Стив Паркер - Легенды темного тысячелетия
В глубинах пещерного механизированного комплекса тюрьмы Жаданок существовала работа, пользующаяся среди заключенных еще более дурной славой, чем Адская Дыра. Оглушительно работающие насосы и перфорированные переходы, подвешенные на толстых стальных тросах, наполняли внутреннее пространство запахом масла, пота и кислоты.
Под мостками бурлило и пенилось кислотное море, его волны бились о черные скалы, а кислота капала с низа машинерии.
Заключенные, направленные работать с насосами, не дающими кислоте затопить тюрьму, были одеты в мешковатые костюмы химзащиты и носили дыхательные аппараты, казалось сохранившиеся со времен зарождения Империума.
Заключенные бродили по смердящей океаном пещере, поддерживая работу машин под бдительным присмотром минимального наряда стражников. Сбежать из этого места было невозможно — разве что спрыгнуть через заграждения в кислотное море. Но это не останавливало совсем уж отчаявшихся от попыток уплыть на свободу в кислотоустойчивых костюмах. Все эти попытки заканчивались ничем: беглецы быстро обнаруживали, насколько ненадежную защиту на самом деле предоставляли их защитные костюмы.
Эту смену составляли заключенные из разных частей тюрьмы, но среди них было трое Братьев Слова. Двое были простыми отморозками, убившими однополчан, но один из них был скитарием. Ранее он служил в мастерских Адептус Механикус и многому научился еще до прибытия в Жаданок за то, что вскрывал священные машины в надежде узнать их секреты.
В принципе, все это было бы неважно, если бы он не вывел из строя главные пульты, регулирующие работу насосов. Два насоса, очищавшие нижние этажи, включая Адскую Дыру, уже остановились.
И это было только начало.
Как только прогудел сигнал окончания смены, на консоли замигал красный свет, сигнализируя о проблемах с несколькими насосами. Но на это никто не обратил внимания: стражники были заняты сопровождением заключенных.
За первым сигналом быстро последовал второй, затем еще и еще. Завыла сирена, но ее поглотил рев волн внизу и шум, сопровождающий смену рабочих.
Красные огни расползлись по всей консоли, по мере того как насосы, не дающие смертоносной кислоте проникнуть в Жаданок, останавливались.
И океан хлынул внутрь.
Инквизитор Осоркон сложил руки за спиной, когда заключенный поднялся на ноги и окинул презрительным взглядом окруживших его Серых Рыцарей. Он казался огромным, даже крупнее воинов Астартес, хотя на самом деле не был ни выше их, ни шире в плечах. Пендарева поморщился, разглядывая узника, у которого теперь было имя — если то, что произнес Осоркон, было правдой.
Эреб.
Имя, отягощенное веками и темными преданиями. Если верить тому, что рассказывали, Эреб был одним из вождей великого мятежа из древней легенды. Один из его главных вдохновителей, воин-жрец древнего легиона Космодесанта, который восстал против власти Императора и был повержен почти десять тысяч лет назад.
Пендарева никогда особенно не верил в подобные россказни — в конце концов, как кто-то вообще мог прожить десять тысячелетий? Это звучало просто смехотворно, но, заглянув в глаза Эреба, в эти две бездны, пылающие горечью и злобой, он готов был поверить, что узник так долго вскармливал свою ненависть.
— Пятеро? — спросил Эреб. — Ты столь низкого мнения обо мне, что пришел всего лишь с пятью Астартес?
— Это Серые Рыцари, — ответил Осоркон. — Больше чем достаточно для таких, как ты, предатель.
— Предатель? — засмеялся Эреб, его жесткие черты исказила ухмылка. — Это слово для меня уже не имеет значения. Это ты и твои жалкие тени воинов — предатели. Ты и подобные тебе предали Империум в давние времена, когда сражались против Воителя.
— Не произноси его имя, — предупредил Осоркон. — Твое время прошло. До исхода дня ты испытаешь муки проклятых в пыточной камере Инквизиции.
— Муки проклятых? Да что ты об этом знаешь?
— Достаточно, чтобы ты проклял тот день, когда попал ко мне в руки.
— Ничего ты не знаешь, — бросил Эреб, расхаживая по огражденной силовым полем камере. — Подожди, пока все то, за что ты боролся, обратится в пепел и прах, и боги, среди которых ты когда-то ходил, станут не чем иным, как презираемой легендой. И сам ты целую вечность будешь нести на своих плечах груз предательства. Вот тогда ты и получишь право рассуждать о подобных вещах.
Осоркон рассмеялся.
— Избавь меня от этого спектакля, Эреб. С тобой покончено, с тобой и твоими мечтами о завоевании. Без тебя захват сектора Гирус невозможен. Я знаю это, и ты тоже знаешь, так что, может, прекратишь это утомительное самолюбование?
Эреб оскалился и бросился на инквизитора. Стражники тут же вскинули дробовики, но еще раньше Серые Рыцари точно нацелили длинные потрескивающие алебарды в голову заключенному.
Осоркон даже не моргнул, когда Эреба отбросило назад вспышкой света. От соприкосновения с силовым полем опалило доспех, а кожу покрыло волдырями.
— Опять за свое, — вздохнул Осоркон. Эреб катался от боли по полу внутри силового поля. Инквизитор обернулся к Пендареве и сказал: — Отключите поле. Мы берем на себя ответственность за заключенного.
Пендарева покорно кивнул, переглянувшись с де Зойса. Было заметно, что освобождение Эреба его беспокоит.
— Надзиратель, — сказал Осоркон, — сейчас, пока он дезориентирован.
Пендарева кивнул, и де Зойса двинулся вдоль окружности силового поля, дабы убедиться, что все его стражники готовы на случай непредвиденных обстоятельств. Надзиратель пробрался к пульту, управляемому адептом в белых одеяниях и тремя аугментированными сервиторами.
Адепт поклонился, когда Пендарева приблизился к нему. Практически тут же низкое гудение машин стихло, и всепроникающая озоновая вонь ослабла.
Эреб стоял на одном колене, окруженный Серыми Рыцарями. Их серебристые кирасы отражали красный цвет покрытого шипами и цепями доспеха. Каждый воин нацелил сверкающее лезвие алебарды на узника. И хотя все они были в закрытых шлемах, Пендарева чувствовал их ненависть к Эребу. Юстикар Кемпер стоял за спиной заключенного, занеся над ним меч.
— Встать, — скомандовал Осоркон, и Эреб, морщась от боли, с трудом выпрямился, глядя на инквизитора с чистой незамутненной ненавистью.
— Думаешь, сможешь сломить меня, Осоркон? — выговорил Эреб. — Ты даже не прикоснулся к глубинам боли, которые я могу показать тебе.
— Избавь меня от своих угроз, — сказал инквизитор, отворачиваясь. — У меня нет желания слушать, что бы ты ни говорил. Уведите его.
Окруженного Серыми Рыцарями и стражниками де Зойса, Эреба увели через сводчатый проход. Раньше Пендарева думал, что такая многочисленная охрана для одного узника была абсурдом. Но столкнувшись со всей мощью присутствия Эреба, не огражденного силовым полем, он уже не был уверен, что и этого достаточно.
Финн вскарабкался по первым нескольким ступеням лестницы. Металл приятно холодил обожженные ноги. Он зажмурился на свету, льющемся сверху из коридора, чуть на дольше, чем было на самом деле нужно его глазам. Этим он хотел произвести впечатление слабости. Финн просидел в Адской Дыре уже три дня, и они наверняка ожидали, что он будет слаб.
Это станет их роковой ошибкой.
— Давай, Финн, пошевеливайся! — рявкнул Дравин.
— Ладно, ладно, я уже почти вылез. — Плечи Финна показались над уровнем пола. Он увидел три пары сапог и поднял голову, театрально прищуриваясь и прикрывая глаза ладонью, чтобы лучше рассмотреть бойцов.
Дравин спереди от него, один слева и один сзади.
— Эй, помогите, а? — сказал Финн. — У меня все ноги обожжены.
— У меня сердце просто кровью обливается, — сказал стражник, стоявший позади.
«Еще нет, ты погоди немного», — подумал Финн.
Он приподнялся над краем люка и сел на пол, свесив ноги вниз. Уровень кислоты действительно быстро поднимался. Ее поверхность мерцающими волнами отражала тусклое освещение коридора.
— На ноги, — скомандовал Дравин.
Финн кивнул и встал на одно колено, изобразив, что с трудом поднимается на ноги, позволяя боли от ожогов буквально на миг высвободиться из-под контроля.
Он пошатнулся, и Дравин рефлекторно протянул руку, чтобы удержать его.
Финн схватил Дравина за запястье, выкручивая, сбивая с ног, притягивая его вперед. Он не остановился, даже когда стражник упал в люк.
Он развернулся, пнул вслепую назад, и ударил кулаком влево. Добытая из канализации длинная металлическая игла, зажатая в кулаке, вонзилась в бедро второго стражника, пробив броню и проколов бедренную артерию. Ботинок попал прямо в колено человека, стоявшего сзади. Хрустнула кость, и охранник упал на пол от боли и шока.
Финн пригнулся влево, когда каменные плиты пола разорвало выстрелом из дробовика, и упал поверх истошно вопящего стражника, у которого из ноги торчал острый кусок металла. Он подхватил оружие, выпавшее у того из рук, и перекатился, щелкая затвором и стреляя раз за разом в другого бойца.
