Тэд Уильямс - Скала прощания
Он защитит ее от тех, кто хочет ей зла. Он никогда не покинет ее.
Она отдалась ему наконец. Была боль, но были и обещания. Мириамель на большее и не надеялась. Этот урок жизни она уже усвоила.
Переполненная новыми ощущениями, которые вызывали в ней неловкость, Мириамель тихо сидела за обеденным столом напротив Аспитиса, перекладывая еду с одного края тарелки на другой. Она не могла понять, зачем граф заставил ее сидеть с ним в этой ярко освещенной комнате. Она не понимала, куда девалась ее влюбленность.
Солдат постучал в дверь и вошел.
— Мы поймали его, господин, — сказал стражник. Радость оттого, что ему удалось исправить ранее допущенную ошибку явственно слышалась в его голосе. Мириамель напряглась.
Стражник отошел, и двое его товарищей втащили Кадраха, который буквально висел между ними. Казалось, ему трудно держать голову. Избили они его, что ли? Мириамель почувствовала острое сожаление. Она надеялась, что монах просто исчезнет, так чтобы больше никогда его не видеть. Легче было ненавидеть его, когда его не было рядом.
— Он пьян, господин Аспитис, — сказал стражник. — В стельку. Мы его разыскали в «Крылатом Угре» на восточной пристани. Он уже купил себе билет на торговое судно, но как дурак надрался и проворонил его.
Кадрах поднял невидящие глаза, лицо его обмякло от отчаяния. Даже через стол Мириамель могла уловить запах вина.
— Д'лж'н был отыграться. Мог бы. — Он качнул головой. — Может, и нет. Не везет. Вода поднимается…
Аспитис поднялся и обошел вокруг стола. Он протянул руку и ухватил монаха за подбородок, зажав его сильной рукой. Он заставил Кадраха поднять лицо, пока их глаза не встретились.
Граф повернулся к Мириамели.
— Он и раньше так делал, леди Мария?
Мириамель беспомощно кивнула. Ей так не хотелось участвовать в этом.
— Бывало.
Аспитис снова обратился к монаху.
— Какой странный человек! Почему бы ему просто не покинуть службу у вашего отца, вместо того чтобы убегать так по-воровски? — Граф обернулся к своему слуге. — Ты уверен, что ничего не пропало?
Тот потряс головой.
— Ничего, мой лорд.
Кадрах попытался освободиться от хватки Аспитиса.
— У м'ня свое золото. Ничего не украл. Нужно бежать… — Его глаза неуверенно задержались на Мириамели. — Опасная буря… погибнем. Опасность.
Граф Эдны отпустил подбородок монаха и вытер руку о скатерть.
— Боится бури? Я знал, что он плохо переносит качку, но все равно… очень странно. Если бы он был моим вассалом, спина его здорово пострадала бы от такой проделки. Мы никак не можем поощрять его за то, что он посмел покинуть свою подопечную. Он больше не будет делить с вами каюту, прелестная Мария. — Улыбка графа была натянуто ободряющей. — Может быть он вообще потерял рассудок или у него разыгралось воображение от вина. Он говорит об опасности, но сам и является ее источником, насколько я вижу. Он будет сидеть взаперти на «Облаке Эдны», пока я не возвращу вас в Наббан, тогда мы вручим его Матери Церкви для дисциплинарных мер…
— Взаперти? — спросила Мириамель. — Но это не…
— Я не могу оставить его на свободе, чтобы он вам досаждал, приставая к вам, моя леди. — Граф обернулся к стражникам. — Трюм вполне подойдет ему. Дайте ему воды и хлеба и наденьте колодки на ноги.
— О нет! — Мириамель пришла в ужас. Как бы ни презирала она монаха за его трусливое предательство, мысль о том, что на живое существо наденут цепь и бросят его в темный трюм.
— Прошу вас, леди, — голос Аспитиса был мягок и тверд одновременно. — Я должен соблюдать порядок на собственном суде. Я предоставил вам убежище и этому человеку вместе с вами. Он был вашим опекуном. Он обманул ваше доверие. Я до сих пор не уверен, что он у меня ничего не украл или что он не пытался продать здесь в Винитте какие-нибудь сведения о моей тайной миссии. Боюсь, что вам придется предоставить подобные мужские дела мне, милая Мария. — Он махнул рукой, двое стражников вывели спотыкающегося Кадраха.
Мириамель почувствовала, как на глаза ее навернулись слезы. Они покатились по щекам, и она резко вскочила со стула.
— Простите меня, граф Аспитис, — пробормотала она, пробираясь к двери вдоль стола. — Мне хочется прилечь.
Он поймал ее, прежде чем она ухватилась за ручку. Он схватил ее за локоть и повернул к себе. Она сразу ощутила жар его тела. Мириамель отвернулась, сознавая, как глупо она должна выглядеть с покрасневшими глазами и мокрыми щеками.
— Прошу вас, мой лорд. Отпустите монаха.
— Я понимаю, что вы в растерянности, прелестная Мария, — мягко сказал Аспитис. — Не бойтесь. Я обещаю, что со мной вы будете в полной безопасности.
Она почувствовала, что уступает, становится податливой. Силы, казалось, покидают ее. Ей так надоело прятаться и убегать. Ей просто хотелось, чтобы кто-нибудь обнял ее, прогнал все…
Мириамель вздрогнула и отстранилась.
— Нет. Так нельзя. Нельзя! Если ты его не отпустишь, я не останусь на этом корабле! — она вырвалась за дверь, спотыкаясь и не видя дороги.
Аспитис нагнал ее у трапа, ведущего на палубу. Морская стражница Ган Итаи тихонько напевала в темноте наверху.
— Вы расстроены, леди, — сказал он. — Вам следует лечь, как вы сами сказали.
Она сопротивлялась, но его хватка была тверда.
— Я требую, чтобы ты меня отпустил! Я не хочу здесь дольше оставаться. Я сойду на берег и сама найду способ уехать из Винитты.
— Нет, леди, не выйдет.
Она задохнулась от злости.
— Отпусти меня! Мне больно!
Где-то наверху песня Ган Итаи, кажется, приостановилась.
Аспитис наклонился к ней. Лицо его было очень близко.
— Мне кажется, мы кое-что должны прояснить. — Он коротко рассмеялся. — В сущности, нам о многом надо поговорить — попозже. Ты сейчас пройдешь в свою каюту. Я закончу ужин и приду туда.
— Не пойду.
— Пойдешь.
Он сказал это с такой уверенностью, что гневный ответ застрял у нее в горле от страха. Аспитис притянул ее к себе, затем повернул и заставил пойти по коридору.
Песнь морской стражницы смолкла. Потом началась снова, то усиливаясь, то замирая. Ган Итаи взывала к ночи и тихому морю.
Глава 27. ЧЕРНЫЕ САНИ
— Они настигают нас, — ахнул Слудиг. — Если до твоей Скалы прощания больше полулиги отсюда, человечек, лучше нам повернуться и принять бой.
Стряхнув воду с капюшона, Бинабик ниже наклонился к шее Кантаки. Язык волчицы болтался, бока ее вздымались, как кузнечные мехи. Они мчались без остановки с самого рассвета, пробираясь сквозь охваченный бураном лес.
— Имею сильное желание сказать, что она близко, Слудиг, но не знаю, сколько пути мы еще имеем перед нами. Полагаю, не очень меньше дневного перегона, — тролль погладил намокший мех Кантаки. — Хорошо бегаешь, дружище.
Волчица не обратила внимания на ласку, жадно глотая дождевую воду из полости старого пня.
— Великаны, — мрачно сказал Слудиг. — У них аппетит на человечину. — Он покачал головой. — Когда мы остановимся, кому-то из них не поздоровится.
Бинабик нахмурился.
— Я слишком мал, чтобы послужить достаточным куском для них, поэтому я не буду тратить их драгоценное время на мою поимку. Таким образом, ни у кого не будет сожалений.
Риммерсман направил своего коня к колоде. Дрожа от холода, умирающая от жажды, несмотря на секущий дождь, лошадь не обращала внимания на волчицу, стоявшую в двух шагах от нее.
Пока животные пили, над лесом пронесся долгий раскатистый вой, перекрывший шум ветра. Он раздался так близко, что кровь застыла в жилах.
— Дьявольщина! — выругался Слудиг, схватившись за эфес меча. — Они от нас на таком же расстоянии, что и час назад! Они что, несутся с такой же скоростью, как лошади?
— Похоже, что так, — сказал Бинабик. — Думаю, нам следует проникать очень глубже в лес. Многие кусты будут замедливать их движение.
— Ты считал, если мы уйдем с равнины, — это тоже замедлит их продвижение, — сказал Слудиг, отводя упирающуюся лошадь от колоды.
— Если останемся живыми, ты мне потом будешь перечисливать все мои ошибки, — проворчал Бинабик. Он покрепче ухватился за густой загривок Кантаки. — Ну теперь, если ты не придумываешь способа, как лететь, мы имеем должность снова скакать.
Ветер донес до них новый глубокий кашляющий рык.
Меч Слудига свистел, расчищая заросли, пока они пробирались по длинному поросшему лесом склону.
— Лезвие затупится к тому времени, когда оно больше всего понадобится, — пожаловался он.
Бинабик, который вел цепочку упирающихся лошадей, споткнулся и упал на грязную землю, потом заскользил вниз по мокрой грязи. Лошади ступали неуверенно по прорубленному в подлеске пути. Пытаясь встать на скользкой грязи, Бинабик ухватился за повод передней лошади.
