Анатоль Нат - Операция "Бешеные лошади"

Не зря! Ой не зря до седьмого пота всю зиму гонял своих курсантов Корней, заставляя попадать из арбалета в цель из любого положения, и за зиму сделав из простых вояк настоящих снайперов.

— Пиздец! — флегматично заметила Тара бледной как смерть княжне, застывшей каменной статуей на холме, откуда та послала своих рыцарей на смерть. — Вот теперь точно, пиздец! — довольно заметила она.

— Куда? — неожиданно удивлённо проговорила тихим голосом Тара, заметив что-то неправильное в ходе закончившейся за пару минут битвы. — Куда! — заорала она в бешенстве уже себя не сдерживая, в полный голос, с ужасом глядя за тем, что разворачивается на поле. — Назад! — продолжала она отчаянно кричать, безуспешно пытаясь остановить безумие, что там разворачивалось.

Конные тысячи амазонок, видя гибель баронской конницы и непонятно на что рассчитывая, неожиданно развернулись и бросились с двух сторон на редкий, рассыпанный строй ключовских пешцев.

Может быть, им показалось, что разреженный строй это лёгкая добыча для них, может ещё что, но они бросили убегать из-под таранного удара баронской конницы и, развернувшись, с двух сторон обрушились на курсантов.

Этот день стал самым чёрным днём во всей истории Амазонии. Пешая ключовская рать, остановив неспешное движение в сторону хаоса уничтоженной баронской дружины, разом развернулась в две стороны, став лицом к амазонкам, а потом брызнула им в лицо бронебойными сулицами.

Только раз. Всего лишь раз. Один! Валом трупов остановив неудержимую атаку конной лавы. А потом они взялись за арбалеты. За знаменитые двухзарядные арбалеты ящеров. Когда они их успели перезарядить было непонятно, но в лицо смешавшимуся строю амазонок брызнул густой рой арбалетных болтов, а за ним сразу второй. И всё, конницы амазонок не стало. Всей!

Те, кто в задних рядах ещё чудом выжил, теперь яростно нахлёстывали лошадей, спеша выскочить из под возможного ещё одного арбалетного залпа. Но их никто не преследовал. Некому было.

А егеря, развернувшись обратно пошли вперёд, добивая чудом выживших и пытающихся сопротивляться ещё рыцарей слитными залпами арбалетных болтов.

В персональные схватки никто не вступал. Тех, кто выжил и вздумал сопротивляться, расстреливали издалека.

— Это конец, — тихо сказала Тара, наблюдая с командного холма за уничтожением молодого пополнения своей Речной стражи. — Не быть им уже ветеранами.

— Почему? — растерянно спросила княжна, глядя на поле широко открытыми растерянными глазами. — А разве….

— Некому, — мрачно оборвала её Тара, быстро разворачивая коня и резко пришпоривая. — Уходим, — бросила она небольшому отряду своих ветеранов, оставленному ею возле себя перед боем.

На всём поле больше не было никого и ничего живого. Лишь только грозный квадрат ключовской пешей рати тяжело ворочался по нему из угла в угол, добивая редкие, оставшиеся ещё на ногах небольшие группы сопротивляющихся. А потом и он, медленно пройдя по месту истребления баронской конницы, безжалостно добивая раненых, медленным, грозным шагом двинулся в сторону рыцарского лагеря, собираясь окончательно расправиться с врагом.

С правого края его строя неожиданно быстро отделилась небольшая, не более пары сотен группа всадников, и яростно нахлёстывая лошадей быстро устремилась к холму, где развевался флаг княжеской ставки.

Отчаянно взвизгнув, проорав что-то нечленораздельное, княжна бешеным галопом бросилась к берегу реки, ловя последний момент, когда ещё можно было уйти. И лишь небольшая группа молодых рыцарей её свиты, не более двух десятков, бросив ей вслед брезгливый, полный презрения взгляд, начала медленно выстраивать редкий бронированный кулак против несущихся ей навстречу конных сотен ключевских купцов.

Только эта малая группа рыцарей, намертво вставших стальной стеной на их пути и смогла задержать всю ключовскую конницу, показав на что действительно способны настоящие рыцари. И тем дав возможность княжне не только самой уйти, но и запалить стоящие у берега рыцарские лодьи, спустить на воду которые уже не было времени.

Весёлый, дикий восторг бешеной схватки кипятил Сидору кровь и закружил ему голову, бросив в бездумную, безшабашную лобовую атаку на рыцаря. Про арбалет свой он к тому времени уже прочно забыл, расстреляв весь запасённый с утра боекомплект бронебойных болтов, которыми он только что ссаживал рыцарей с их высоких, могучих лошадей.

Опущенное вниз забрало и железный колпак рыцаря напротив — всё что он сейчас видел. И сверкающий на солнце кончик своего длинного рыцарского копья, в последний момент перед атакой подхваченного им из обоза, как магнитом притягивающий его взор, направленный прямо в грудь сидящего на коне впереди какого-то рыцаря.

Страшный удар! Мрак и темнота!

Два неполных десятка рыцарей, грудью вставших перед двумя сотнями Ключовских купцов с курсантами на деле подтвердили то, что рыцари действительно чего-то стоят. Остановив две сотни ключовских новичков, они дали княжне и амазонкам время запалить все вытащенные на берег суда, и на оставшихся на воде немногих кораблях отойти от берега.

А немногочисленные брошенных на берегу экипажи рыцарских лодий все полегли, в безнадёжной попытке задержать корнеевских пешцев хоть на какое-то время.

И пока подошли пешцы, пока жалкие остатки от двух конных сотен купцов и курсантов сумели окончательно разобраться с двумя десятками бившихся на смерть рыцарей, все оставленные на берегу корабли уже жарко пылали, уничтожая всё, что могло бы быть воинской добычей. Ничего не досталось ключовской рати на лодьях, кроме сгоревших дочиста головешек. Хорошее было на рыцарских судах дерево — сухое, выдержанное.

Но оставался ещё лагерь, полный богатого рыцарского имущества.

И вдалеке, чуть ли не на самой середине реки, медленно покачивались на волнах несколько десятков оставшихся лодий амазонок и княжны. Всё, что осталось от бывшего ещё этим хмурым, туманным утром столь грозным речного флота Подгорного княжества.

Это был невиданно чудовищный, страшный разгром.

Следующие несколько дней подошедшие ближе к берегу жалкие остатки эскадры княжны и амазонок, медленно покачиваясь на нагоняемой с речного простора невысокой речной волне никуда не двигались.

Столпившиеся на одном борту лодий, обращённого к берегу, толпы амазонок, вперемешку с редкими оставшимися в живых рыцарями, молча наблюдали за тем, что там происходило.

Небольшие группы курсантов неспешно ходили по низкому, открытому берегу Лонгары и вкапывали вдоль линии берега двойной ряд заострённых кольев с насаженными на них рыцарями, старательно утрамбовывая землю у основания.

Большинство казнимых к этому времени были уже мертвы. Но те, кто всё это время молча стоял у борта и наблюдал за происходящим на берегу, этого не знали. Им казалось, что раненых рыцарей, одного за другим с помощь лошадей медленно насаживают на кол, а потом, всё так же медленно, неторопясь поднимают тела вертикально вверх, оставляя их медленно опускаться по намазанному маслом колу, подвергая мучительной казни.

— Ну что, нравится? — мрачно спросила Тара княжну, кивая на корчащихся на берегу рыцарей. — Говорили тебе, дура, чтобы не зверствовала в округе. Так ты не послушала. Теперь получай подарочек.

— Две тысячи кольев, — покачала она головой. — Заранее заготовленных и маслом намазанных. А о том, что военное счастье переменчиво, ты дура не подумала? — брезгливо посмотрела она на мрачную княжну.

— Если завтра, рядом с твоими рыцарями сядут на кол мои девочки, то я сама сдеру с тебя шкуру. Живьём! А потом то что от тебя останется своими руками на кол посажу, — медленно и внешне совершенно спокойно, даже как-то равнодушно, проговорила Тара, глядя на княжну мёртвым, немигающим взглядом. — А пока посидишь под охраной, в гнилом трюме, — кивнула она лучницам, окружившим свиту княжны с натянутыми луками. — Подождёшь.

Разоружив княжну и всю её свиту, их загнали в трюм корабля и, приставив усиленную охрану, отвели корабли подальше от берега, опасаясь какой-нибудь неожиданной выходки со стороны Ключовских курсантов.

Наученные горьким опытом, теперь они уже намного более серьёзно относились к своим левобережным соседям.

Всю неделю, пока курсанты хоронили павших, делили трофеи и отдыхали, боевые лодьи амазонок стояли неподвижно, замерев возле берега. Ждали. Тихо покачиваясь на невысокой речной волне, они каждую минуту были готовы выбросить всех, кто ещё остался у них, в отчаянную, смертельную, безнадёжную для них битву, чтобы только не допустить повторения для пленных амазонок того, что на их глазах было сделано с рыцарями.

Всю эту неделю княжна со своей свитой просидела в вонючем трюме лодьи, по колено в грязной, тухлой воде, питаясь только гнилыми сухарями, сбрасываемыми им сквозь решётку люка прямо в гнилую воду, и получая только два раза в день на всех маленькую бадейку мутной речной воды.