Джо Аберкромби - Кровь и Железо

Глупо!

Сейчас она сожалела об этом, горько сожалела; но если понадобится, она будет драться всеми возможными способами. Большинство людей не осознают, что окружающий мир полон оружия. Вещи можно ломать и использовать как дубинки. Тряпки скручиваются в веревку, которой можно душить. Грязь можно кидать в лицо врагу. Если не подвернется ничего другого, Ферро сумеет перегрызть противнику горло. Она оскалилась, чтобы доказать это, но человек без пальца, кажется, ничего не заметил. Он все так же сидел и смотрел на нее. Молчаливый, спокойный, безобразный — и опасный.

— Долбаные розовые, — прошипела Ферро.

Второй, тощий, по контрасту с первым выглядел совершенно безобидным. Болезненный, длинноволосый, как женщина, неловкий и нервный, он поминутно облизывал губы. Время от времени он украдкой смотрел на Ферро, но стоило ей хмуро глянуть на него, как тут же отводил глаза и сглатывал — бугристый кадык на его шее постоянно двигался вверх и вниз. Он казался напуганным и бессильным, но Ферро все же не забывала о нем, пока наблюдала за верзилой. Нельзя полностью сбрасывать тощего со счетов.

Жизнь научила ее, что сюрпризов можно ждать отовсюду. Наконец, был еще старик. Ферро не доверяла никому из розовых, а этому лысому меньше всех. У него было много глубоких морщин — вокруг глаз, вокруг носа. Суровые морщины. Жесткие, тяжелые кости скул. Большие мясистые руки с седыми волосками на тыльной стороне. Ферро решила: если придется убивать этих троих, то первым она убьет не опасного верзилу, а лысого старика. Он осмотрел ее, как работорговец — сверху донизу, всю целиком. Холодный оценивающий взгляд. Сволочь.

Байяз, так назвал его Юлвей. Похоже, что старики хорошо знали друг друга.

— Ну что, брат мой, — говорил лысый розовый на кантийском наречии, хотя было вполне очевидно, что он и Юлвей не состоят в родстве, — как идут дела в великой империи Гуркхула?

Юлвей вздохнул.

— Всего лишь год назад Уфман захватил корону, а уже успел расправиться с последними из мятежников. Он держит своих наместников в ежовых рукавицах. Сейчас молодого императора боятся больше, чем когда-либо боялись его отца. Уфман-уль-Дошт, называют его солдаты, и произносят это с гордостью. Он сжимает Канту мертвой хваткой, у него абсолютная власть вдоль всего Южного моря.

— Не считая Дагоски.

— Верно. Но он не смотрит в ту сторону. Армии толпами устремляются к полуострову, а за могучими стенами Дагоски неустанно работают его шпионы. Теперь, когда на Севере война, он не скоро выберет момент для осады города. А когда он это сделает, вряд ли город выстоит долго.

— Ты уверен? Союз по-прежнему контролирует моря.

Юлвей сдвинул брови и ответил:

— Мы видели корабли, брат мой. Много больших кораблей. Гурки построили могучий флот, и сделали это тайно. Должно быть, они начали много лет назад, во время последней войны. Боюсь, Союзу недолго осталось владычествовать на море.

— Флот? Я надеялся, что у меня есть хотя бы несколько лет на подготовку. — Голос лысого звучал мрачно. — Мои планы становятся еще более срочными.

Ферро надоел их разговор. Она привыкла двигаться, она всегда была на шаг впереди, она ненавидела остановки. Задержишься на месте слишком долго, и гурки найдут тебя. Ей не нравилось сидеть здесь и показывать себя, чтобы этим придурочным розовым было на что пялиться. Старики продолжали плести бесконечные слова, а она расхаживала по комнате, гримасничала и кусала губы, взмахивала руками, топала по истертым доскам пола, тыкала пальцем в настенные занавеси и заглядывала за них, проводила рукой по предметам мебели, цокала языком и щелкала зубами.

И заставляла всех нервничать.

Ферро прошла так близко от огромного безобразного розового, сидевшего в кресле, что почти задела рукой его изрытое шрамами лицо. Она хотела показать, что ей плевать на его громадный рост, шрамы и все прочее. Потом направилась ко второму — нервному и тощему, с длинными волосами. Тот сглотнул, когда Ферро придвинулась к нему вплотную.

— С-с-с, — зашипела она ему в лицо.

Тощий что-то пробормотал и убрался в сторону, а она заняла его место у открытого окна. Выглянула наружу, повернувшись спиной к сидящим в комнате.

Пусть эти розовые знают, что ей плевать на них.

За окном был парк. Деревья, цветы, просторные ухоженные лужайки. Группы бледных мужчин и женщин лениво разлеглись под солнечными лучами на аккуратно выстриженной траве, что-то ели и пили. Ферро мрачно глядела на них сверху. Жирные, уродливые, ленивые, умеющие только жрать и бездельничать.

— Парк, — фыркнула она.

Дворец Уфмана тоже окружал парк. Она частенько смотрела туда из крошечного окошка своей комнаты. Своей камеры. Задолго до того, как Уфман стал Уфман-уль-Доштом. Тогда он был всего лишь младшим сыном императора, а она — одной из множества его рабынь. Его пленницей. Ферро перегнулась через подоконник и плюнула наружу.

Она ненавидела парки.

Она ненавидела города. Прибежища рабства, страха, вырождения. Их стены — стены тюрем. Когда она уберется из этого трижды проклятого места, она будет счастлива. Или хотя бы не так несчастна. Она отвернулась от окна и снова нахмурилась: все трое пристально разглядывали ее.

Тот, кого называли Байязом, заговорил первым:

— Да, тебе несомненно удалось сделать поразительную находку, брат мой. Ее не потеряешь в толпе! Ты уверен, что это именно то, что я ищу?

Юлвей с минуту смотрел на нее, потом сказал:

— Настолько уверен, насколько вообще возможно.

— Я стою перед вами! — прорычала она, но лысый розовый продолжал говорить так, словно она не могла его слышать:

— Чувствует ли она боль?

— Почти нет. По дороге она сражалась с едоком.

— Правда? — Байяз тихо рассмеялся. — И сильно он ее повредил?

— Сильно, но через два дня она уже ходила, а через неделю полностью исцелилась. У нее не осталось ни царапины после той схватки. Это ненормально.

— Мы оба видели множество вещей, которые не назовешь нормальными. Мы должны быть уверены.

Лысый полез к себе в карман. Под подозрительным взглядом Ферро он вытащил оттуда что-то в сжатом кулаке и поднес к столу. Когда он убрал руку, на деревянной столешнице остались лежать два гладко отполированных камешка. Лысый наклонился вперед.

— Скажи мне, Ферро, который из камней синий? — спросил он.

Она мрачно уставилась на него, затем перевела взгляд на камни. Между ними не было никакой разницы. Все в комнате смотрели на нее еще пристальнее, чем прежде. Она скрипнула зубами.

— Вот этот. — Она показала на левый камешек.