Стивен Эриксон - Врата Мертвого Дома

На железных шестернях не было и следа ржавчины, они по-прежнему двигались со скоростью, недоступной смертному оку. Под углом ко всей машине стоял гигантский мраморный диск, покрытый глубоко вырезанными символами. Он был обращён к солнцу, хотя пламенная сфера была едва различима в золотом мареве неба.

Маппо медленно подошёл к Икарию и остановился в двух шагах позади.

Икарий почувствовал его присутствие и заговорил:

— Как же это возможно, друг?

Это был голос заблудившегося ребёнка, и он колючим тернием сдавил сердце трелля.

— Это ведь моя работа, — продолжил ягг. — Мой… дар. Во всяком случае, так здесь написано древним омтозским письмом. Более того, я отметил, со знанием дела, время и год постройки. Видишь, как повернулся диск, чтобы я мог увидеть омтозское соответствие этому году… это позволяет вычислить…

Его голос стих.

Маппо обхватил себя руками, не в силах заговорить, не в силах даже просто думать. Боль и страх наполнили его, так что в конце концов трелль почувствовал себя ребёнком, который столкнулся лицом к лицу со своим самым страшным кошмаром.

— Скажи, Маппо, — после длительной паузы продолжил Икарий, — почему разрушители этого города не уничтожили и его? Конечно, вложенные чары сделали механизм неуязвимым для самого времени… но такими же были и эти семь тронов… такими же были и многие другие дары в круге. Ведь всё сотворённое можно разрушить. Так почему же, Маппо?

Трелль безмолвно молился, чтобы его друг не обернулся: только бы не увидеть его лица, его глаз. Самые жуткие страхи ребёнка, лицо кошмара — мать, отец, всякая любовь отнята, заменена холодной решимостью или слепым равнодушием, просто недостатком чувства… и тогда ребёнок просыпается с криком…

Не оборачивайся, Икарий, я не вынесу вида твоего лица.

— Возможно, я ошибся, — проговорил Икарий по-прежнему спокойным, невинным тоном. Маппо услышал, как подошли сзади Скрипач и Крокус. Что-то в сгустившейся атмосфере заставило их хранить молчание, не подходить ближе. — Ошибка в измерениях, описка в надписи. Это древний язык, омтозский, он почти выветрился из моей памяти — быть может, я столь же плохо помнил его и в те времена, когда построил механизм. Мои познания кажутся мне… точными, но я ведь не совершенен, верно? Моя уверенность может корениться в самообмане.

Да, Икарий, ты несовершенен.

— По моим расчётам, девяносто четыре тысячи лет миновали с тех пор, как я в последний раз стоял здесь, Маппо. Девяносто четыре тысячи. Наверное, это какая-то ошибка. Никакие развалины города не смогли бы простоять так долго, верно?

Маппо невольно пожал плечами. Откуда нам знать?

— Возможно, вложенные чары…

Возможно.

— Интересно, кто же разрушил этот город?

Ты, Икарий, но даже в слепой ярости часть тебя узнала собственное творение и не тронула его.

— У них была великая сила, кем бы они ни были, — продолжил ягг. — Сюда явились т’лан имассы, пытались отогнать врага — в соответствии с древним союзом, что был заключён между жителями города и Безмолвным воинством. Их раздробленные кости лежат в песке под нашими ногами. Их тысячи. Какая же сила была здесь, если она сумела совершить такое, Маппо? Даже яггуты на пике своей мощи миллионы лет тому назад не смогли бы. А к’чейн че’малли вымерли задолго до того. Я не понимаю, друг мой…

Мозолистая ладонь опустилась на плечо Маппо, крепко сжала, а затем исчезла, когда Скрипач шагнул к яггу мимо трелля.

— Мне ответ кажется очевидным, Икарий, — проговорил солдат, останавливаясь рядом с яггом. — Сила Взошедшего. Ярость бога или богини могла причинить такие разрушения. Сколько древних сказаний мы слышали о старинных империях, которые замахнулись на недостижимое в гордыне своей? Кем были эти Семь Святых? Да кем бы ни были, их почитали здесь, в этом городе и его городах-побратимах, разбросанных по Рараку. Семь тронов — взгляни, с какой яростью атаковали каждый из них. Мне в этом видится… что-то личное. Длань бога или богини опустилась сюда, Икарий, — но чья именно? Это давно истёрлось из памяти смертных. Я, например, не могу вспомнить никого из Взошедших, который бы мог обрушить такую мощь на мир смертных…

— О да, это в их силах, — сказал Икарий, в его голосе прозвучала нотка возрождённой бодрости, — однако с тех пор боги научились больше ценить скрытность, вмешиваясь в дела смертных, — старые обычаи были слишком опасны во всех отношениях. Думаю, ты ответил на мой вопрос, Скрипач…

Сапёр пожал плечами.

Сердце Маппо начало биться медленнее. Только не думай больше о единственном сохранившемся артефакте, Икарий. Пот его градом катился на песок, трелль поёжился, глубоко вздохнул. Он посмотрел на Крокуса. Юноша всем своим видом изображал, будто всецело увлечён чем-то другим, и трелль невольно задумался, что же чувствует этот человек.

— Девяносто четыре тысячи лет — должно быть, ошибка, — повторил Икарий. Он отвернулся от машины и слабо улыбнулся треллю.

Зрение Маппо помутилось. Он кивнул и отвёл глаза, пытаясь подавить новый приступ горя.

— Ладно, — проговорил Скрипач. — Пойдём дальше по следу Апсалар и её отца?

Икарий встряхнулся, затем пробормотал:

— Да. Мы близки… ко многим открытиям, похоже.

Воистину опасное путешествие.

Ночью, перед тем как покинуть становище, — столько веков назад, в часы, когда Маппо ритуально освободили от последних клятв верности, — трелль стоял на коленях перед старейшей в племени поплечницей в её задымлённой юрте.

— Я должен узнать больше, — прошептал он. — Больше об этих Безымянных, которые столько требуют от меня. Они служат какому-то богу?

— Некогда служили, но теперь — нет, — ответила старуха, не встречаясь с ним взглядом — не могла или не хотела. — Изгнанному, свергнутому. Во времена Первой Империи, которая на самом деле не была первой, ибо т’лан имассы задолго до неё обрели этот титул. Они были левой рукой, другая секта — правой. Обе двигались, должны были столкнуться в хлопке́. Те, кому суждено было стать Неименованными, в своих поисках тайн… — Она сделала рубящее движение рукой, такого жеста Маппо прежде не видел среди старейшин племени. Он поражённо понял, что это — жест яггов. — Таинства других сбили их с пути. Они поклонились новому господину. Больше сказать нечего.

— Кто был их новым господином?

Женщина покачала головой, отвернулась.

— Чья сила живёт в их посохах?

Она не ответила.