Девид Дворкин - Треллисанская конфронтация

Весть о том, что Маккой лечит рабов, вскоре разлетелась по тем тайным каналам связи, которые существуют между угнетенными любой планеты. Все больше и больше рабов потянулось в его клинику, неся на себе своих раненых товарищей. Обычно ими занимался он сам, оставляя тех, кто рабами не был, на попечение своих треллисанских коллег. Но долго так продолжаться не могло: по мере распространения новости приток больных становился все больше. В конце концов, существовала реальная угроза того, что ассистенты в ужасе разбегутся, если он попросит их о помощи.

Маккой понимал последствия таких действий и поэтому быстро проводил рабов, принесших Спенрида, в маленькую операционную, где их никто не побеспокоит. Раньше в этой комнате располагался склад. Двое рабов помогли уложить больного на стол, и затем врач достал гипоспрей. Спенрид немедленно отключился. Шумно дыша, Маккой стал прочищать рану. Рабы стояли рядом со столом, и один из них побледнел. Второй с интересом наблюдал за действиями врача. К нему-то и обратился Леонард:

– Смотри внимательно. Может, ты станешь первым врачом Треллисана, лечащим рабов.

Тот в ответ улыбнулся и кивнул.

Убедившись в том, что раб наблюдает за его манипуляциями, Маккой трепанировал череп раненого. Осторожно введя катетер в мозг, он достал маленькую капсулу, поднес ее к глазам изумленного раба, а потом установил крышку черепа на место. Клей и синтетическая кожа были быстро уложены, после чего доктор подошел к стене и бросил капсулу в коробку, где уже едва помещалась дюжина таких же.

Наконец, раб закрыл рот.

– Через три дня после рождения наших детей забирают для медицинского обследования. Дефективных не возвращают. Остальные…

Он склонился над капсулами.

Маккой кивнул. Затем снова брызнул гипоспреем, Спенрид открыл глаза, простонал и попробовал приподняться.

– Как ты себя чувствуешь?

Спенрид снова застонал и затем пожаловался:

– Голова болит.

– Пройдет. Я только что тебя вылечил.

Глава 11

Служба безопасности никак не могла прийти в себя. Если у Кинитца и был один серьезный недостаток, так это его неспособность как следует делегировать власть. Прежде у него было два превосходных ассистента, каждый из которых мог бы возглавить отдел безопасности после его гибели, но теперь они оба лежали без сознания в медицинском отделе и были близки к смерти. А кроме них Кинитц никому не поручил командования в случае своей смерти, так как ничего подобного – ни поражение, ни смерть – он просто не мог себе представить. Излишняя самоуверенность в своих возможностях оказалась для него роковой.

В отделе безопасности шла напряженная борьба. Выжившие подчиненные, равные по рангам, теперь перессорились – каждый пытался отстоять право на временное командование. Им нужен был волевой начальник, властный и волевой человек, но Кинитца не стало. Этот конфликт можно было довольно быстро уладить, если бы им удалось связаться с капитанским мостиком, но, как ни странно, мостик молчал. На все позывные отвечал Зулу, командовавший кораблем в отсутствие капитана, но он напрочь отказывался отдать приказ, который мог бы остановить эту неразбериху.

– Подождите, пока будет отменен сигнал тревоги. – Вот все, что можно было от него услышать.

Кинитц заподозрил бы в этом что-то неладное, но те, кто сейчас боролся за право руководить службой безопасности, ничего – почувствовали. Они даже не могли уловить связь между неразговорчивостью Зулу и побегом пленников. При подготовке и наборе в службу безопасности Звездного флота внимание обращалось на физическую силу и выносливость, а также на беспрекословное подчинение начальству; люди здесь не отличались аналитическим мышлением.

Главный инженер Скотт крепко ругнулся и хлопнул рукой по корпусу компьютера, контролировавшего состояние реактора. Один из его помощников, работавший неподалеку, посмотрел в недоумении и чуть было не спросил, как перевести это ругательство на английский, но подумал, что лучше не стоит, и тихо продолжил работу.

Скотт, тем не менее, заметил этот взгляд.

– Ну что ж, приятель, спрашивай, что хотел, – проворчал он. – Вот мы тут пытаемся отразить атаку, оставив капитана в самом центре войны, а мистер Зулу на мостике даже не может сказать, что происходит. Сигнал тревоги по-прежнему включен, и этого я тоже не понимаю. Я просил разрешения отключить его на несколько часов для текущего ремонта, но он мне этого не позволяет. От него даже нельзя добиться ясного ответа. Так что я решил сам подняться наверх и получить от него объяснения.

Его подчиненный вдруг испугался:

– Но, сэр, включен сигнал повышенной тревоги! Это значит, что вы должны оставаться здесь.

Скотт фыркнул с отвращением:

– Тревога! Да ерунда все это, я тебе точно говорю. Все, я решил. Сейчас же поднимусь наверх и наведу там порядок.

Он прислушался к легкому шуму работающего реактора и потряс головой то ли от досады, то ли из беспокойства. Ему не нужен был компьютер, чтобы убедиться, что не все в порядке. Он направился к выходу, ворча себе что-то под нос, и подошел к ближайшему лифту. Как только тот остановился, Скотт вошел и произнес со свистом: «Мостик!», вложив в это слово все свое разочарование и гнев.

Компьютерный голос ответил: «Мостик объявлен закрытым для всего персонала, кроме тех, кто сейчас там на дежурстве».

– Ах ты, чертова…

Скотт опомнился и взял себя в руки.

– Это главный инженер, и дело первой важности. Я приказываю отменить прежнее распоряжение и поднять меня на мостик.

После некоторой паузы, как будто принятие решения проходило очень болезненно, лифт толчками пошел вверх. Скотт упрекнул себя за то, что сорвал зло на машине, которая всего лишь выполняла команды людей. Он едва сумел подавить в себе желание извиниться. Ему нравились отдельные люди, нравились отдельные сорта шотландского виски и некоторые сорта бренди, но ему нравилась фактически всякая машина, с которой ему приходилось сталкиваться.

Когда лифт дошел до уровня мостика, двери отказались открываться. Снова раздался голос компьютера, теперь уже с какими-то извиняющимися нотками: «Мостик закрыт». Скотту даже показалось, что вот-вот последует: «Вы же не станете делать запрос еще раз».

Он снова вышел из себя:

– Вы знаете характеристики моего голоса. Откройте же эту проклятую дверь!

На этот раз двери с шуршанием раскрылись, и Скотт вылетел на мостик.

– Мистер Зулу, – заорал он, – я хочу узнать, что же все-таки…

Слишком поздно отступать. Он увидел направленные на него со всех сторон фазеры. Кто-то, кого он видел впервые, восседал в капитанском кресле оценивающе на него смотрел.

– Кто вы? – холодно произнес незнакомец. Скотт забыл о фазерах и двинулся вперед, вплотную подойдя к капитанскому креслу.

– А вы кто? Вот, что я хочу знать, и что здесь происходит? Почему вы сидите в этом кресле?

– Скотти.

Это был голос Зулу, усталый, побежденный. Скотт повернулся к нему и опешил, обнаружив, что Зулу, который, как известно, должен был управлять кораблем, здесь явно не командовал.

– Скотти, присоединяйся к нам.

Скотт оглянулся и оценил обстановку. Чужаки, вооруженные до зубов, стояли наготове и злобно смотрели на него. Команда мостика находилась у своих постов, но у всех вид был такой же уставший и разбитый, как и у Зулу. Ухура подняла глаза на Скотта, ее затуманенный взгляд почти ничего не узнавал, и она повернулась обратно к пульту связи. Только Чехов выглядел более или менее живым, но и это было совсем не то, чего обычно можно было ожидать от этого молодого русского. Скотт быстро в уме подсчитал. Если он правильно помнил последнее расписание дежурств, то большинство сотрудников здесь не должно было оставаться, им давно уже следовало смениться. Он опять повернулся к сидевшему в кресле незнакомцу и свирепо уставился на него.

– Хорошо, мистер. Должен сказать, что я главный инженер корабля. Теперь говорите вы.

Гандер Морл, к своему собственному удивлению, испугался, несмотря на то, что на мостике четверо вооруженных убийц были всецело в его распоряжении. Своего испуга, однако, он не мог показать, иначе его власть над кораблем стала бы еще более сомнительной, какой, кажется, она уже была. Он спокойно и надменно улыбнулся Скотту и сообщил ему, кто он такой.

– Я теперь управляю кораблем, инженер, – сказал он, – и через считанные часы я рассчитываю достичь Ромуланской Нейтральной Зоны и начать войну.

– Войну! Боже милостивый! – Скотт глубоко вдохнул и с трудом продолжил:

– Позвольте мне сказать, что на самом деле должно произойти. Скорость нашего корабля уже падает и будет падать далее. Если нам всем повезет, корабль остановится и сойдет с орбиты в космос. Если не повезет, то все это судно превратится в облако пара, как только взорвется реактор. Нужен ремонт! Поэтому я и пытался связаться с мостиком, а у вас здесь черт знает что. – Он пристально посмотрел на Морла. – Полагаю, что вы тоже все прекрасно понимаете.