Анатоль Нат - Операция "Бешеные лошади"
Сожгли так же и весь москитный флот ящеровых лодий из прибывших на помощь городу легионов ящеров, скрывавшийся там же, в многочисленных протоках устья Каменки. Так что Сидор со своими ящерами опять остался без лодий. Всё было сожжено. И большие торговые лодьи, и безпарусные шаланды, используемые обычно под баржи, и малые вёсельные ушкуи на пару десятков гребцов, и прочее, прочее, прочее. Всю прибывшую разношёрстную армаду переселенцев. Всё, что у ящеров на тот момент было.
А потом, домой в город вернулся Димон с добычей. И жизнь окончательно вернулась в ставшее уж привычным русло обыденных дел. Так, в размеренную, тихую жизнь Сидора с компанией в тихом, забытом Богом уголке континента пришёл кошмар под названием "Итоги".
Глава 19 Кошмар под названием "Итоги"
Триумф.*Приход в город огромного табуна лошадей воспринято было всеми как настоящий триумф. Всех участников знаменитого перегона, завершившегося двойным разгромом воинственных амазонок, горожане носили буквально на руках. И даже то, что никто из них не принял участия в жестоком сражении, разгоревшемся на стенах города и на равнине перед ним, не смогло удержать горожан от широкого и радостного празднования воистину сокрушительной победы над амазонками.
В Старом Ключе уже и не могли припомнить когда последний раз так больно щёлкнули по носу зарвавшихся воинственных соседей. Поэтому, даже не одна, а целых две победы подряд, вызвали в горожанах настоящее бурное ликование, а ящеров, принявших столь определяющее участие в сражении, буквально носили на руках.
Сидор же всё это время провалялся на госпитальной койке и все празднества прошли мимо него. Он лежал в госпитале и ему было не до праздников. Он только-только начал вставать и на городские празднования победы смотрел с горизонтального уровня. То есть никак. Ему было всё равно. Собственное здоровье его интересовало гораздо больше.
В городе же творилось чёрте знает что. Городской Совет, идя на поводу у горожан и блюдя собственный интерес, даже разрешил ящерам открыть своё представительство, выделив для размещения ящеровой миссии небольшой, полуразваленный домик в южной части города, и кусок земли под ним площадью около полудесятины. Правда, не в основной черте города, а в дальней части южного посада. К слову сказать, не в самом нищем, но всё же в довольно убогом конце города. И, то ли по случайному совпадению, то ли преднамерено, но место это оказалось совсем рядом с землянкой Сидора, на соседней улочке.
И теперь ящеры буквально не вылезали из палаты где лежал Сидор, старательно залечивая его мнимые и настоящие раны и ушибы.
Даже Маня, поначалу яростно выступавшая против, как она с самого начала считала "бредовой" идеи Сидора с лошадьми, после первой же привезённой партии резко поменяла своё мнение и развив бурную деятельность, во многом способствовала успешному завершению предприятия.
И в первый же день, как только Сидор вернулся в город, соблаговолила заявиться к больному в госпиталь и поздравить его с успешным окончанием великого предприятия. Правда, не забыв подпустить и яду в разговор, отметив, что окончательно операция будет закончена лишь тогда, когда будет запасён в достаточной мере фураж для всей этой огромной лошадиной прорвы и обеспечен выпас для неё же. И когда он наконец-то прекратит нежить себя в постели, протирая больничные простыни, и примется, наконец-то за работу. Хватит, мол, валять дурака.
Похоже было что именно это её в большей степени и безпокоило, поскольку о чём бы они ни заговаривали, разговор неизменно сводился к одному: "Когда ты кончишь валяться и приступишь к работе?"
Но слава Богу это было не единственное что её интересовало. Ещё больше места в её трескотне занимал предмет под названием Корней. Уж очень ей понравилось то, что Городской Совет отметил особую роль её Корнея в проведении и руководстве этой операции. Машку прямо так и распирало от гордости за своего мужика.
Впрочем, она надолго не задержалась и только отметившись убежала обратно к себе на работу. Как она сказала, праздновать у себя в банке окончание перегона и награду её мужа. Да Сидор её особо и не держал. Пулемётная трескотня Машки колоколом отзывалась в его больной голове. Поэтому без неё было… намного спокойнее.
Явление Димона.*Возвращение в город Димона можно смело было назвать как-нибудь вычурно — типа "ARRIWEL", как какое-то театрализованное шоу. Казалось весь город высыпал им навстречу посмотреть на два его разбитых фургона с проломленными бортами и четырьмя понурыми, истощёнными до невозможности клячами, бывшими когда-то вполне приличными, ухоженными лошадьми. Нелепо выпирающими из-за разбитых бортов фургонов колёса двух невероятно грязных мотоциклов с колясками, да болтающиеся на какой-то толстой верёвочной скрутке прикреплённые к задкам фургонов две пушки, одна из которых с нелепо погнутым защитным щитом, на котором явственно были видны следы от попадания стреломёта, — зрелище для местных видать представлялось сюрреалистическим. И соответственно жутко интересным.
— "Хорошо что хоть не комментируют наш затрапезный вид", — угрюмо думал Димон, ловя спиной жгуче любопытные взгляды соседей.
И только когда свернули к Сидору во двор, только он и избавился от горящих любопытством взглядов, готовых казалось просверлить в его спине дырки.
— Уф, — вытер он выступившую испарину со лба.
Был уже полдень и жаркое солнце конца лета жарило неимоверно. Да ещё эти любопытные взгляды соседей, да и сами они, густо облепившие все заборы по дороге. Никогда Димон не думал что будет так тяжело просто проехать на телеге по улице.
— Знал бы что так будут пялиться, вернулись бы поздно ночью, чтоб только не глазели, — угрюмо буркнул он на любопытный взгляд Витька.
— Это ещё что, — не менее мрачно буркнул тот в ответ. — Вот что они сегодня вечером будут друг дружке говорить, хотелось бы послушать! Вот что было бы интересно. Наверняка ни слова правды, а охов и ахов, что узрели этакое чудо, — Витёк с некоторой долей барской вальяжности и явно рисуясь, небрежно махнул в сторону фургонов с пушками, — вагон и маленькая тележка.
Куда сгружаем? — без перехода устало поинтересовался он.
— Вези на задки, — Димон махнул рукой куда-то в сторону заднего двора. — Там амбар как раз свободный должен быть. Там и сгрузим. Пусть будет у нас там арсенал.
Вы пока разгружайтесь…
Димон по хозяйски распахнул двустворчатые ворота амбара и подпер шатающуюся хлипкую воротину каким-то подвернувшимся под руку дрыном.
А я сбегаю представлюсь Сидору, — буркнул он, глядя на заводимых в сарай лошадей. — Если верить воротной страже, то после возвращения с табунами он никуда ещё не успел смотаться. Так что есть вероятность застать его сейчас дома. Раз сказали что пораненный наш Сидор, то небось нынче дома отлёживается. Надо бы навестить.
Одни справитесь? — устало посмотрел он на вяло передвигающих ногами ребят.
Дождавшись столь же вялой равнодушной ответной отмашки, устало развернулся и двинулся в сторону главного входа в землянку. Заходить с заднего двора, куда от этого сарая был ближний выход, ему не хотелось. Всё же надо было как-то официально представиться, как-то по парадному. Всё же вернулся! Да не просто так, а живой и с добычей.
Хотелось праздника. Хоть чуть-чуть!
Полностью довольный своей жизнью Димон, насвистывающий весёлый мотивчик, с широкой улыбкой на пол лица, без стука ввалился в гостиную. То что входная дверь оказалась не заперта лишь подтвердило его предположения о том, что хозяева сейчас дома, а значит можно им и устроить сюрприз с собой в качестве главного лица. Да и не было до того у Сидора привычки средь бела дня запираться.
— О! — удивлённый неимоверно, Димон, застыл в распахнутых настеж дверях гостиной, потрясённо глядя на незнакомую симпатичную девчонку, что-то вытиравшую мокрой тряпкой со стола в гостиной.
Ну-у-у, — расплылся он в довольной улыбке. — Наконец-то! Наш Сидор, монах, решил-таки завести себе симпатичную помощницу по хозяйству. Давно пора.
Девушка, а вы часом не горничная той мифической Сидоровой мегеры-жены, о которой даже на подъезде к городу уже все только и говорят? — Димон необычайно воодушевился от вдруг пришедшей ему в голову весёлой мысли. Захотелось пошутить…
Где этот хищный двуногий крокодил? Где это чудовище?
Дворянка, а уж тем более настоящая баронесса в его представлении каким-то непостижимым образом слились в образ чего-то пышного и расфуфыренного. Поэтому простенькое поношенное платьице на плечиках худенькой девчонки и общий непритязательный вид какой-то замухрышки с портовой окраины города, сыграли с Димоном дурную роль.
Следующие минут десять он с каменным лицом выслушивал многочисленные нравоучения из уст молодой дворянки, как простонародью в его лице, а проще говоря — быдлу, следует вести себя с дворянами. И не просто с дворянами, а с родовитой шляхтой, каковой эта принятая им за горничную девица и оказалась.
