткое слово, но Мерис понял. Дернулся беспомощно. Да, он надеялся на освобождение, но до конца все равно не мог поверить.
— Я знал, что мастерский экзамен мне не пережить. Эррэ мелкое, каналы слабые, и… Я надеялся, что со временем это изменится, но…
Арон приподнял брови, и Мерис заторопился:
— У Аларика Неркаса есть древний амулет, облегчающий течение экзамена для таких… таких как я. Он обещал. Моему отцу обещал. И мы, мы согласились…
— Вот оно как, — после долгой паузы сказал Арон. — Знаешь, когда мы с Миной бежали, пытаясь спастись, когда у нас почти получилось, когда, уже в безопасности, она истекла кровью у меня на руках, я понял одну вещь. Самая страшная боль — это когда в тебе умирает надежда.
— Зачем… Зачем ты это говоришь?
— Подумай.
— Ты… ты меня не отпустишь? Ты обещал!
— Я солгал.
— Нет! Помогит…
Арон оборвал его крик резким ударом под дых. Потом заткнул ему, задыхающемуся от боли, рот кляпом.
— Должен сказать, — произнес прежним дружелюбным тоном, — когда я обыскивал тебя, то не нашел ни одного украшения, ни одного амулета. Прийти без них было непредусмотрительно с твоей стороны, но теперь ничего не поделаешь.
Мерис промычал в кляп что-то невразумительное.
— Я бы сказал, что это тебе урок на будущее, вот только у тебя нет этого будущего, — держа рукоять кинжала в правой руке, левой Арон сжал ладонь Мериса, не обращая внимания на попытки того руку вырвать, и аккуратно, неторопливо начал отрезать пленнику мизинец. — Буду держать в бальзамирующем растворе, — сообщил Мерису, уже рыдающему от боли и страха, — нельзя, чтобы твой дар испортился раньше времени. Никак нельзя.
Отрезав от одежды Мериса широкую полосу, Арон завернул кровоточащий обрубок в ткань и с задумчивым презрением посмотрел на свою жертву, задыхающуюся от слез.
— Так легко обрекать других и так страшно умирать самому, верно, Мерис? Знаешь, я не люблю пытать людей. Брезгую. Эти крики, уродливые гримасы, вонь… Но я долго думал о том, что делать с тобой, и решил, что справедливость важнее.
Поднявшись, Арон прошел в дальний угол хижины к стоявшему там деревянному сундуку, высотой ему по грудь и длиной в полтора человеческих роста, с мелкими дырами, просверленными в тяжелой крышке. Откинул верх и посмотрел на обитателей сундука, которые, почувствовав приток воздуха, начали просыпаться. Пять дней назад Арон погрузил их в магическую кому, теперь она выветрилась, и они очнулись, голодные, очень голодные. Около сотни серых крыс, в два слоя покрывающие пол сундука. Они, еще сонные, уже наползали друг по другу, пытались вскарабкаться по отполированным внутренним стенкам и скатывались вниз.
Арон вернулся к пленнику, под мышки приподнял его, мычащего что-то, извивающегося всем телом, и потащил к сундуку.
— Подарить тебе легкую смерть будет неправильно, Мерис. Понимаешь? Ты крыса, а крысы не должны умирать, как достойные люди.
Подтащив предателя к сундуку, забросил внутрь, посмотрел, с каким энтузиазмом мелкие твари обнюхивают свой будущий обед, и закрыл крышку.
Часть 1
Глава 14
В таверне было сумрачно, шумно и людно. Но никто не пытался сесть на скамью рядом с Ароном, завести разговор, пошутить в его сторону, хотя сейчас Арон ничем не отличался от остальных посетителей и не использовал магию. Более того, уже много дней держал ее на привязи, спрятав не только Тьму, но даже стихии.
Иногда Арону казалось, что простые люди в чем-то похожи на диких зверей, и, как зверей, врожденное чутье предупреждает их — опасность. Не подходи. Не трогай.
Предупреждает не всех и не всегда, конечно. Но сегодня да. Сегодня угол, который он занял, казался словно очерчен невидимой пентаграммой, не пропуская никого — кроме того, кому следовало прийти.
Вот тот, кому следовало прийти, возник в дверях. Огляделся, отмахнулся от подавальщика, что-то спросившего у него, и зашагал к столу, занятому Ароном. Остановился, глядя сверху вниз и, хмурясь, крутанул между пальцев монету — не круглую, а особую, с обрезанными с трех сторон краями, потом опустился на скамью напротив и сказал:
— Я жду объяснений.
Арон сперва посмотрел на вошедшего, потом обвел взглядом таверну со всеми ее посетителями. Смотреть, на самом деле, было необязательно — чутье работало иначе. И чутье говорило — пришедший не таил зла, и нигде поблизости не было никого, замышлявшего злое. Дальше были — грязно-серые облака на внутреннем горизонте, Аларик Неркас и маги, которых он убедил помогать себе, — но в отдалении они были всегда.
— Уверен, что объяснения нужны? — спросил, глядя на одного из тех немногих людей, кому доверял. Доверял, правда, не безусловно. Арон не взялся бы сказать, когда именно он потерял способность верить людям от всего сердца, но случилось это давно.
Лорган Сирраен от звука его голоса вздрогнул, глаза расширились.
— Это действительно ты? Ар…
— Здесь никаких имен, — Арон встал, бросив на столешницу пару крупных серебряных монет, и сделал приглашающий жест в сторону черного выхода. Эта таверна отличалась от других подобных столичных заведений тем, что ее второй выход вел в небольшой сад, где можно было общаться без лишних свидетелей. Хозяин таверны к такому желанию посетителей всегда относился с пониманием, особенно учитывая, что желавшие уединения обычно бывали щедры.
— Ты узнал то, что я просил? — спросил Арон после того, как, уже снаружи, они сели на скамью под раскидистым деревом.
— Да. Но сперва… Если это действительно ты, ответь на один вопрос.
— Сомневаешься? — Арон пожал плечами, не удивленный. То, что он носил на лице, не было маской в привычном смысле. Всего лишь лицедейский грим, но, наложенный умелыми руками старой Ннуш, он превращал его в другого человека без всякой магии. Лорган не мог не удивиться, что Одаренный пользуется таким костылем. — Спрашивай.
— Что ты сказал на следующий день после того, как спас меня?
Кривоватая усмешка скользнула по лицу Арона.
— Я сказал, «Знай я, что ты
