Райдер Уиндхем - Звездные войны: Взлет и падение Дарта Вейдера.
Интерлюдия
Спустя двадцать три года после окончания Войн Клонов, Дарту Вейдеру было не сложно вернуться к моменту встречи Энакина Скайвокера с Верховным Канцлером Палпатином в Галактической опере. Хотя, он еще не знал тогда, что Палпатин в действительности был повелителем ситхов Дартом Сидиусом, именно в тот момент Энакин Скайвокер решил, что должен изучить тайны Ситхов. В то время, Энакин убедил себя, что хочет использовать эти способности только, для того, чтобы спасти свою жену. Он не хотел выбирать путь темной стороны. По сути, он продолжил вести себя благородно после той встречи в Опере. Когда Совет джедаев оскорбил его снова, выбрав Оби–Вана для поимки генерала Гривуса на Утапау, Энакин принес извинения за свою заносчивость. А после того, как он узнал, что Палпатин был повелителем ситхов, убившем Дарта Плэгиса, и понял, что Канцлер не намеривался отказаться от власти после смерти генерала Гривуса, Энакин сообщил о своем открытии Мэйсу Винду, который повел группу Магистров джедаев арестовать Палпатина. Энакин поступил правильно.
Но поскольку, Энакин думал, что единственный путь спасти Падме было тайное знание Палпатина, он не мог позволить Мэйсу Винду убить повелителя ситхов. И так он позволил Палпатину высвободить ситхскую молнию в Мэйса Винду, и предать всех джедаев, поклявшись в верности Палпатину. Как новый ученик владыки ситхов, он взял имя Дарт Вейдер, до того, как отправился уничтожить всех джедаев, оставшихся в Храме. Сейчас, много лет спустя, Вейдер размышлял обо всех джедаях, которых он убил в тот день. Вспоминая потрясенное выражение Мэйса Винду, когда он падал из окна офиса Палпатина и крики юнглинов и их учителей, он не чувствовал угрызений. Подобно тому, как он полагал, что сделал все возможное, чтобы быть послушным долгу джедаем, он верил, что его действия в качестве ученика Палпатина были еще более праведными.
Дым все еще вздымался из Храма джедаев, когда Вейдер отправился на вулканический мир Мустафар убить лидеров сепаратистов в их убежище. В то время, Палпатин ввел в действие приказ для всех солдат клонов убить генералов джедаев, и сообщил Сенату, что сепаратисты побеждены, а мятеж джедаев подавлен. Радостными аплодисментами было встречено заявление Палпатина, что Республика будет преобразована в первую Галактическую империю.
После убийства всех сепаратистских лидеров, новый ученик Палпатина стоял снаружи горной крепости на Мустафаре, вглядываясь на пылающие реки лавы. Он не скорбел по жизням, которые забрал. Но, он потерял бывшего себя, мальчика, который мечтал стать джедаем, и не мог сдержать слезы, струившиеся по его щекам.
Энакин Скайвокер ушел. Или нет? В конечном счете, Падме влюбилась в Энакина, а не Дарта Вейдера. Он не ожидал, что Падме с Си3Пио последует за ним на Мустафар и отвергнет справедливость его действий. Как и не предвидел, что Оби–Ван переживет чистку джедаев, и что лживая Падме приведет его с собой. Несмотря на свои способности и годы службы с Оби–Ваном, его гнев затуманил способность ощутить присутствие бывшего учителя на Мустафаре, до того как он увидел джедая стоящим у корабля Падме.
Он также никогда не представлял себе, что Оби–Ван обладает силой победить его.
Глава 12
— Ты был избранным! – кричал Оби–Ван тому, что осталось от Энакина Скайвокера, корчившемуся на нижнем склоне из черного песка у края лавовой реки на Мустафаре. Изнурительная дуэль отнесла их далеко от посадочной платформы, куда прибыл корабль Падме, и где Энакин, использовав Силу сдавил горло, по–видимому лживой жене. Но, сейчас дуэль была окончена. Единственным взмахом светового меча Оби–Ван отсек своему бывшему падавану обе ноги у колен и левую руку. Энакин в агонии отрывал свою голову от дымящегося песка, его глаза пылали яростью, когда он пристально смотрел на Оби–Вана. Я не умру вот так! Я все еще сильнее, чем ты!
— Предрекали, что ты уничтожишь ситхов, а не примкнешь к ним! — продолжал Оби–Ван. — Принесешь равновесие в Силу, а не ввергнешь ее во мрак.
Ощущая невыносимый жар, проникающий сквозь тунику, Энакин заметил свой световой меч, лежащий неподалеку. Слишком ошеломленный и оцепененный, чтобы сфокусировать Силу, он с ненавистью наблюдал, как Оби–Ван наклонился, взяв его меч, и начал подниматься по склону.
— Я ненавижу тебя, — проревел Энакин, удерживая взгляд на уходящей фигуре.
Оби–Ван остановился и обернулся в последний раз взглянуть в лицо опустошенному, кипящему гневом чудовищу. – Ты был мне братом, Энакин, сказал Оби–Ван. – Я любил тебя.
Одежду Энакина охватил огонь, и он мгновенно был поглощен пламенем. Его крики были наполнены яростью и болью, мало, чем отличающиеся от совершенно беспомощного существа. Его инстинкты выкручивали и выбрасывали его из пламени, но, учитывая раны и раскаленные камни под покалеченной головой и туловищем, все, что он мог делать — это гореть и гореть. Оби–Ван ушел, оставляя Энакина умирать. Каким–то образом, сквозь агонию, Энакин уловил последний отблеск присутствия Оби–Вана, до того как джедай исчез из виду.
Энакин продолжал кричать.
* * *В конце концов, огонь погас. Правая механическая рука Энакина вонзилась в песок. Он потянулся и передвинулся на несколько миллиметров вверх по склону. Еще! С каждым движением, раскаленные вулканические осколки соскабливали и срывали его обгорелую плоть. Это потребовало всей его концентрации, что бы передвинуть свои обожженные остатки вверх по склону, подальше от лавовой реки.
Он застонал. Только его способности в Силе препятствовали ему терять сознание.
Еще!
Только ненависть к Оби–Вану давала ему желание прожить еще один день.
* * *Энакин – он все еще думал о себе, как об Энакине – услышал двигатель приближающегося корабля над ним. Он не знал, сколько прошло времени, пока он не услышал выкрикивающей голос солдата клона, — Ваше величество, сюда. Затем он услышал голос Палпатина, — Он там. Он все еще жив. Почерневшее туловище Энакина полностью обмякло, когда он, наконец, позволил тьме захлестнуть его.
* * *Энакин очнулся на операционном столе, окруженный дроидами. Недавно нареченный Император Палпатин доставил его в хирургический восстановительный центр на Корусканте, и дроиды деловито прикрепляли механические конечности к содрогающемуся туловищу, которое было прикреплено к столу мощными металлическими ремнями. Дроиды работали быстро, чтобы сохранить драгоценные мидихлорианы, содержащиеся в его крови и тканях. Предотвращая сокращение численности мидихлрориан препаратами, дроиды работали без обезболивающих средств.
Энакин чувствовал все. Он чувствовал каждое холодное лезвие, которое разрезало его израненную плоть, что позволяло использовать зонд для стабилизации поврежденных внутренних органов. Он извивался, когда разрушенные кости заменяли пластоидом, и сжимался, когда лазеры имплантировали новые конечности. На каком–то этапе, он подслушал дроида хирурга объясняющего Палпатину, что ему потребуется специальный шлем и рюкзак для циркуляции воздуха внутрь и наружу его поврежденных легких. Несмотря на такие повреждения, в течение всей операции, он ни разу не переставал кричать.
Наконец, его состояние стабилизировали, Энакин спокойно лежал на столе, все еще обездвиженный. На нем был одет блестящий черный костюм жизнеобеспечения со светящейся контрольной панелью поперек груди. Он наблюдал, как автоматическое устройство над его головой медленно опускало на лицо черную маску с овальными зрительными рецепторами и треугольным респираторным отверстием, в то время как другой аппарат надевал шлем. Шлем и маска соединились вместе, запираясь защитным кольцом вокруг его шеи. Полностью заключенный внутри герметичного костюма, он услышал неприятный затрудненный механический звук, затем он понял, это был звук его собственного дыхания.
Стол наклонился, поднимая обездвиженное тело Энакина в вертикальное положение. Из тени операционной, накрытый капюшоном подошел Император и сказал,
— Повелитель Вейдер. Ты слышишь меня?
Вейдер? Правильно… Я Дарт Вейдер. Энакин ушел.
Вейдер выдохнул, затем сказал, — Да, учитель. Вокабулятор преобразовал его собственный голос в командный баритон. Он все еще чувствовал слабость, поэтому с трудом повернул голову, приспосабливая зрение через шлем, чтобы лучше увидеть Императора. Лицо Императора было искривленным и покоробленным, обезображенным ситхской молнией, которую отразил Мэйс Винду во время их схватки.
— Где Падме? Сказал Вейдер новым голосом. После всего, что случилось, он все еще беспокоился о ней, все еще любил ее, все еще хотел спасти ее жизнь.
– Она спасена? С ней все в порядке?
Самым сочувствующим тоном, Палпатин сказал, — По–видимому, в гневе, ты убил ее.
