Елизавета Дворецкая - Спящее золото, кн. 2: Стражи Медного леса
Ингирид, которой он мешал спать, бранилась сквозь дрему; впрочем, это и без того случалось нередко, и Эрнольв давно выучил бы наизусть ее мнение о нем и пожелания всей его родне, если бы прислушивался к ее словам хоть одним ухом. Но с самого дня свадьбы он твердо решил, что позволит Ингирид испортить ему жизнь лишь самую малость, и обращал на молодую жену так мало внимания, как только возможно. Гораздо больше его занимал квиттинский побратим, ждущий неизбежной встречи где-то на усадьбе Стролингов. Светлые Асы, сделайте так, чтобы он был действительно там!
– Эй, Эрнольв ярл!– Вдруг кто-то постучал в дверь каморки.– Ты спишь?
– Нет.– Эрнольв с готовностью приподнялся и сел, обернувшись к двери.– Что случилось?
– Родич, выйди-ка, если тебе это не очень досадно!– позвал Ульвхедин ярл.– Тут кое-что занятное…
Мигом одевшись, Эрнольв вышел в гридницу. Ингирид ворчала, но, судя по шороху, любопытство опять одолело сон, и она собиралась присоединиться к мужчинам.
– Там прискакал один человек из дозорного отряда. Того, что мы послали к границе,– начал Ульвхедин, едва лишь Эрнольв шагнул за порог.– Говорит, у квиттов видно какое-то странное веселье. Заря на полнеба, как будто разом жгут целую усадьбу. Может, так и есть?
– А отряд пошел туда?– быстро спросил Эрнольв.– Может, нас заметили и подают знак? Квитты все же поумнее великанов! Где-то здесь может быть большое войско здешнего хевдинга, ты не забыл?
– Я не забыл. Орвар Вороний повел туда дружину, у него человек сорок. Но это не слишком похоже на условный знак. Больше на обыкновенный пожар. Я подумал: может, нам стоит не ждать, чего еще подскажут сны, а ударить сейчас?
– Нужно поднимать людей!– решился Эрнольв. Именно этого требовала его истомленная ожиданием и предчувствиями душа.– Если бы это был знак, если бы близко было войско хевдинга, он прислал бы к нам людей и назначил день битвы. А раз не шлет… Надо идти туда.
– Я рад, что ты со мной согласен!– с удовольствием воскликнул Ульвхедин.– Что я тебе говорил! Из нас вышли отличные родичи: мы всегда обо всем думаем одинаково!
Огромный стан пришел в движение: Ульвхедин приказал поднять пять сотен человек. Быстро оседлав коней, дружины хельдов и ярлов одна за другой выезжали и пропадали во тьме. Дружина Эрнольва первой пустилась в дорогу через ночные долины, держа путь на зарево огромного пожара. Изредка оно скрывалось за лесом, но стоило фьяллям и раудам выехать на равнину, как все двести человек видели багровые и розовые отсветы на светлеющем небе.
Незадолго до рассвета они оказались на месте. С гребня холма взгляду Эрнольва открылась долина, лежащая впереди, а в ней – огромное пожарище, над которым еще поднимался душный серый дым. Еще вчера здесь стояла усадьба со множеством строений внутри земляного вала, а теперь стена лежала разрушенной, в грудах угля кое-где виднелись обломанные и обугленные бревна, блестело сизым обожженное железо, покореженное огнем до полной неузнаваемости.
Вокруг пожарища тянулись к небу дымки от нескольких костров. Какие-то люди, в основном вооруженные мужчины, сидели возле огня. На опушке недалекого леса стояли привязанные лошади и коровы, валялось грудами всякое добро.
Завидев на гребне холма большой вооруженный отряд, квитты вскочили с мест и схватились за оружие.
– Вперед, племя Фрейра! За землю Золотой Щетины!– во весь голос крикнул Ульвхедин ярл и повелительно махнул рукой. Набег начинался буднично, но лучше испортить торжество, чем потерять само дело. И лавина раудов ринулась вниз по склону.
Поняв, что противник превосходит их во много раз, квитты побросали свое добро и кинулись в лес. Кое-кто успел разрезать привязь и вскочить на лошадь, но на открытом месте их скоро достали стрелами. В считанные мгновения стан погорельцев был затоптан, рауды во главе с Ульвхедином уперлись в опушку леса.
– Что это все значит? Чья это усадьба? Есть у нас хоть кто-нибудь?– кричал Эрнольв, вертясь вместе с конем, стараясь охватить всю пустошь взглядом. Первая битва вышла нелепой, несмотря на очевидную и полную победу без малейших потерь.
Хирдманы подвели к нему раненого квитта, не сумевшего убежать. По бедру у того змеилась кровь, на молодом лице отпечатался ужас. Пришлось не раз повторить вопросы, прежде чем пленный понял, чего от него хотят.
– Это была усадьба Логмунда Лягушки,– едва ворочая заплетающимся языком, выговорил квитт.– Ее ночью разорил, говорят, Модвид Весло. Я не знаю, я не понял. Мы пировали… Была свадьба… А потом они пришли и стали жечь дом. Перебили много народу… Наверное, всех перебили, нас совсем мало осталось… И моего хозяина тоже…
– Скажи: Стролинги здесь были?– требовательно спросил Эрнольв, прерывая невнятное бормотание.
Парень закивал:
– Были, как же им не быть? Ведь Атли женился на их дочери… На дочери Кольбьерна. Я не знаю, где они… Свадьба… Была свадьба…
Парень нервно хихикнул, на лице его появилась бессмысленная пьяная ухмылка, потом он дико захохотал, колени подогнулись, и рауды опустили бедолагу на землю. Похоже, от всего пережитого он тронулся умом.
– Ожерелье Фрейи! Вот это удача! Сама Альвкара позаботилась о нас!– Ульвхедин ярл не скрывал ликования.– Квитты устали ждать нас и сами передрались! Отправляйся к Стролингам, Эрнольв ярл, а мы поедем по окрестностям! Едва ли кто-нибудь из здешних хозяев добрался до дому, а если и добрался, то сейчас из них выйдут плохие бойцы! Мы возьмем их усадьбы голыми руками! И вся приграничная земля наша! Торбранд конунг будет доволен!
Скъельд и Ярнир добрались до дома только под утро. С ними приехали восемь человек своих хирдманов и шесть-семь прибившихся непонятно чьих, в основном из дружины Логмунда и Атли. Их бывшие вожди этой ночью вошли в Палаты Павших и в воинах больше не нуждались. Дорогой братья почти не разговаривали: оба были ранены и у обоих в голове стоял звон. Они еще не осознали толком, как поредел их многочисленный род: отец и Фридмунд убиты, Рагна-Гейда пропала – должно быть, сгорела в доме. Никто не видел, чтобы она оттуда выходила, и среди женщин, плачущих и бестолково метавшихся по опушке леса, ее не оказалось.
Было еще рано, даже рабыни спали, над усадьбой не виднелось дыма очагов. Братья бешено заколотили в ворота, и створки разошлись почти мгновенно. За ними стоял Гейр, полностью одетый, с мрачным утомленным лицом. Он почти не спал этой ночью.
Увидев братьев и хирдманов, покрытых копотью, измученных, с черными повязками и пятнами крови на одежде, Гейр охнул и отступил назад.
– Все!– хрипло и яростно выдохнул Скъельд.– Больше никого… Модвид…
То, что он произносил далее, записывать не принято. Но и по немногим словам Гейр сразу все понял: произошедшее слишком хорошо отвечало его предчувствиям. Модвид – обида – вражда – пожар… И вопрос у Гейра возник только один.
– А… – с лихорадочной тревогой воскликнул он, перебрасывая взгляд с одного брата на другого и не сразу решившись произнести имя.– Рагна…
Скъельд махнул рукой и пошел в дом. Ярнир хотел что-то сказать, но вдруг всхлипнул, прижал ко рту рукав и тоже отошел. Его широкие плечи дрожали, опущенная голова тряслась. Он оказался не таким уж железным, как о нем думали, и ничего не мог с собой поделать. Жалеют сирот, а с сиротами такого уже не случится: вчера нас было много, а сегодня – ты, я и еще кто-нибудь. И не смотри в ворота – больше никто не придет. Вчера ты был цельным, сильным и счастливым, а сегодня от тебя самого осталось две или три семнадцатых части. Жгучие слезы бежали из глаз Ярнира, прожигая дорожки в корке крови и копоти, и это было больнее любой раны.
Гейр сел на холодную землю и обеими руками сжал голову. Слезы Ярнира перевернули ему душу, он чувствовал, что сейчас тоже заплачет. Но слез не нашлось: только дикая боль стояла в груди и не давала дышать. И ее никак нельзя выбросить, этот клинок не вынуть.
– Она… – задыхаясь, бессвязно бормотал Гейр, склоняясь головой к промерзшей земле, и ему казалось, что он кричит во весь голос.– Вы… Как же… Она… Рагна…
Ему хотелось выть. Он даже не вспомнил об отце и дядьке, не подумал, почему их нет, все его сознание заполнил образ сестры. Рагна-Гейда, которую он любил больше всех на свете, красивая, умная, приветливая и веселая, которая с самого рождения была его лучшим другом, советчицей, защитницей, лучшей половиной его самого… Не зря у него не лежала душа к ее замужеству, не зря он не хотел даже провожать ее туда, не видеть… Зачем он не поехал! Сейчас Гейр жаждал броситься грудью на меч, наказать себя за то, что отпустил ее одну. Он спас бы ее или погиб вместе – это лучше, это благо по сравнению с тем, что ему осталось. Жить, зная, что не защитил сестру, дал ей погибнуть. Перед его глазами стояло лицо Рагны-Гейды, счастливое, улыбающееся, светящееся изнутри. Она умерла, ее золотые волосы сгорели, ее нет больше нигде… У нее было четыре брата. И ни один не защитил ее.
